Путешествие с дикими гусями
Шрифт:
Вернулся Борька к нам только к вечеру следующего дня. Ни на кого не глядя и ни слова не говоря, он пробрался к своему месту за столиком. Ася испуганно поджала ноги и отползла в сторону. Но Борька ни на что не реагировал. Просто снова свернулся креветкой и затих. Никто не решался его трогать.
С тех пор он переменился. Не было больше шуточек и ночных шепотков. Не было планов о побеге. Вообще ничего не было, будто от Борьки осталась одна усыхающая оболочка. А потом не стало и ее. Мы так никогда и не узнали, что точно произошло. Анька говорила, что Боря выпил средство для мытья унитазов, которое нашел в шкафчике уборной. Муха доказывала, что он разбил стыренный
Я не мог спать. Боялся, что конечный пункт нашего назначения тот же, что у Борьки. Заснеженный лес. Безымянная могила. И напрасно Анька успокаивала младших, объясняя про фотографии и паспорта. А потом увели и ее вместе с Сауле. Мы с Одуванчиком перебрались на диван. Здесь я нашел завалившуюся в щель между подушками, почти до основания смазавшуюся помаду. Ею я написал на стене нашей славы жирными красными буквами: «Здесь был Д». На большее помады не хватило.
Бомж. Дания
Неприятным сюрпризом для меня оказалось то, что здание вокзала закрывалось на ночь. Без пяти одиннадцать, как показывали станционные часы, откуда-то возникла тетка в темно-синем форменном костюме и принялась запирать двери, вежливо улыбаясь немногим пригревшимся на лавочках пассажирам, мне и дяде-бомжу. Пассажиры хмуро посочились к выходу на перрон, шурша колесиками чемоданов. Бомж подхватил свои пакеты и, сердито бормоча и размахивая крыльями, пошаркал в противоположную сторону. Резкий запах застарелой мочи висел за ним в воздухе, как невидимый шлейф.
Пораскинув мозгами, я решил проследить за стариком. В конце концов, он же абориген. Значит, знает, где найти место для ночевки. Не будет же этот пень трухлявый спать на скамейке в парке? Да его же так ревматизм прошибет, что он с утра и не встанет.
Стараясь держаться от бомжа подальше, чтобы не задохнуться, я тихонько шлепал себе по улице. Машин почти не было, людей – ни души. Дождь перестал, но воздух отяжелел от влаги, казалось, я чувствовал его вес, заполняющий легкие при каждом вдохе. Мы прошли мимо строительного забора, свернули под мост. Бомж шаркал себе, не замечая ничего вокруг и ведя беседу на повышенных тонах с самим собой. Я побаивался, что он просто заползет в какую-нибудь дыру прямо у путей, такую же вонючую и грязную, как он сам. Но вместо этого старикан направился прочь от железки и, немного поплутав по ухоженным улицам, остановился перед белоснежным двухэтажным зданием, окруженным белым же невысоким заборчиком. С разинутым ртом я смотрел, как он, кряхтя и шурша пакетами, взбирается по лестнице и исчезает за тяжелой дверью.
Я подождал, ожидая, что старикана пинком спустят со ступеней, покидав следом его пожитки. Но дверь оставалась закрытой. Вокруг стояла мирная тишина, нарушаемая лишь редким шелестом шин с соседней улицы. На втором этаже белого здания загорелось еще одно окно.
Внезапно мне жутко захотелось, чтобы и меня пустили в этот красивый дом. Чтобы и я мог вволю выспаться в чистой кровати под свежим бельем, на которой сейчас наверняка развалился бородатый бомж. И еще я бы хотел помыться. Принять душ. Или, может, в этом чудесном доме есть даже ванна? Я невольно сделал шаг в сторону лестницы, но тут же осадил себя. Ага, размечтался! Как же, дадут тебе тут выспаться, догонят, и еще дадут. Эта ночлежка, больше похожая на трехзвездочный
Короче, я развернулся и попер обратно к вокзалу. Ориентируясь на редкие голоса, выбрел на покрытую брусчаткой улочку, по обеим сторонам которой ярко сияли витрины магазинов – закрытых, конечно. Голоса явно принадлежали привидениям – улочка была совершенно пустынна, не считая валяющихся повсюду бумажек, окурков и пустых банок из-под пива. Зато впереди светилась большая желтая буква «М». Да здравствует Макдак и его бесхитростные радости вроде гамбургеров за десять крон и круглосуточного обслуживания!
Свой капитал я старался проедать медленно. Но все равно, к часу ночи поднос передо мной опустел, а персонал начал косо на меня поглядывать. Пришлось подхватиться, и вот я снова оказался на улице, где, кстати, не потеплело. Втянул голову поглубже в ворот куртки и побрел на голоса. Не знаю, на что надеялся, но оказалось, это орали основательно уже поддатые парни, толкущиеся у входа в ночной клуб. Мне проблемы были не нужны, так что я тихонько откочевал дальше по улице, но тут мое везение кончилось. Прямо навстречу бесшумно скользила полицейская машина. Я состроил очень сосредоточенную морду и ускорил шаг. Типа вот, припозднился, спешу такой весь деловой домой. Но, наверное, у меня на лбу было написано: «Неблагополучный элемент». Бело-синий форд притормозил, стекло поехало книзу. Смотрю, уже коп оттуда высовывается.
– Фак дай, мэн!
– донеслось вдруг со стороны клуба. Там что-то звонко разбилось, загомонило, раздался женский визг.
Забив на меня, копы пискнули сиреной и рванули к месту происшествия. Почти с такой же скоростью я дернул в первый попавшийся переулок. Пытался забраться в какой-нибудь подъезд, но все они были заперты на кодовые замки. В итоге просто тупо шатался по улицам, согреваясь движением, пока меня не прибило к тому же вокзалу – он открывался в пять. Там я продрых до полудня, но выходя, понял, что лучше сюда не возвращаться. Продавщицы из киоска, торговавшего кофе и фастфудом, стали подозрительно поглядывать на меня через стекло своего аквариума. Еще настучат, что на вокзале малолетка ошивается. И пришьют мне то, что у них за всю неделю с прилавков натырили.
В итоге я перекочевал в удачно подвернувшуюся на пути библиотеку. У этого замечательного места имелось множество преимуществ перед вокзалом. Во-первых, здесь было гораздо теплее и ниоткуда не дуло. Во-вторых, стулья оказались гораздо мягче. Не стулья, а прямо-таки кресла. В-третьих, здесь имелся бесплатный сортир, чистый, хотя и исписанный телефонами тех, кто в принципе не прочь. И мальчиков, и девочек. В-четвертых, в читальном зале сидеть можно было до закрытия. И при этом даже что-то читать.
Бродя среди стеллажей, я наткнулся на полку с русской литературой – по-русски! Трясущимися, как у торчка при виде дозы, руками я перебирал потрепанные и почти новые корешки. «Преступление и наказание». Да, очень актуально. «Анна Каренина». Хм, что-то не то. «Мертвые души». Пожалуй. Но причем тут помещики? «Собачье сердце». Угу. Собака превращается в человека? Прикольно. «Обрыв». Чо за фигня? «Поздняя любовь». Пфф... Короче, следующие много часов я провел в обществе Достоевского и сборника сказок Пушкина. Вспомнил, что надо бы чего-то сожрать, когда уже стемнело. Засунул недочитанный роман под куртку и спокойно прошел через запищавшие воротца. Завтра приду сюда снова. Обязательно!