Путешествие по берегам морей, которых никто никогда не видел
Шрифт:
Ну конечно же вода никогда не стремилась что-то специально разрушать, искажать, кого-то обманывать. Она, как и другие «враги» каменной летописи, вела себя в полном соответствии с законами природы. И только! А когда люди, читая строчки каменных «документов», составляли о чем-то неверное представление, то это значило только то, что им эти законы не до конца еще ясны и что не все они еще могут объяснить.
В своем рассказе я нарочно наделил воду человеческими качествами. Чтоб тебе было легче понять, что происходило когда-то и происходит сейчас на поверхности Земли и в ее недрах зачастую скрытно от наших глаз. И чтоб это тебе лучше запомнилось. Ведь чувства и действия людей нам порой кажутся более понятными, чем «поведение» горных пород, минералов, ископаемых существ и тех многочисленных сил, которые проявили себя в разные
СЕРЫЕ ИЛИ… КОРИЧНЕВЫЕ?
…О Земля! Я тебя узнавал постепенно!
Посмотрим еще раз на геологическую карту. «Островки», закрашенные в условные цвета двух последних периодов палеозойской эры, протянулись в нашем Заволжье от излучины Большого Кушума сначала на северо-восток, по правому берегу Большого Иргиза, а далее — на север, по притокам Малого Иргиза. Их цепочка обозначает направление «подземного горного хребта», образованного в недрах этой части нашей области приподнятыми блоками кристаллического фундамента. Геологи иногда называют эту невидимую для глаз гряду «палеозойским валом» Заволжья.
Южная вершина этих гор подняла к поверхности те древние породы, которые мы видели в Чапаевском карьере. «Пики», расположенные северо-восточнее, выдвинули из недр каменные пласты, выходящие между селом Березовом и городом Пугачевой. Это место можно, вероятно, назвать главной «каменоломней» саратовской земли. Почти непрерывной чередой карьеры протянулись тут на 25 километров.
Есть среди этих выработок и старинные, большей частью заброшенные, похожие то на простые ямы, то на пещеры с разветвляющимися ходами. В них камень добывался когда-то ломами, кирками, вырезался из пластов специальными пилами. Есть и современные, с самоходными буровыми станками, сверлящими шпуры для закладки взрывчатки, с экскаваторами и бульдозерами, с мощным самосвалами — БелАЗами. Особое впечатление производит карьер Каменского камнедробильного завода. Его длина превышает 700, а ширина — 500 метров. Четырьмя гигантскими ступенями он уходит в глубину почти на полсотню метров.
Карьеры — всегда счастливая возможность заглянуть в недра Земли. Побывав в тех, что тянутся вдоль Большого Иргиза, мы нашли бы в них много общих черт с тем, что видели около поселка Новосельского. Такие же мощные слои известняков, к которым часто примешан доломит, такая же перекристаллизованность. Собрав обширную коллекцию разновидностей известняковых пород, кристаллов, кремневых желваков, порой имеющих удивительно шарообразную форму, мы, как и в Чапаевском карьере, не встретили бы тут практически никаких окаменелостей. При особом старании, в некоторых слоях нам удалось бы заметить расплывчатые очертания некрупных двустворчаток и брюхоногих, да еще какие-то многочисленные дырочки в породе, вроде бы оставленные крохотными раковинками.
Вода и ее «свита» порядком поработали и в этих каменных архивах. Поэтому геологам долгое время было неясно, в какой цвет на геологической карте закрашивать «островки», обозначающие выходы древних пород. И часто они это делали по-разному…
Первое геологическое описание северной части нашего Заволжья появилось почти полтора века тому назад на страницах российского «Горного журнала» в статье под названием «Геогностические замечания о степи между реками Самаркою и Волгою, Уралом и Манычем, по наблюдениям г. Нешеля в 1843 г.». Это было еще в то время, когда геологию в России часто называли геогностикой, то есть «познаванием Земли». Автор этой первой работы окаменелостей на берегах Большого Кутума и Большого Иргиза не нашел. Имея геологический опыт, он по внешнему виду пород отнес их к отложениям морей последнего периода палеозоя — пермского. Мнение это в течение почти целого столетия ни у кого возражений не вызывало, тем более что геологи тогда не очень-то интересовались нашими краями. Считалось, что здесь в их недрах, кроме строительного камня, глин, песков, минеральных вод или еще горючих сланцев, ничего особо стоящего нет.
В 1927 году «страницами» каменной «книги» саратовского Заволжья заинтересовался человек, который профессиональным геологом не был. Просто он очень любил те места, где родился и вырос, и хотел знать о них все. Его
Официально Константин Иванович Журавлев занимал пост директора Пугачевского краеведческого музея, но всю свою жизнь он занимался еще и тем, к чему эта должность его, собственно говоря, не обязывала. Обследуя следы древних поселений в своем районе, он работал как археолог. Собирая материалы о Пугачеве и Чапаеве, — как историк. Изучая растения и животных родных степей, — как биолог. Знакомясь с обрядами, ремеслами, обычаями людей, — как этнограф. Но особой его страстью было чтение каменной летописи Заволжья. В молодости Константину Ивановичу не удалось получить даже среднего образования, но самоучкой, по книгам он сумел настолько освоить «язык камней и окаменелостей», что маститые профессора, ссылаясь на факты, собранные им, в своих научных трудах уважительно именовали его «геологом Журавлевым».
Во время многочисленных поездок и походов по району Константин Иванович беседовал с пастухами, охотниками, землепашцами, рабочими карьеров, выспрашивая у них все, что они знали о выходах древних каменных пород. Сам тщательно обшарил сотни овражков, обрывов речных берегов, работающих и заброшенных каменоломен. И нашел-таки на некоторых «страницах» каменной летописи Заволжья «даты их написания»!
Так, у Чапаевки он обнаружил раковины плеченогих и моллюсков, отпечатки водорослей. На западной окраине Пугачева, в бывших «австрийских каменоломнях» горы Маяк, — остатки плеченогих — продуктусов и брюхоногих — эуомфалусов. В овражках у села Березова и ниже по реке, в каменной гряде, которую местные жители именовали Сармой, — пласты с разнообразными плеченогими, одиночными кораллами и даже отпечатками трилобитов.
Столичный палеонтолог Г. Н. Фредерике, которому были посланы находки, опознал в них остатки обитателей последних морей каменноугольного периода. После этого три «островка» на геологической карте были перекрашены из коричневого пермского в светло-серый карбоновый цвет.
Но вот берег между Березовом и Пугачевой продолжал оставаться «белым пятном», а точнее, светло-коричневым, так как окаменелостей, достаточно сохранных для точного определения, тут найти не удавалось. Конечно, и геологи, и К. И. Журавлев встречали кое-где на поверхности каменных слоев расплывчатые оттиски раковин моллюсков, но нечеткость этих туманных «портретов» не позволяла назвать уверенно вид запечатленных на них животных. Находили они и слои «с дырочками», догадывались, что остались эти углубления от раковин фузулин, довольно крупных, до сантиметра в длину, корненожек — фораминифер, похожих обликом на пшеничные зерна или миниатюрные веретенца. («Фузус» с латинского — веретено.) Но скорлупки каких именно фузулин растворила тут когда-то вода, долгое время понять не удавалось.
Виды фораминифер отличаются друг от друга не только формой, но и тонкими особенностями строения раковин, заметными лишь под микроскопом. Определяя вид, приходится выяснять, из скольких слоев состоят стенки крохотных скорлупок, как они закручены в спираль, как выглядят перегородки, разделяющие жилища корненожек на отсеки. Все это сделать, имея опыт, может быть, и не так уж трудно при хорошей сохранности окаменелостей. Но в тех «дырочках», которые имелись в породе, почти не осталось кальцита, слагавшего когда-то детали организмов этих жителей древнего моря.
Но вот в начале 50-х годов микропалеонтолог саратовской нефтеразведки А. М. Кузнецова, собрав множество образцов породы с такими «дырочками», изготовила из них 700 шлифов, тончайших полупрозрачных пластиночек. Рассматривая их под микроскопом, по отдельным крупицам кальцита, чудом уцелевшим в некоторых полостях, она составила полный «портрет» тех, чьи следы безуспешно пыталась уничтожить в свое время вода. Ими оказались фораминиферы, принадлежащие к виду Псевдофузулина кротови («Кажущиеся фузуликами, названные так в честь русского геолога П. И. Кротова»).