Путешествие на Луну и на Марс
Шрифт:
— Ишь, ты, — вскрикнул Гура, — а далеко мы теперь от земли?
Ершов поглядел на машинку около трубы, которая на часы особые такие походила, и говорит:
— Прибор вот этот показывает что мы летим уже 30 минут, а это значит, что мы 18 тысяч верст пролетели!..
На этом Ершов оборвал разговор, так как глянул на тот самый экран, где Луна обозначалась, и глазам не поверил. Гура следом за ним перевел взгляд и ахнул только.
Страшная луна совсем стала: свет стал еще ярче, а тени от гор черней. Вся-то
Сидят оба, друг против друга, а в мозгах ничего, как есть нет — страхом обоих проняло…
Сколько в таком оцепенении они пробыли, тогда им только стало известно, когда Ершов первый опамятовался и на этот особый часовой прибор посмотрел. Посмотревши же, головой покачал да свистнул.
— Петя, — говорит, — мы два часа летим, значит 72 тысячи верст отмахали…
Тут Гура обрадовался. Смешки ему на ум идут.
— Ну, значит все хорошо, — говорит, — коли за два часа ничего не случилось, значит машина выдержит…
— Это уже без сомнения, — поддерживает его Ершов, — на ять американцы работают…
— А что теперь у нас, — хихикает Гура, — в кооперативе делают? Чай, скрипят перьями, цифры в книгах выводят — к отчету готовятся. Я здорово это от самой страды улетел.
Закусили они на радостях и беседуют мирно.
— Все же я к этой Луне, — говорит Гура, — спиной сяду и глядеть не хочу — все внутренности она у меня переворачивает.
Тут Ершов за Луну вдруг обиделся. Он всегда на невежество обижался. Горячо так стал Гуре про Луну доказывать.
— Ты, Петька, — говорит с укоризной, — бревно дубовое. Долблю я, долблю тебе башку, а у тебя все ни на что понятия нет.
Пошел парень жалкие слова говорить, а потом объяснять стал. Гура пришипился, слушает — все же, ведь, совестно, что разум-то не паханый.
— А скажи, — говорит, — вот Луна на Землю светит, ну а Земля-то Луне тоже светит?
— Ученые доказывают, что светят и даже в четырнадцать раз светлей, чем Луна. Земля-то, ведь, в 50 раз больше Луны. Только свет-то у Земли голубовато- зеленоватый.
— Это почему?
— А потому, что там, где моря, она голубоватый блеск дает, а где суша — зеленоватый от травы, значит, и лесов…
— Ишь, ты…
— Луна, брат, — продолжает Ершов, словно книгу читает, — такой же шар, как и Земля, только меньше. А вот вертятся они по-разному. Наша земля вокруг Солнца кружит — в год или в 365 дней круг около него делает и сама, как колесо, вокруг себя вертится, делая полный оборот
— Ну, а Луна? — заинтересовался Гура.
— Луна, брат, вертится вокруг Земли и вместе с Землей вокруг Солнца. Кроме того и вокруг себя, как колесо крутится, только не поземному. Вокруг Земли Луна в месяц обертывается, вернее в 28 дней (поэтому и счет ведут на месяцы) и вокруг себя столько же времени оборачивается, а потому тамошние сутки равны 28 нашим суткам: лунный день и лунная ночь выходит там по четырнадцать суток…
— Это значит, — почесал Гура затылок, — нам придется там: или две недели на Солнце греться или две недели в темноте сидеть…
— Погоди, дурной, — одёрнул его Ершов, — от такого, значит, вращения Луны еще то получается, что мы ее всегда с одной стороны видим, а другую сторону еще никогда и не видали…
— Как же это выходит?..
— Да вот так, — ответил Ершов, — вот я тут посередке сяду и буду к примеру Земля, а ты иди кругом меня, но все время лицом ко мне будь.
Гура нехотя поднялся и пошел кругом стола, не спуская глаз с Ершова.
— Вот теперь, — продолжал тот, — ты обошел вокруг меня, а я твоего затылка не видал, — так и у Луны. Понял?
— Понял, — обрадовался Гура, — да, ведь, когда я у тебя на блинах был, ты мне это показывал…
Тут Гура запнулся о стул и как раз на полотно посмотрел, где Луна из трубы отпечатывалась. Там вместо Луны с ее горами неслись теперь с ужасной быстротой черные и светлые полосы.
Гура задрожал весь, онемел со страху и только Ершову тычет рукой на экран, но тот уж и сам давно глядит, — бледный весь, на лбу пот холодный каплями. Замер Гура, чувствует, страшное что-то делается, а что — понять не может.
— На Луну падаем, — шепчет Ершов, — видишь мельтешит как, — вдребезги, брат, в пыль, в пар разнесет…
— Крути назад, — закричал Гура, а сам с испугу сел на пол, лицо руками зажал.
Встрепенулся Ершов и к винтам. Один повернет, другой покрутит, стрелки по-разному ставит.
— Ура, — кричит, — молодчага ты, Гура, про обратный ход мне напомнил. Тут все одно, как у паровоза или парохода, можно ход назад, и кончено дело…
Только Гура не раньше, как минут через двадцать в себя пришел.
— Хорошо, — говорит, — Саша, что ты со мной полетел — один-то я давно бы пропал. Ничего я в небесной механике не понимаю.
Ершов между тем совсем оправился и будто дома у себя песенку мурлычет. Папироску хотел закурить, да никак спички не загораются. Теперь он уж Гуре на экран указывает. Смотрит Гура и видит, что летят они медленно и около Луны круг делают. В это время Ершов в стене что-то повернул, и внизу, в полу, вроде как окно открылось круглое; отодвинулась чугунная плита, и сквозь толстое стекло все на Луне, как на ладони видать.