Путешествие на Запад. Том 2
Шрифт:
Обезьяны бросились выполнять приказ. Великий Мудрец изорвал знамена врагов, выстирал их и сделал одно огромное разноцветное знамя, на котором написал: «На горе Цветов и плодов, а также в пещере Водного занавеса вновь восстановлен порядок. Великий Мудрец, равный небу».
Знамя водрузили на шесте у входа в пещеру. После этого Сунь У-кун каждый день созывал духов и оборотней, а также делал запасы продовольствия. О своем монашеском звании он нигде не упоминал. Гуманность его была велика, волшебные силы – могучи. Через некоторое время Сунь У-кун отправился к царям-драконам четырех морей, занял у них живительного дождя и чудесной росы и оросил ими гору, которая снова зазеленела. Затем он посадил ивы, тополя, сосны, кипарисы, персики, сливы, финики и множество других деревьев. Обезьяны зажили припеваючи, наслаждаясь покоем. Но об этом мы сейчас распространяться не будем.
Вернемся теперь к Сюань-цзану, Как вы уже знаете, поверив коварным словам Чжу
– Ученики мои, – сказал Сюань-цзан, – сейчас начинается опасная горная дорога. К тому же и лес здесь дремучий и густой, так что следует соблюдать осторожность. В этих местах, надо полагать, водится много разной нечисти.
При этих словах Дурень приободрился, велел Ша-сэну взять коня под уздцы и, орудуя своими граблями, провел Танского монаха в сосновый лес. Вдруг Сюань-цзан остановил лошадь и сказал:
– Чжу Ба-цзе, я что-то сильно проголодался, нельзя ли где- нибудь здесь попросить подаяния?
– Хорошо, учитель, – отвечал Чжу Ба-цзе, – я пойду поищу.
Сюань-цзан сошел с коня, а Ша-сэн, опустив свою ношу на землю, достал из узла чашку для сбора подаяний и передал ее Чжу Ба-цзе.
– Ну, я пошел, – сказал Чжу Ба-цзе.
– Куда же ты думаешь идти? – поинтересовался Сюань-цзан.
– Пусть это вас не тревожит, – сказал Чжу Ба-цзе. – Если бы даже мне пришлось высечь изо льда огонь или же выжать из снега масло, чтобы добыть вам пищу, я сделал бы это.
Выйдя из леса, Чжу Ба-цзе прошел более десяти ли на запад, но не встретил ни одной живой души. Это было глухое место – пристанище волков и тигров. Шел он долго и очень устал.
«Когда с нами был Сунь У-кун, – с горечью размышлял он, – он выполнял любое желание учителя. А теперь все заботы легли на меня. Вот уж не зря говорится: «Цену хвороста и пшена узнаешь лишь тогда, когда сам возьмешься за хозяйство; родительскую ласку может оценить лишь тот, кто сам воспитывает детей». Но ведь мне действительно не у кого просить подаяние».
Чжу Ба-цзе стало клонить ко сну.
«Если я сейчас вернусь с пустыми руками, учитель не поверит мне, что я проделал такой большой путь. Лучше уж я пробуду здесь подольше, потом легче будет ответ держать. А сейчас надо поспать здесь в траве».
И, обхватив голову руками, Дурень улегся спать. Он говорил сам себе, что скоро встанет, но кто не знает, что стоит усталому путнику склонить голову, как он засыпает.
Однако оставим пока Чжу Ба-цзе спящим и вернемся к Сюань-цзану. Встревоженный длительным отсутствием Чжу Ба-цзе, он не находил себе места. Уши у него горели, глаза беспокойно бегали.
– У-цзин, – не выдержав, обратился он к Ша-сэну, – куда это Чжу Ба-цзе запропастился?
– Да разве вы, учитель, не понимаете, – сказал на это Ша-сэн. – Здесь, в западной стране, очень многие занимаются благотворительными делами и помогают монахам, а у Чжу Ба-цзе живот огромный, разве ему теперь до вас? Вот когда он сам наестся вдосталь, тогда и придет.
– Пожалуй, ты прав, – сказал Сюань-цзан. – Но если он не скоро вернется, где мы встретимся с ним? Время позднее, а здесь оставаться нельзя. Надо позаботиться о ночлеге.
– Все это не так уж страшно, – сказал Ша-сэн. – Вы, учитель, побудьте здесь, а я пойду найду его.
– Ладно, – согласился Сюань-цзан. – Бог с ней, с едой, главное – найти пристанище.
Ша-сэн взял свой посох и, выйдя из леса, отправился на поиски Чжу Ба-цзе. Сюань-цзан с тяжелым чувством остался один в лесу. Чтобы подбодрить себя немного, он встал, сложил вещи в одно место, привязал коня к дереву, снял шляпу, воткнул в землю посох, расправил рясу и стал медленно прохаживаться по лесу. Он делал все, чтобы хоть немного разогнать тоску. Здесь росла трава, благоухали цветы, но не было слышно пения птиц, возвращающихся в свои гнезда. В лесу этом были узкие тропинки, густо поросшие травой, и Сюань-цзан, поглощенный своими невеселыми думами, сбился с дороги. Он пошел просто для того, чтобы развеять свою грусть и вместе с тем надеясь найти Чжу Ба-цзе и Ша-сэна. Но те ушли в западном направлении, а Сюань-цзан повернул на юг.
Выйдя на опушку, Сюань-цзан увидел перед собой золотое сияние. Оно исходило от купола чудесной пагоды, сверкавшего в лучах заходящего солнца.
«А ведь мои ученики не выполняют заповедей Будды, – подумал Сюань-цзан. – Покидая Китай, я дал обет у каждого храма возжигать фимиам, при встрече с Буддой – совершать поклоны, а если попадется пагода, приводить ее в порядок. И вот перед нами пагода, окруженная золотым сиянием. Как же мы не пошли этим путем? Около пагоды, несомненно, расположен монастырь, в котором проживают монахи. Отправлюсь-ка я туда. Место здесь пустынное, так что с вещами и конем, я думаю, ничего не случится.
Но тут нашего Сюань-цзана подстерегала беда. Он подошел к пагоде, и его взору открылась удивительная картина:
Перед ним открывались скалы,В десять тысяч чжан 24 высоты,Упирались вершинами в небоУдивительные хребты.Уходили вглубь их породы,Пики высились до небес,У дороги теснились деревья,Спал в ползучих лианах лес.Колебались под ветром травы,Даже тень их была длинна,В синих тучах вода копилась,Угасала порой луна.А поваленные деревьяПерекидывались мостом,Засыхали, свиваясь, лозыНад прозрачным горным ручьем.По ветвям обезьяны сновали,С гор слетали стаи сорок,Подымался бамбук багряный,Охраняя горный поток.Глянешь издали – видишь иней,Словно в храме трех островов,А вблизи – с красотой ПэнлаяСостязалась прелесть лесов.Здесь чудесные пели птицы,Лили сосны густой ароматИ гуляли дикие звериУ дверей подземных палат;А кругом зеленели травы,Распускались цветы у воды.Это – знаменье, что ТрипитакеЗдесь нельзя пройти без беды.24
Чжан – мера длины, равная 3,2 метра.
Вскоре Сюань-цзан очутился у ворот пагоды, на которых висела пестрая бамбуковая занавеска. Замедлив шаги, он приподнял занавеску и вошел внутрь. И что же он увидел! Развалясь поперек кровати, сделанной из камня, здесь спал безобразный на вид дух.
Разверзта пасть. Синеет темный лик,И отвратительный белеет клык,А цвет волос взлохмаченных багрян,Как будто кто-то вылил в них румян.И загнут нос, как попугая клюв.Звездоподобен взор его, блеснув,А ноги скрученные сплетены,Как корни, что сползают с вышины.Был желтый шелковый халат на нем,Как риза, весь в узоре золотом,И оборотень меч в руках держал,И лезвием огнистым угрожал.На камне этот злобный дух сидел,Был камень ложа гладок, чист и бел.Лукавый дух был – небольших чинов:Таких, как он, не счесть, что муравьев.Он старым был – таких не счесть, как пчел,Но сколько он величья приобрел!Все звали его старшим и отцом.Он каждый месяц угощал винцомИ разливал на новоселье чай.Когда же власть являл он невзначай,В одно мгновенье, облетал он мир…Даосы – жизни варят эликсир,Удавы и драконы в чаще спят,И птицы в диких зарослях свистят.Где боги обработали поля,Родит там перлы белые земля;А здесь ведет в пещеру тесный вход;Хотя неглавный ад пришельца ждет,Но Якша 25 Ню-тоу правил в том адуВсем мимо проходящим на беду.25
Якша – Демоны, выполняющие роль посланцев или патрулирующей охраны.