Путешествие «Космической Гончей»
Шрифт:
Лицо Деннисона пылало, голос стал резким.
Послушай, Эл, ты не можешь выступить против человека, которого даже толком не знаешь. Кент из числа тех людей, которые не забывают своих друзей.
— Я бы сказал, что он обладает также способностью ставить на место тех людей, которых не любит, — проговорил Гросвенф и нетерпеливо пожал плечами. — По моему мнению, Кент несет в себе все черты, пагубные для нашей цивилизации. Согласно теории Кориты о цикличности истории, мы находимся на „зимней“ стадии своей культуры. В один из ближайших дней я попрошу его разъяснить мне этот вопрос поподробнее. Но и не зная тонкостей, я уверен, что Кент, как кандидатура от демократов
Гросвенф хотел было добавить, что находится на борту именно для того, чтобы противостоять таким выскочкам, но промолчал, посчитав, что это уже будет перебор. Он понимал, что коллектив корабля вступил в стадию опасных споров, которые были причиной бедствий многих экспедиций.
Дальше, видимо, должен был начаться знакомый спектакль на базе социологических экспериментов: дебаты, выборы, раскол команды.
Деннисон зло улыбнулся.
— Вы только послушайте этого молодого философа, — сказал он и добавил, чуть ли не приказывая: — Голосуй за Кента, если понимаешь, что для тебя хорошо, а что плохо.
Чтобы дать ему остыть, Гросвенф перешел на шутливый тон:
— Что же он сделает, придя к власти? Съест мою долю опилок? А может, я сам желаю стать директором. Давайте голосовать за тех, кому нет тридцати пяти. В конце концов, мы превосходим пожилых в пропорции три или четыре к одному. Демократия требует, чтобы мы сотрудничали на основе пропорции.
Деннисон, казалось, пришел в себя.
— Ты совершаешь серьезную ошибку, Эл, и скоро в этом убедишься.
Обед завершили молча. На следующий день Гросвенф понял, что, скорее всего, его затея потерпит неудачу. Естественно, это его расстроило. Он понимал, что Кент, видимо, запретил своим последователям пойти на лекцию, которую читает человек, не поддерживающий его. Но хотя под контролем шефа химического отдела находилось большинство ученых, все-таки оставалось еще несколько сот человек, влияния на которых он не имел. Гросвенф не мог не вспомнить, что сказал ему директор института накануне отъезда:
— Работа, которую тебе предстоит вести на борту „Космической Гончей“, будет тяжелой. Некзиализм — новый подход к познанию и взаимодействию наук. Пожилые будут бороться с ним, повинуясь лишь инстинкту. Молодые, если они освоили обычный метод, автоматически будут протестовать, отвергая то, что зачеркивает их знания и называет их подход старомодным. Тебе самому придется использовать на практике приемы, которые ты познал в теории. Твоя борьба за существование станет продолжением твоей учебы. Прежде всего помни, что человеку, который прав, в критических ситуациях бывает достаточно положиться на свои чувства.
В 16.00 Гросвенф прошел к доске объявлений и изменил время лекции на 17.00. В 17.00 он изменил его на 18.00, а еще позже на 19.00.
„Скоро они освободятся, — сказал он себе. — Политические собрания не должны длиться вечно“.
За пять минут до 19.00 он услышал в коридоре шаги. Было тихо. Двое остановились возле открытой двери, ведущей в его отдел, и один из них сказал:
— Все верно, здесь.
Затем они рассмеялись без видимой причины и через минуту вошли. Поколебавшись, Гросвенф приветливо кивнул молодым людям. С первого дня путешествия он поставил перед собой задачу — научиться узнавать людей по голосам, лицам, именам, и узнать о них как можно больше. Людей было так много, что он еще не закончил эту работу, но этих двоих он помнил. Оба были из химического отдела.
Он наблюдал за тем, как они оглядывались и рассматривали выставленные машины-учителя.
— Когда начнется лекция, мистер Гросвенф?
Гросвенф взглянул на часы и сообщил:
— Через несколько минут.
За это время пришли еще восемь человек. Это приободрило Гросвенфа. Особенно он обрадовался тому, что одним из пришедших был Дональд Мак-Кен, глава отдела геологии. Его не беспокоило, что четверо из его слушателей были из химического отдела. Он углубился в лекцию об условных рефлексах и рассказывал о том, что было сделано в этой области, начиная от Павлова и кончая днями, когда был заложен первый камень некзиализма. Затем к нему подошел Мак-Кен и сказал:
— Я заметил, что у вас есть так называемые „машины сна“, которые обучают человека во сне, — он усмехнулся. — Помню, один из моих старых профессоров указывал на то, что таким способом можно узнать все, что накоплено в разных областях науки, но затратить на это нужно тысячу лет. Вы не сказали ничего об этих трудностях.
Гросвенф чувствовал, как серые глаза собеседника наблюдают за ним с добродушным лукавством.
— Эти трудности, — улыбнулся он, — были продуктом старого метода использования машин без предварительной подготовки. В наши дни „Некзиальное общество“ для того, чтобы преодолеть первоначальное сопротивление, использует гипноз и психотерапию. Например, мне при проверке сказали, что для меня является нормальным включение машины лишь на пять минут за два часа до сна.
— У вас очень низкая толерантность, — заметил Мак-Кен. — Моя была три минуты на полчаса.
— Но вы на нее согласились, не так ли?
— А что бы сделали бы?
Гросвенф улыбнулся.
— Сам я не сделал бы ничего. Меня обучали различными методами до тех пор, пока я не научился восьмичасовому сну при непрерывно работающей аппаратуре. Процесс поддерживался некоторыми другими приспособлениями.
Последнюю фразу геолог проигнорировал и удивленно воскликнул:
— Полных восемь часов?!
— Полных, — подтвердил Гросвенф.
Геолог, казалось, обдумывал услышанное.
— И все же, — сказал он, наконец, — это служит дополнением к первоначальному фактору. Есть много людей, которые даже при отсутствии специальных условий могут не просыпаясь забирать пять минут из каждой четверти часа.
Гросвенф ответил, внимательно наблюдая за реакцией Мак-Кена:
— Но информацию придется повторить много раз. Конечно, сэр, вам достаточно увидеть или услышать однажды, чтобы запомнить навсегда. Так вам кажется. Но все же, часто то, что оставило достаточно глубокий след, постепенно стирается в памяти, и по истечении времени даже невозможно вспомнить, где ты об этом слышал. Мы забываем, и происходит это не случайно, есть свои законы и у памяти. „Некзиальное общество“ установило, в чем они заключаются.
Мак-Кен ничего не ответил. Он размышлял, сжав губы. Гросвенф посмотрел на четверку из химического отдела, которые стояли уже у дверей. Они о чем-то шептались. Он отвел от них взгляд и обратился к геологу:
— Было вначале время, когда я считал, что нагрузка для меня слишком велика. Я, как вы понимаете, говорю не о машинах сна. Напряжение их намного меньше их возможности.
Мак-Кен качнул головой.
— Все это ошеломило меня. Полагаю, что вы добились самых высоких показателей запоминания. Вам, видимо, достаточно, чтобы кадр фильма, прокрученный в мозгу, задержался на экране какую-то долю секунды.