Шрифт:
Часть 1
Предложение
1896 год, конец мая, Санкт-Петербург, Россия.
Задыхаясь и спотыкаясь, он бежал по главной улице, а затем двинулся в сторону сто тридцать второго дома. Мальчуган лет двенадцати спешил передать записку, содержание которой пока не было известно, но через несколько минут адресат узнает секрет тайного послания.
Мальчик забежал в дом, который был построен еще в 1820 году. В облике здания сохранились черты классицизма. В нем три этажа, мансарда и подвал. Фасадом дом выходит на территорию больницы. Одна из его сторон обращена на то место, где расположен дровяной двор Измайловского полка. На эту сторону
Поднимаясь по ступенькам, как рысь, паренек очутился на третьем этаже, где тут же нашел нужную дверь и постучал в неё.
Я сидел возле окна и наблюдал за тем, как ветер бережно обнимает недавно распустившуюся листву деревьев. Весна – моё любимое время года. Это время, когда мы можем позабыть о холодной стуже и болезнях, порождаемых зимой и поглощающих теплый душевный свет. Я думал о том, как было бы сейчас хорошо отправиться в какое-нибудь необыкновенное путешествие, но в то же время мои мысли были заняты работой, которая уже давно лишала меня свободного времени.
Звонкий стук в дверь выбил меня из мира фантазий в мир реальности. Наверняка это был мой друг-фельдшер из соседней квартиры.
– Добрый день, господин. Мне велено передать вам эту записку, – мальчик вложил мне в руку конверт и быстро удалился, так что я не успел ничего сказать.
«Странный малый», – подумал я.
Я сел за стол и открыл конверт:
«Миша! Жду тебя в Измайловском парке сегодня в два часа дня.
Дядя»
Благо до парка идти недолго. А время близилось к обеду. Необходимо было закончить дела с бумагами. Бюрократия всюду сует свои длинные руки, особенно туда, где бумажная волокита вовсе не нужна.
Длинный отчет о проделанной мной операции был составлен за десять минут. Настало время обеда. В нашей столовой всегда готовили довольно вкусно. Сегодня подавали замечательный суп из индейки. Утолив голод, я отправился на встречу с дядей.
Мой дядя Самсон Туле человек весьма чудной, иногда даже безумный. Когда отца не стало, дядя взял на себя опеку надо мной, ибо брат был дорог ему. Единственное, что осталось в память о Николае Курбатове – это я. Мать умерла при родах. С тех пор дядя заботится обо мне.
Говоря, что Самсон Туле чудной, я предполагаю совсем не это, он человек крайне сложного характера: он умен, даже гениален, и в то же время он одинок. У него нет дамы сердца и нет верных друзей, кроме меня. Я заменяю ему и сына, и друга. Это вполне устраивает его. Он никогда не жалуется, не принимает поражений, видит цель и идет к ней. Это человека трудно переспорить, его безупречная память служит науке, а его язык порой не подчиняется своему хозяину. Поэтому иногда гений забывает о том, что прежде чем что-то говорить, необходимо убедиться, что его кто-то слушает. Это его не единственная причуда – говорить с самим собой. Он придумал множество разных вещей, к которым, как мне кажется, общество еще не готово.
Вы наверняка спросили бы, почему мой дядя именно Туле, а не Курбатов? Дело в том, что фамилия моего дяди досталась ему от биологического отца, который полвека назад покинул Францию, чтобы построить экономические отношения в России. Однако это далось ему с трудом, и вскоре он вернулся на родину, а сына оставил в Петербурге с большим состоянием. Разумеется, на то были особые причины. Дядя мечтал стать великим ученым и остался по собственному желанию.
Я пришел вовремя, но Самсона Туле нигде не было видно. Постояв немного, я присел на скамейку. Было тепло, погода стояла хорошая. На дереве сидел соловей и звонко пел свою песню. Наконец в главные ворота парка вошел мужчина, лет пятидесяти, с седой густой бородой, в круглых очках. Одет он был в темно-коричневый сюртук, донельзя узкий и неудобный, бархатный жилет, серые штаны в клетку и ботинки на английский манер; великолепная шляпа и трость делали
– Дядя! – воскликнул я, вставая со скамейки.
– Дорогой мой! Как же я рад тебя видеть. Давненько мы с тобою не виделись. Присядь-присядь. – он улыбался своей доброй улыбкой, но глаза его были полны хитрости.
– О чем ты хотел со мной поговорить? – тут же спросил я. Дядя покачал головой, как обычно качают головой люди с очень серьезной затеей на уме, которую они хранили в тайне несколько недель или месяцев.
– Ты знаешь, не люблю лить воду, поэтому перейду сразу к делу. Не хотел бы ты отправиться со мной в путешествие? Да-да-да, я понимаю, что работа и все такое, но послушай меня внимательно. Представь, что нас ждет!? Какие впечатления… О Боже! Да ты просто представь себе, как это будет замечательно! Я уже все продумал, осталось только собрать команду и…, – он говорил так быстро, что я не мог его перебить.
– Постой! Постой! – наконец я угомонил его. – О каком путешествии ты говоришь, мой дорогой дядя? – я был настороже, всего можно было ожидать: от похода за грибами в соседние леса до путешествия в Центральную Африку. Но то, что предложил дядя, не вписывалось ни в какие рамки.
– Я хочу отправиться к Южному полюсу! – его глаза были такими, словно он уже был там, словно открыл тайну, которую никто не мог открыть. И он повторил, – Я хочу отправиться к Южному полюсу и сделать то, что еще никто не делал – отыскать самую южную точку Земного шара. Ты понимаешь меня, мой дорогой мальчик? – он смотрел на меня и ждал моего ответа.
– Дядя, ты ведь не шутишь?
– Ни в коем случае, дружок.
– Почему ты решил отправиться именно туда? Почему хочешь взять меня?
– Как? Разве ты не понимаешь? Да ведь еще никто доселе не мог пересечь южный континент! Разве уже это не является основанием, чтобы отправиться туда и исправить положение!
– Я думаю, что отправиться туда, значит пойти на верную гибель. Не кажется ли тебе, что это чересчур? – улыбка дяди резко угасла, и на смену ей пришла гримаса недовольства, печали и отчаяния. Он вздохнул, словно понял, что мне это не интересно. Хотя предложение привлекало меня, но на тот момент оно казалось слишком безумным.
– Прости. Я не подумал, что у тебя работа, что увези я такого замечательного хирурга как ты из города, как на меня бы посыпалось куча упреков и ругательств. Ты занят. У тебя нет времени сидеть здесь и трещать со мной о каких-то там приключениях.
– Дядя. – он молчал. Затем встал, посмотрел на меня добрым взглядом, кивнул головой и удалился.
Мне ничего не оставалось, как пойти домой и заняться повседневными делами. Завтра важная операция, нужно подготовиться.
Я долго думал о предложении дяди. Он умел заинтриговать, его речи всегда приводили меня в восторг, потому как он излагал их с такой живостью и страстью, что, поддаваясь чувству авантюризма, невольно становился участником его рассказов. Мне очень хотелось побывать везде, где только можно: от Южного полюса до Северного, вдоль экватора и по диагонали Земного шара, но я был обычным врачом. Пусть я спасал жизни многих, но как бы мне хотелось рискнуть своей, лишь бы только пуститься в отчаянное путешествие, чтобы увидеть другие земли, увидеть ту – другую жизнь. Я бы боролся изо всех сил со штормом, бороздил просторы океана, сошел бы на белые песчаные берега; я хотел бы спуститься в самые глубины Земли и взобраться на самые высокие горы; пройти по джунглям, кишащих бесчисленным множеством ядовитых тварей, пройти по пустыни, мучаясь от жажды и все же найти оазис с кристально чистой водой, окунаться в ее прохладу… Я бы хотел жить, а не проживать свою жизнь. Я прекрасно понимал, что выбрал не ту профессию, хотя иногда она приходилась мне по душе. В те моменты, когда спасаешь чужую жизнь, сам наполняешься этой жизнью. Но все же это не было тем, чего я хотел, того, о чем мечтал.