Путешествие на север
Шрифт:
– Желаете проверить, лейтенант? – поинтересовался он.
– Хотелось бы, – отвечал Бартель.
Май взял свободный стул и подошел с ним к карточному столу. Он делал неправильно. Он знал, что поступает не так, как следовало бы поступить. Но он был застигнут необходимостью сохранять свое обличье. Ах, если бы здесь его совсем никто не знал. Ах, если б выглядел он, как тот невзрачный баснописец. Увы. Даже знание будущего не избавляет от обязанности делать ошибки. Слишком много зрителей ждали от него решительного шага.
Аббат взял в руки колоду, но тут же вернул ее на стол, увидев, сколько
– Это не по моим доходам, – с сожалением вздохнул он.
Сдавать карты взялся Иоганн Фосс.
– Береника, ты не могла бы последить, честно ли ведется игра? – невежливо спросил Бартель.
– Это излишне, – вмешался в разговор старый маркиз. – Господин Май снискал свою репутацию не низким шулерством, уверяю вас. Его игра – искусство.
Безразличный взгляд Береники скользнул по играющим и вновь обратился в никуда. Кто-то там был за стенами замка, с кем она вела неслышную другим беседу или даже спор, – Май мог бы в этом поклясться. Впрочем, тех почти неощутимых течений Силы, что овевали ее и кружились по гостиной, ему было достаточно, чтобы чувствовать полную уверенность в себе.
Май взял свои карты и назвал ставку. Через четверть часа банк перешел к нему. Фальшивые бриллианты и баснописец переглянулись между собой и дружно встали из-за стола, сказав, что им, пожалуй, пора спать. Полковник задумчиво поскрипел коленкой и решил испробовать счастье еще один раз. Но на большее его не хватило.
Май составил монетки перед собой в три аккуратных столбика. Его капитал составлял теперь около трехсот флар. Он выдвинул на середину стола сто.
На лице Иоганна Фосса явственно читалась тревога за собственный кошелек. Маркиза охватил азарт. Бартель ничего еще не понял. Он вытряхнул перед собой все, что принес. Денег ему пока хватало. Он тоже поставил сто.
– Не играйте с ним, Бартель, он предсказатель, – сказал Иоганн Фосс.
– Он не предсказатель, он обычный мошенник, – отвечал Бартель.
Май усмехнулся.
– Я воздержусь, – сказал тогда Иоганн Фосс.
– Не играйте со мной, Бартель, вам на роду написано во всем мне проигрывать, – поддразнил лейтенанта Май.
Красавец Бартель упрямо сжал губы.
Маркиз взялся сдавать.
Дамы на диване спорили о возможности любви в гареме. Близнецы были за, Амелия против. Маддалена, кажется, заснула в своем кресле.
Май улыбался. Для начала он проиграл Бартелю пятьдесят флар, тот очень обрадовался и попался на крючок. Затем Май выиграл четыреста, и Бартель остался с двадцатью фларами в кармане.
– Вам везет, – сквозь зубы процедил он.
Маркиз сказал:
– Это опыт, молодой человек, огромный опыт. Я искренне восхищаюсь господином Маем. Чтобы так играть, нужно посвятить этому немалую часть жизни.
– Ерунда, простое везение, – возразил Фрей.
– Я думаю, господин Май даст вам возможность убедиться в моей правоте, – сказал маркиз. – Во всяком случае, я очень желаю, чтобы так произошло.
– В таком случае не согласитесь ли вы одолжить мне немного денег? – спросил Бартель Фрей маркиза.
– Всегда рад оказать услугу, – отвечал тот, и перед лейтенантом легла большая имперская монета в сто флар.
Вскоре она принадлежала Маю, а перед лейтенантом легла
– Учиться никогда не поздно. Я просто посмотрю.
– Может быть, прекратим игру? – предложил Май. – Лейтенант явно не в состоянии выиграть и даже не в состоянии проиграть – у него кончились деньги.
– Я одолжу денег лейтенанту, сколько он захочет, – сказал маркиз.
– Я вас все равно обыграю, – заявил Маю Бартель Фрей. – Ни один человек не может быть всегда прав. Когда-нибудь вы ошибетесь, и я все себе верну.
Начали догорать свечи. Гости разошлись по комнатам. Ушел Иоганн Фосс. Маркиз послал к себе за свертком денег и предоставил Бартелю Фрею черпать оттуда, сколько тому угодно. Уже и Береника куда-то пропала, а перед Маем по-прежнему продолжала расти куча монет.
Когда над горами на востоке зажглась неяркая полоска зари, небо посветлело, а из низин, как шапка пены на убегающем молоке, начал вспухать и разливаться вокруг туман, Май стал обладателем семи с половиной тысяч, и промасленная бумага от денежного свертка была маркизом скомкана и брошена на пепел в камин. Везение ли, предвидение ли, но Май никогда в жизни не выигрывал столько разом. Честно признаться, брать такие деньги ему было страшно. Ему мерещился тут какой-то подвох.
– А ведь вы не сможете вернуть мне долг, Бартель, – сказал маркиз.
На скулах у Бартеля играли желваки. Он несколько минут думал.
– Этот замок теперь мой, – сказал он. – Сколько он стоит?
– Самое большое – десять. И столько же – прилегающие к нему земли. С чем вы предпочитаете расстаться, Бартель, с замком или с землей?
Май посмотрел на побледневшее лицо Бартеля Фрея. Уж коли Май знал, что ему не следует садиться играть, зачем он сел? Плохой из него предсказатель. Не следует собственным предсказаниям сам. Он пожалел неразумного молодого лейтенанта. Он пожалел Беренику. Он выбрал из кучи пять больших имперских монет и передвинул то, что осталось, маркизу.
– Вот ваши семь тысяч, – сказал он. – Лейтенант Фрей будет их должен мне.
Бартель Фрей дернулся вслед за кучей денег так, будто хотел перевернуть стол.
Маркиз с улыбкой демона-искусителя на набеленном и нарумяненном сморщенном лице проговорил:
– Я восхищаюсь вашими талантами, господин Май. Не зря вы столь знамениты.
– Быть знаменитым развратником и знаменитым мошенником – что в том хорошего? – с ненавистью бросил Бартель Фрей.
– Вы ищете повод не платить мне долг, Бартель? – завязывая в платок оставшиеся деньги, спросил Май. – Хорошо, не платите. Возьмите эти семь тысяч как свадебный подарок.
Бартель скрипнул зубами.
– Поистине то, что рассказывают о вас, – лишь сотая доля ваших достоинств, – проговорил маркиз. Впрочем, восхищение его с некоторых пор приобрело печать поддельности, ибо он желал бы стать владельцем замка или земли и не ждал, что Бартелю так великодушно помогут вывернуться из ловушки.
– Уже светлеет, – сказал Май. – Не стоит ли разойтись и немного отдохнуть? Ведь у лейтенанта сегодня свадьба.
С этими словами Май откланялся и предоставил маркизу считать деньги, а Бартелю, не двинувшемуся с места, обдумывать его поведение.