Путешествие на «Тригле»
Шрифт:
И тут совсем рядом, под соседним деревом, кто-то как забарабанит. Я — туда. Никого.
Постоял на месте, послушал и понял.
Шумели капли. Маленькие капли воды. Сорвется капля с самой макушки, упадет пониже на лист. А там, на листе, другая капля лежит. Сольются они, станет листу невмочь держать их, прогнется и уронит — уже две капли. А там, ниже, четыре… восемь… И рухнул вниз дробный лесной водопад.
Послушал я и пошел дальше. Шел, пока не наткнулся на развалины. Видно, стоял здесь когда-то дом. Только,
Хотел я кирпич поднять, ухватился за него, а он развалился в руке — раскис.
Видно, здесь когда-то самые первые поселенцы жили. Лет двести назад.
Обошел я развалины кругом. Куст, под кустом сухой кусок стены. На нем кто-то копотью вывел:
ЖИЛ В ЭТОМ ДОМЕ…фамилия неразборчиво и год: 1956.
Вот тебе и двести лет! Всего десять лет, как ушел человек.
В лесу — как в воде: что упало, затянулось травой, плесенью, мхом — утонуло, ушло на дно.
Десять лет — как десять метров глубины: кое-что еще рассмотреть можно.
Пятьдесят — и следов не найти.
— Николай, там осьминога привезли! — сказал мне Дед.
— Где?
— На первом причале. На сейнере лежит.
Я схватил альбом и побежал.
У причала стоял малый рыболовецкий сейнер — МРС. На палубе в дощатой выгородке была навалена и пластами рыба. Она тускло поблескивала, как жесть.
Поверх рыбьих приплюснутых тел лежало что-то фиолетовое, в пятнах. Это был осьминог. Он скорчился, застыл и был похож на лепешку студня.
Вот он какой!
Я спросил рыбаков:
— Можно мне его взять?
— Варить?
— Рисовать.
Поздно. Мы уже на завод сообщили. Сейчас его заберут.
— Я недолго…
Осьминога вытащили на причал.
Он был вялый, ни одно щупальце не шевелилось. Глаз не было, только по бокам головы две плотно закрытые щелки.
Я развел щупальца, присел на корточки и стал рисовать.
На рисунке я сделал осьминога не таким плоским и дряблым.
По-моему, получилось хорошо.
Только кончил, пришли две женщины в ватниках, положили осьминога на носилки и унесли. Он лежал на носилках как пласт. Тело его в такт шагам тряслось и покачивалось.
Итак, еще один рисунок! Есть еще одно морское животное.
Каждое утро, когда я шел на катер и проходил ворота, меня останавливала старуха сторож.
— А, это ты, батюшка? Все ходишь? — спрашивала она.
— Хожу.
— Все общим житьем живешь?
— В общежитии.
— А у меня комната пустая…
Старуха вздыхала.
Однажды я не выдержал.
— Бабушка, — сказал я, — не беспокойтесь, мне и там хорошо. А комната вам самой
— Не нужна теперь, — сказала старуха. — Сын прежде в ней жил.
— Он что — уехал?
— Погиб… Водолазом был… Прошлым летом погиб…
Старуха стояла в воротах и как-то странно, просительно смотрела на меня.
Я смутился.
— Если кому-нибудь понадобится комната, я скажу. Я обязательно пришлю таких людей к вам, — сказал я. — Скоро мои знакомые из Владивостока должны приехать.
Я сказал и подумал, что Букину и Лизе незачем останавливаться у кого-то на один день.
Просто мне хотелось ободрить старуху. Уж очень невеселой она выглядела.
На катер для меня притащили легководолазный костюм и помпу.
— Только сначала сдашь зачеты, изучишь правила, тебя осмотрит врач, — сказал Телеев. — Чтобы все было в ажуре. А то отвечай за тебя.
— Отвечать все равно придется, — сказал Дед.
Он не очень-то верил, что на Черном море я уже опускался с аквалангом.
Для пробы меня опустили на пятнадцать минут около причала, на глубину три метра.
Сначала надели костюм. Он был как детская матрешка: из двух половинок. Рубаха и штаны надевались на широкое стальное кольцо-пояс. Поверх пояса затягивалось второе кольцо. Половинки соединялись, прижимались друг к другу. Шлем у костюма был мягкий, похожий на капюшон, только с маской.
Меня одели и начали опускать. Опускали постепенно. Вода была мутная. Ничего, кроме обросшей ракушками причальной сваи, я не видел. С моря шла зыбь. Меня качало и ударяло о сваю. Стук головой, стук! Я сразу попросился наверх.
— Написано в инструкции: первый раз держать пятнадцать минут, — ответил по телефону Телеев.
На шестнадцатой минуте меня вытащили.
— Вот теперь можешь опускаться. Снимай и рисуй под водой сколько хочешь! — сказал Телеев. — Самочувствие как?
— Ничего. Сваи у вас что — железные?
— Железные.
— Чувствуется!
Не успел я прийти домой, как мне вручили новую телеграмму:
ТВОЮ ТЕЛЕГРАММУ ПОЛУЧИЛИ ТЕЛЕГРАФИРУЙ ПОДРОБНОСТИ РАБОТЫ
Я ответил:
НАЧАЛ СПУСКИ УДАРИЛСЯ ГОЛОВОЙ О СВАЮ
Через два дня я опустился в водолазном костюме в море.
Мы работали у восточного берега острова.
Берег был пустынный.
На нем стояли, как изваяния, каменные столбы.
— На острове Пасхи в Тихом океане есть очень похожие фигуры, — сказал я, — только они изваяны рукой человека, а эти?
— Ветер да море, — сказал Телеев. — Бывает, заштормит, так их водой, как ножом, режет.