Путешествие на «Тригле»
Шрифт:
Он положил в лодку мой чемодан, взял одно весло, оттолкнулся от берега.
— А второе весло? — спросил я.
Веня не ответил. Он вставил весло в веревочную петлю на корме, встал во весь рост и начал раскачивать весло из стороны в сторону. Он раскачивал его и крутил вокруг оси. Весло врезалось в воду, как винт.
Лодка дрожала и шла вперед.
— Это называется юлить! — весело сказал Веня. — Юли-юли!
Так вот как надо было подходить к водолазу!
— Я писать буду, Веня, — сказал
— Зачем Жаботинскому? Моя фамилия Томский. Жаботинский — прозвище.
Я вспомнил, как Веня носит на бамбуковой трубке стокилограммовые бочки. Конечно, он — Жаботинский.
Лодка подошла к катеру. Веня протянул мне чемодан.
— До свидания! — сказал я.
Веня поднял руку.
Лодку относило течением. Веня встал на корме, завертел веслом, и нос лодки тотчас же повернул к берегу.
Сегодня вечером я улечу домой.
На аэродроме во Владивостоке я целый час ждал самолета.
Проголодался, открыл чемодан и вытащил сверток.
Попробуем пирог.
Я положил сверток на стол и развязал шпагат. Внутри была газета, в газете почему-то ДВА СВЕРТКА.
Я раскрыл первый. Пирог. Обещанный пирог!
Во втором свертке лежали галоши. Мои галоши. Вымытые и блестящие.
ЗАЧЕМ ОНИ МНЕ ТЕПЕРЬ?
Я положил галоши рядом с пирогом и стал думать.
Выбросить? Невозможно. Теперь это не галоши, а знак доброго внимания и заботы.
Повезу-ка я их домой. Дома у меня на подоконнике много редких вещей. Там лежат черноморские раковины рапаны, засушенная рыба-игла, бронированный кузовок, который привез мне из Индийского океана знакомый матрос.
Там я положу одну галошу. Она ведь тоже редкость. Она плавала со мной к островам Рейнике и Два Брата.
Ее месяц поливало морской водой, и липкая желтая глина пыталась сорвать ее с ноги.
Вторую я поставлю под диван.
Пускай стоят. Они еще пригодятся. Ведь мои путешествия не кончились.
Я уселся поудобнее и стал жевать старухин пирог.
Он был вкусный и на этот раз непригорелый.
Радио объявило посадку.
Когда я прилетел в Ленинград, дверь мне открыла сестра.
— Ты? — воскликнула она. — А мы думали, тебя уже нет в живых!
— Это еще почему?
— Из-за твоих дурацких телеграмм.
В переднюю вышла мать и упала ко мне на грудь.
— Ну-ну, мама… — сказал я. — При чем здесь мои телеграммы?
Мать с сестрой положили их на стол:
ДОЛЕТЕЛ БЛАГОПОЛУЧНО САМОЛЕТЕ ЗАСТРЯЛА НОГА
ЗДОРОВЬЕ ХОРОШЕЕ УДАРИЛСЯ ГОЛОВОЙ О СВАЮ
—
— Да что ты? Пустяки, чуть-чуть стукнулся. Небольшая шишка.
— А нога в самолете?
— Еще легче. Совсем ерунда.
— Тогда зачем ты нам об этом писал?
— Ты сама просила писать подробно и писать всю правду.
Я достал папку с рисунками и стал показывать их. Тут я сразу вспомнил рыбака и рыбку. Вот эти рисунки совсем другое дело!
Ну и что же, что у меня плохо получаются люди? Я буду рисовать морских животных, буду опускаться на дно, наблюдать, как прыгают плоские, как блюдечки, раковины-гребешки, следить за пучеглазыми бычками, красными глубоководными крабами с колючками. Буду ходить на ночной лов кальмаров и на сбор морской травы анфельции.
Я могу разглядеть спрятавшуюся в песок камбалу. Мне ничего не стоит нарисовать плывущего, как голубое облако, осьминога.
Пускай у меня не будет больших, написанных маслом картин. Пускай будут маленькие рисунки в книгах водолазах. Я сделаю много книг о жизни рыб.
Хорошо, что я слетал на Дальний Восток.
— Что ты бормочешь себе под нос? — спросила сестра.
— Это я так, сам с собой. Вспоминаю отлет.
Радио объявило посадку. Мы вошли в самолет взлетели. Когда самолет поднялся, я увидел в море остров. Это был остров Попова. Самолет качнуло, и остров наклонился: он прощался со мной, остров, около которого водятся осьминоги и где водолазы собирают на дне трепангов.
Дом под водой
Звонок среди ночи. Я вскочил с кровати.
— Не туда! — закричала из соседней комнаты мать. — К телефону!
Я закрыл дверь, которую отворил было, и побежал к телефону.
— Завернись в одеяло, — крикнула сестра, — от окна дует!
— Да!.. Да!.. — кричал я в телефонную трубку. — Слушаю вас… Кто? Какой парлен?.. Ах, Марлен!.. Какая бухта?..
Я опустился на стул и начал соображать.
«Марлена я не видел два года… Наверно, зовет меня опять на Черное море»…
— Скажи по буквам! — закричал я. — Тебя плохо слышно. Ты откуда? Из Севастополя… Так. Григорий… Ольга… Ласкирь… Улыбка… При чем тут улыбка? A-а, Голубая!
«Голубая бухта!»
Я вспомнил: теплый воздух дрожит над вершинами гор… Прямо в воду опускается отвесная скала. Ее поверхность вся изрыта круглыми, как оспины, отметками…
— Хорошо, я подумаю.