Путешествие на берег Маклая
Шрифт:
Виденные мною в Иохоре оран-утаны были более похожи на малайцев, чем на особое племя. Я, разумеется, постарался собрать как можно более сведений об их языке и нашел, что они постепенно забывают свой родной язык и усваивают малайский вследствие постоянных сношений с малайцами.
Записанные мною в разных местах слова различных диалектов языка оран-утанов заставляют меня думать, что оран-утаны разделялись когда-то на много различных племен. Сверх того, и обычаи их оказались различны. Я приведу один пример: одни из оран-утанов употребляют очень важное для них оружие, именно сумпитан, а другие группы оран-утанов вовсе не слыхали о нем.
Малайцы
Эти оран-утан-лиар – совершеннейшие номады; они привыкли к своей номадной жизни, любят ее и не желают менять ее на более удобный образ жизни малайцев, хотя и не уступают малайцам в умственных способностях; в самой удобной хижине они чувствовали бы себя, как птица в клетке, и, вероятно, долго не прожили бы в ней.
Это смешанное племя оран-утан постепенно вымирает, главным образом, вследствие того, что напор малайцев и китайцев все больше и больше оттесняет их от берегов внутрь страны, в леса. Сверх того, малайцы, а еще более китайцы выменивают и покупают самых красивых и крепких девушек, дочерей оран-сакай, так что оран-утанам остаются только некрасивые, слабосильные женщины, от которых, естественно, рождаются слабые, малорослые и хилые дети.
Дети, родившиеся от браков малайцев с женщинами оран-утан, очень приближаются физически к малайцам, так что их трудно бывает отличить от малайских. В Иохоре можно найти постепенные переходы от оран-утан к малайцам. Меланезийско-малайская помесь, должно быть, образовалась уже очень давно, и я полагаю, что в Иохоре прежде обитало чистокровное меланезийское племя.
Между малайцами существует предание, что когда к ним был занесен арабами ислам, то не желавшие принимать новую веру бежали в леса, где, вероятно, и смешивались с меланезийцами, и таким образом образовалась первая помесь оран-утанов с малайцами.
Результатом 50-дневной экскурсии в Иохор была сильная лихорадка, которая мне так надоела, что я решил во что бы то ни стало избавиться от нее и воспользоваться приглашением сингапурского губернатора сэра Эндрю Кларка отправиться с ним в Бангкок, полагая, что морская прогулка благоприятно подействует на мое здоровье.
Я прожил в Бангкоке дней десять и не только успел познакомиться с интересным городом, но и заручился весьма важным для следующих моих путешествий письмом от сиамского короля, в вассальной зависимости от которого находится почти половина Малайского п-ова.
В письме король приказывал всем своим вассалам оказывать мне всякие услуги и помощь и доставлять в случае нужды по моему требованию людей и вообще средства для путешествия. Хотя результаты моей экскурсии в Иохор были интересны, но они далеко не удовлетворяли меня; поэтому я решил отправиться сухим путем из Иохора в Сиам.
Надо мною, разумеется, трунили и смеялись, говоря, что я вернусь из Пахана, что мне не удастся пройти дальше и т. д.; но все эти толки меня не остановили.
Из Иохора я отправился в путь в сопровождении двух слуг: папуасского мальчика Ахмата и яванца повара, двадцати человек носильщиков, данных мне махарадьей, и им же назначенного мелкого чиновника, обязанного передавать мои приказания носильщикам, гребцам и т. п., а также, опираясь на открытое письмо махарадьи ко всем старшинам и деревенским начальникам, доставлять мне все необходимое для путешествия, как то: людей для носки вещей, гребцов, разного рода провизию и т. п.
Люди обыкновенно сменялись в каждой деревне, и так как все это делалось по приказанию махарадьи и других владетельных князьков, то мне не приходилось даже платить носильщикам, которых, впрочем, по свойственным малайцам лени и недоверию к белым, я не в состоянии был бы нанять и за большие деньги. Приставленные ко мне в качестве посредников между мною и туземным населением чиновники сопровождали меня до пределов соседнего княжества, где сменялись другими такими же чиновниками, и за более или менее щедрый с моей стороны «бакшиш» оказывали мне всевозможные услуги и облегчали мое путешествие.
Приближаясь к столице какого-нибудь султана или радьи, я обыкновенно посылал туда нескольких из сопровождавших меня людей, чтобы предупредить князя о моем приходе и дать ему время позаботиться о моем помещении. Посланные мной на вопрос князя: «Кто я такой?» должны были, согласно моим наставлениям, отвечать, что «дато русс Маклай» (дато – по-малайски означает дворянин) придет в гости к нему, что дато Маклай идет с такой-то стороны, побывав у такого-то султана или князя, и направляется через эту страну в такую-то, к тому-то.
На вопрос: «Что же дато Маклай хочет во всех этих странах и чего он ищет?» посланные мною люди имели инструкцию отвечать: «Дато Маклай путешествует по всем странам малайским и другим, чтобы узнать, как в этих странах люди живут, как живут князья и люди бедные, люди в селениях и люди в лесах; познакомиться не только с людьми, но и с животными, деревьями и растениями в лесах» и т. п. Разумеется, такой небывалый гость, желавший все видеть и исследовать, приводил в немалое изумление и беспокойство туземные власти, которые хотя и любезно меня встречали, но еще любезнее и торопливее старались меня выпроводить из своих владений.
Возвращаюсь к рассказу о моем прибытии из Иохора в Пахан.
По приходе в Пахан я был встречен весьма любезно бандахарой (который заменил в последние годы этот титул титулом «султана»), но он был немало смущен моим желанием отправиться внутрь его страны, а потом в Клантан. При первой же аудиенции я повторил ему слова своего посланного, что я пришел навестить его и надеюсь, что бандахара может сделать для меня то же, что сделал махарадья иохорский, давший мне до двадцати пяти человек для переноски вещей из Иохора в Пахан, и так как я намереваюсь идти из Пахана в Клантан, то я надеюсь, что бандахара паханский может дать мне столько же людей.