Путешествие из Санкт-Петербурга на Селигер
Шрифт:
Мои герои бывают и на Украине, и в Грузии, и в Прибалтике. И везде их принимают и понимают прекрасно. И по-русски они говорят с использованием того набора выражений, который пока отвергает цензура и классическая литература. Именно последнее обстоятельство позволяет меня причислять к классикам литературного жанра, работающим в сложных, новых, геополитических условиях.
Критики и недруги! Не пытайтесь найти изъяны в моём творчестве! Лучше создайте что-нибудь значимое, полезное и интересное, но только своё.
Да, чуть не забыл, 23 августа 2006 г. по какому-то центральному каналу, возможно даже, по России, поздним вечером интервьюировали писательницу Татьяну Устинову. Я лично с её творчеством не знаком, поскольку неоднократно вынужденно слушал её комментарии в
И вот здесь я готов принести свои искренние извинения слабому полу, но согласитесь, что, говоря об Устиновой и о женщинах в целом, это, скорее всего, выглядит несколько преждевременно. Дело в том, что по телевизору писатель Устинова сама раскрыла свой секрет, а именно, она заключила контракт с издателем на кругленькую сумму, вероятно, такой же прибабахнутой, как и она, согласно которому Танечка Устинова в течение 20 лет (!) должна будет носить одни и те же очки и одну и ту же причёску! Как говорится, комментарии излишни! Так вот, я в свою очередь готов заключить контракт о том, что в течение 20 лет я буду носить трусы и майку. Только трусы и майки будут мужскими, а не одними и теми же! Более того, я бы хотел ещё и застраховать этот контракт на кругленькую сумму, поскольку давно уже не молод, да и всякое в жизни может случиться…
Уважаемые спонсоры, издатели и просто насосы! Я – готов!
Итак, было около 7 часов утра, когда юниор Вова вскочил на своего хозяина и начал исступленно облизывать лицо, руки, которыми Виктор Иванович тщетно прикрывал свой нос и подбородок. Лабрадор лизал и прикусывал, топтался и засовывал морду под подушку, одеяло, руки… Собачьи любовь и преданность трудно описать. И это не оттого, что у меня нет ни образования, ни собаки, а потому, что собака, в отличие от людей, любит всем своим существом. Дрожь тела и помахивание хвостом, яростное лизание и лай, топтание на месте и прыжки в сторону, стремительный бег и замирание на месте… Кто читал произведения Ги де-Мопассана или Дж. Даррелла, те помнят, как одного тянуло на баб, а другого на природу. Эти величайшие писатели описывали сцены так, словно были участниками-летописцами тех событий. Настоящий талант в том и проявляется, что об обыденных вещах мастера художественного жанра пишут так красиво и обстоятельно, что читатель начинает чувствовать свою причастность к событиям, которые, возможно, были просто выдуманы.
Любовь к животным воспитывается и прививается с пелёнок. Дети, видя отношение сверстников и взрослых, начинают адекватно реагировать ещё в дошкольном возрасте на контакты с нашими младшими по разуму братьями. К сожалению, любителей природы и животных в мире гораздо меньше тех, кому это всё либо безразлично, либо омерзительно.
Практически невозможно не только понять, но и представить любовь к пауку или змее. Несколько проще обстоит дело с котами или псами. Так вот, семья Захаровых относилась к т. н. собачникам, которых в Москве и Петербурге превеликое множество. Говорят, что друзей не выбирают, а дружба не продаётся. И это так, да не так! Своего щенка Захаровы приобрели за €1000. Имущества в шестикомнатной профессорской квартире Вова за годик своего проживания попортил на сумму, достаточную для покупки нового жигуля или недорогой иномарки. Это только наивные люди полагают, что если собака гладкошёрстная,
Вова в полтора месяца писался и какался в квартире по нескольку десятков раз, выказывая пристрастия то к кухне, то к спальне, то к комнате младшего сына Никиты, где тогда ещё в здоровенной клетке проживал хомяк Фреди. К двум месяцам отроду Вова выгрыз пару ниш в бетонных стенах коридора, куда можно было ставить небольшие вазочки с цветами. Обгрызены были ручки комодов, ножки стульев, табуретов. Своеобразно облагородились обои, разодранные куски которых валялись повсюду. Обувь стала убираться к головным уборам. Достаточно было оставить ботинки или тапочки на 5 минут, как можно было смело выносить на помойку остатки былой роскоши. Даже специальные пластиковые заглушки у шкафов, скрывавших крепёжные болты, были обгрызены и покорёжены так, словно стая голодных крыс провела знакомство с интерьером в поисках пищи.
Наивно полагать, что собака в доме гадит и крушит всё подряд в течение всей своей жизни. В трёхмесячном возрасте щеночков начинают выгуливать. Месяцам к 4-5 у них начинают меняться зубы. Молочные, острые как нож и мелкие от природы, зубы чудесным образом исчезают, растворяются, а на их месте вырастают здоровенные клыки. Полностью собачья пасть наполняется постоянными зубами к полугоду. Кстати, именно к 5-6 месяцам щенки начинают проситься на улицу. Если в послеродовый период щенок ест 5-6 раз в день, то в 6 месяцев уже только 3 раза, а к 8-9 месяцам его кормят два раза в сутки.
Однако не стоит задача из читателя сделать собачника. Просто о собаках не принято писать так много и по-доброму, как будто у большинства писателей нет настоящих, преданных и добрых друзей?!
Собачники понимают, что в детстве и юности собаки от избытка чувств ластятся и к хозяевам, и к посторонним. Внешне это выглядит так, будто животное радо первому встречному. На самом деле это далеко не так. Собачий век, а у лабрадоров – это лет 11-12, короток и стремителен. До 12 месяцев щенок крупной собаки набирает 90 % своего веса. К трём годам он начинает матереть, т. е. у него разрастается грудная клетка, он становится более поджарым, хотя и набирает остальные 10 % своего максимального веса. Именно с 3 до 8 лет у собаки расцвет сил и умственных способностей. Лабрадор-ретривер способен в зрелом возрасте выполнить более 200 команд, но особенно остро собака чувствует интонации и настроение хозяина. В семье может быть много взрослых и детей, но только один из них будет истинным хозяином, приказы и команды которого будут приоритетно выполняться любимцем.
Хозяин Виктор Иванович практически не гулял с Вовой и не кормил его дважды в день. Всё это с успехом делали его жена и взрослая дочь. Нет, разумеется, изредка глава семьи занимался с собакой, но в основном все тяготы по содержанию пса лежали на супруге, тянувшей всё домашнее хозяйство, и отчасти на студентке 4 курса госуниверситета, которая гуляла вечерами с Вовой и которая при этом выполняла отдельные родительские поручения, в основном – Виктора Ивановича.
– Вова, хороший мой! Ну, прекрати, ну не надо! – спросонья гундосил Виктор Иванович, который, скорее, был рад, нежели недоволен любвеобильным поведением любимца семьи.
– Вова! А ну пошёл вон! – кричала Нина Сергеевна, по голове которой топталась 45-килограмовая туша ласкового пёсика.
– Кончай орать! Не трогай собаку! Хватит с ним разговаривать! Хочешь спать – спи…, – сонно ворчал Виктор Иванович, поглаживая своего лабрадора-ретривера, которому вот-вот должен был «стукнуть» год и два месяца.
– Так, Вова, а ну пошли к Марише, – и Нина Сергеевна, по-купечески властно, вывела из спальни молодого кобеля, путавшегося под ногами так, словно было многолетнее расставание и вот, наконец-то, хозяйка и собака встретились.