Путешествие по Камчатке в 1908--1909 гг.
Шрифт:
2 июля мы проехали Мильково и достигли Кирганика, за которым долгожданное начало хвойных лесов, сделав 15 верст. Путь от Милькова, начиная от берега Антоновки, идет выгонами и покосами мильковцев среди белоберезника, более влажного, чем ранее пройденные, благодаря чему среди берез попадаются черемуха и тополя. На опушке, в версте от селения, одиноко стоит домик, в котором жили несколько лет тому назад, теперь уже умершие прокаженные. В шести верстах от Милькова тропа пересекает небольшую речку Омшарик, по которой, выше по ее течению, лежат главные покосы мильковцев, по преимуществу поросшие вейником. Далее пошли сухие площадки, заросшие смесью жимолости и шиповника, и сухие луга, среди которых часты деревья боярышника. Западный хребет ушел очень далеко; видны лишь более близкие плоские возвышенности с густым, ровным лесом из каменной березы. Осина все чаще и крупнее. Затем ручей, луга и кусты и
Мы довольно долго просидели в лесу, пока остыли лошади и собраны были паромы для перевозки; хотя было еще рано, когда мы приехали, но, как всегда, после переправы стало уже поздно ехать далее, и мы заночевали на берегу перед балаганами, с которыми и получили случай ознакомиться более детально.
По здешним сведениям, от Милькова сюда 11 верст 80 саж., отсюда до сел. Кирганик 3 версты, от Кирганика до Машуры 35 верст, а от Машуры до Щапиной 60 верст.
В проводники на Кроноки никто не идет, но все, как и в трех вышележащих селениях, указывают на Ивана Мятевского из далекого еще пока Толбачика как на единственного человека, который, имея трех взрослых сыновей и побывав в прошлом году на Кроноцком озере с П. Ю. Шмидтом, может нас проводить, не беспокоясь о доме.
Кирганикские старики еще помнят своего старосту, тойона Чуркина, и проезжавшего мимо них Дитмара. Они знают, что Чуркин был проводником Дитмара и показывал ему сопку с озером внутри, как они обозначили Узон Дитмара. Из ныне живущих кирганикцев никто далее Жупановой и истоков Щапинской реки не бывал.
Отсюда лишь слабо видны верхи гор, окружающих верховья р. Кирганик, и хорошо виден на востоке зубчатый гребень Валагинских гор. Долина с Верхнекамчатска сильно расширяется, но более в западном направлении.
Река Кирганик многоводная и широкая. При переправе лошади наши плыли почти от берега до берега; брод, хотя и глубокий, открывается только осенью. Сейчас река переполнена красной рыбой, которая идет несметным руном, совершенно затирая более ценную чавычу. На наших глазах люди не успевали опрастывать "морды", и рыба, набиваясь в них, ломала эти не особенно крепкие сооружения и выскакивала обратно в реку.
Здесь мы догнали дорожного техника переселенческой экспедиции Г. К. Гринупа, который остановился у старосты Кирганика -- Панова, в верхнем этаже принадлежащего последнему балагана.
На лето жители Кирганика совершенно покидают свое селение, находящееся на самом устье р. Кирганик, и переселяются в верхи балаганов на летовье. Лазают они наверх при помощи наклонно положенного бревна с зарубками. Здесь юколу окуривают и очень следят за огнем. Рыба, по словам жителей, долго не шла, а затем уже на днях сразу хлынула красная и как бы затерла чавычу, которой благодаря этому заготовили менее нормы. Ребятишки -- а их в Кирганике необыкновенно много -- ловят на икру удочками гольчиков, т. е. молодь различных рыб, и сушат их, заготовляя юколу для порученных их надзору щенков. Кирганик имеет такое же бодрое, жизнеспособное и веселое население, как и два предыдущих селения -- Верхнекамчатск и Мильково. Население это -- потомки коренных камчадалов, и летний быт наиболее полно сохранил древние камчадальские черты сравнительно с тем, что было во всех селениях, которые мне пришлось видеть. Значит, бодрость эта не племенная, а зависит от местных условий. Между прочим, эти три деревни возбуждают общую зависть тем, что им, при их населенности и близком расстоянии между ними, очень легка дорожная повинность -- каюрство, тяжело ложащееся на другие селения.
Несколько собак еле бегают с тяжелым чурбаном на шее; это им в наказание и назидание, чтобы не залезали в огороды.
Кирганикские жители и сами считают себя коренными камчадалами; некоторые из них, как они говорят, еще "слышат" (т. е. понимают) по-камчадальски, но уже не "помнят" этот язык. Только в Машуре есть почтенный старец Феоктист Пермяков, который и понимает, и сам говорит по-камчадальски. Этот Ф. Пермяков, уже больной и потому далеко не всегда доступный для собеседования человек, сообщил И. Г. Протопопову, что Пущина называлась по-камчадальски Пупенот, оттого что там много сладкой травы -- "пучки" (так называют и теперь всюду в Камчатке молодые стебли зонтичных и шеламайника, которые едят сырыми как лакомство). Шарома называлась Дунат от камчадальского названия кипрея, а Машура -- Контопшок, р. Кимитина (близ Машуры) -- Китхлинык, всякая небольшая перевалка -- Трочич (теперь так называется речка между р. Малкой и р. Поперечной, как раз у перевалика).
Я просил, чтобы дали проводника хотя бы на один день, чтобы обвести караван сухим путем, миновав знаменитые кирганикские грязи (болото), которыми меня еще в Петропавловске пугал В. Н. Тюшов, рассказав, что лошади грузнут там по уши. По обыкновению, все оказались крайне заняты, и лишь после долгих разговоров согласился идти с нами Чуркин, председатель Мильковского прихода (нечто вроде церковного старосты), который 5-го числа должен ехать по приходским делам в Петропавловск. Между прочим, он везет начальнику округа челобитную на рыбопромышленников, которые, загородив устье р. Камчатки, сильно задержали с весны первый ход рыбы и этим сделали невозможной правильную заготовку юколы. Особенно тяжело то, что чавыча, запоздав, смешалась в одно руно с красной. Жалобы на это мы слышали и ранее, и действительно, при крайней бедности камчатских семей рабочими руками нет возможности ускорить заготовки; необходим известный период, сокращение которого грозит голодом. Рыбопромышленные правила для Приморской обл. были выработаны применительно к широкому простору Амурского лимана и затем уже без необходимых изменений перенесены на Камчатку, реки которой мелки и узки и легко перегораживаются нацело любым большим неводом, не говоря уже о заездках. В устье же Камчатки были устроены и постоянные заграждения на две трети ширины реки.
Глава XVIII
ОТ КИРГАНИКА ДО ЩАПИНСКОГО ПЕРЕВОЗА ПО ЛЕВОМУ БЕРЕГУ р. КАМЧАТКИ
3 июля мы оставили Кирганик. Пройдя около версты по тропе на зимний Кирганик, свернули влево и углубились в лес по едва заметному следу, оставленному лицами, ездившими за бревнами и другими лесными материалами. Проводник наш К. А. Чуркин, дальний родственник того тойона А. К. Чуркина, который был проводником Дитмара, -- человек спокойный и умный. Вскоре выяснилось, что мы пойдем краем террасы, обрамляющей долину Камчатки. Между рекой и террасой тянется обширное болото с группами березы, лиственниц и ивняками, нарушающими его однообразие, с коврами высокой и тонкой осоки (Carex filiformis) по моховому покрову и пр. Край террасы очень сухой, с березово-осиновым лесом. Пройдя им всего версты три-четыре, мы заблудились. Проводник ехал впереди, за ним В. П. Савич и гуськом все 20 вьюков, а я замыкал шествие. На пути у К. Кайдалова забилась лошадь и сдернула вьюк; пока ее перевьючивали, передовые все шли и шли, пока не скрылись из виду. Я остался с тремя рабочими и половиной вьюков; куда ушли передовые, никто не заметил, и бывший теперь впереди Н. И. Плохих свернул влево по какой-то тропинке прочь от яра. Когда я сообразил, что эта тропинка заведет нас в глубину леса, то повернул снова к яру и вышел на след, но в это время люди, ушедшие вперед, вернулись назад за нами и прошли уже мимо. Теперь мы были впереди, а они сзади. Однако и мы, идя вперед, скоро запутались в густом осиннике, так как след уже потерялся, а впереди открылись какие-то холмы, сильно сбивавшие с направления. Тут нас догнал Чуркин, который затем должен был съездить за остальными. Наконец все были в сборе, но времени мы потеряли очень много. Часов в шесть стали лагерем на краю глубокого оврага, прорезывающего террасу, так как на дне его есть холодный небольшой родник, а далее нигде нет воды на большое расстояние.
Сегодня в лесу на более сухих местах уже много лиственниц типичной для Larix dahurica Turcz. формы, с многочисленными мелкими шишками.
Масса ветровала часто совершенно преграждала сегодня путь; лес уже не парковый, но приближается к типу тайги, хотя все еще редок. Благодаря вырубке местами разросся чистый осинник, стволы которого, прямые и белые, как свечи, очень красивы. Есть среди леса и открытые поляны, как, например, тундра Бицки, на которой зимой рубят осинник. Лиственница растет преимущественно по склонам холмов и оврагов, обращенных на полдень; красноватая кора ее уже издалека выделяется очень резко. Плато террасы неровное; так, по наружному его краю идут рядами бугры, похожие на приречные дюны. Вправо с края террасы за тундрой видна линия берегового леса по берегу р. Камчатки и далее высокая терраса правого берега с густым темным лесом. С половины пути мы шли уже не краем террасы, взяли левее, пересекли несколько логов и котловин, причем на всем нашем пути в этот день встретился лишь в одном месте в овраге маленький топкий ключик. К вечеру мы снова вышли на край террасы над большой тундрой у глубокого, большого, но узкого оврага. Крутой склон этого оврага, обращенный на юг, благодаря лиственницам напоминает боровые места Европейской России; почва густо одета мертвым покровом из игол лиственницы.
Со стоянки далеко за рекой хорошо видны высокие сплошные яры правого берега Камчатки. Особенно выдается Половинный яр, т. е. яр, у которого считается полдороги от Кирганика до Машуры, если ехать водой.
Проводник рассказывает, что когда машурские жители ездят за хлебом в Петропавловск, то, проехав вьючно от последнего до Кирганика, груз оставляют в Кирганике до зимы, так как провоз его тундрой слишком труден; иногда, впрочем, добираются от Машуры и рекой на батах, лошадей же уводят домой порожняком.