Путешествие с вилкой и штопором

Мейл Питер

Нас встретила молодая пара, Мартина и Макс, которая отвечала в «Уше» за все. Они показали нам комнату и рассказали о программе на ближайшие три дня. Каждое утро до одиннадцати часов в столовой сервируется un brunch copieux [143] . Мартина заверила нас, что его должно хватить до пяти часов, когда нам предложат чай. Обед начинается в половине восьмого, и его будет готовить Макс. «Это не cuisine minceur, — объяснил он, — но все равно еда очень здоровая. Я почти все готовлю на гриле». Он показал на устройство для барбекю у дверей кухни, очень похожее на печурку на колесах, в которой виноградари Прованса сжигают обрезанную лозу. В первый вечер нам будет предложен на выбор суп-пюре

из картофеля и лука-порея или фуа-гра на первое, сибас или утиная грудка на второе и два десерта на третье. Мы легко простили Максу то, что он не готовит minceurблюд.

143

Обильный бранч (фр.). (Бранч — поздний завтрак, среднее между завтраком и ланчем.)

Весь день мы исследовали дом и окрестности. Главное здание, построенное в 1859 году каким-то бароном из Бордо как охотничий домик, вполне можно было фотографировать для журнала « Interiors» или « C^ote Sud» [144] . В элегантных комнатах были широкие кровати с пологом, настоящие камины, старинная и простая мебель и полы из широких досок медового цвета. И главное, в них действительно хотелось жить, а такое не всегда можно сказать об очень фотогеничных домах.

144

«Интерьеры», «Южный берег» (фр.).

Выйдя на улицу, мы по деревянной тропинке дошли до Атлантического океана. Кроме нас на пляже оказался только одинокий рыбак с удочкой, стоящий по пояс в пене. И еще чайки. Мы могли бы пройти по сто километров в одну и другую сторону и все время шли бы по песку. Мы могли бы плыть на запад до самой Америки. Или, погуляв полчасика, мы могли бы вернуться на веранду, выпить чаю и сидеть там, любуясь на солнце, опускающееся в океан. Выбор оказался нетрудным.

В «Уше» может одновременно жить не больше шести человек, и до сих пор мы не видели здесь других гостей. Только за обедом выяснилось, что, кроме нас, здесь обитает еще одна пара. Мы поздравили друг друга с тем, что нам посчастливилось попасть в этот « paradis-sur-mer» [145] , как они выразились, и уселись за столик у камина, где нас уже ждали бокалы вина. Как и весь остальной дом, столовая могла бы служить образцом уюта и безупречного вкуса. Все здесь ласкало глаз: каменный пол теплого желтого оттенка, беленые балки на потолке, огонь свечей, отражающийся в хрустальных бокалах, льняные скатерти и салфетки, тонкий фарфор. Столь продуманный интерьер сделал бы честь любому столичному ресторану, не говоря уж об охотничьей хижине, затерянной в дюнах.

145

Морской рай (фр.).

Через стеклянную дверь веранды мы видели, как Макс в белом поварском колпаке колдует над барбекю. Мартина подложила в камин полено, долила нам в бокалы вина и открыла новую бутылку, которую мы выпьем за обедом. Все было прекрасно в этом лучшем из миров.

Макс недаром носил поварской колпак — он оказался истинным виртуозом открытого огня. Розовые ломтики утиной грудки, веером разложенные на тарелке, были сочными, нежными и пахли дичью, костром и лесом — результат, к которому я всегда стремился, но ни разу не смог добиться, когда затевал барбекю. Возможно, дело в том, что надо жечь старое дерево и сосновые шишки, а не готовый уголь. A может, достаточно будет купить высокий белый колпак. Или проработать несколько лет на кухне у Жерара и научиться всему, что знает Макс. B «Уше» он готовил все: от супов и фланов до десертов и фруктовых кексов, которые подавались к утреннему чаю. Когда мы уезжали, жене очень хотелось увезти его с собой.

Обед завершился сырами с Пиренеев,

кофе и любимым местным успокаивающим средством — большой рюмкой арманьяка. Его справедливо называют бренди с деревенским характером. В нем чувствуется слабый карамельный привкус, и он ударяет по мозгам, точно мул бархатным копытом. Одна доза гарантирует восемь часов глубочайшего, безмятежного сна.

Меня разбудили две ссорящиеся под окном чайки, и я сразу же вспомнил, что сегодня перед le brunchмы собирались пройти хотя бы часть пути до Биаррица. Когда мы вышли из дома, белый как вата утренний туман еще окутывал дюны и смягчал шум прибоя. Одинокий рыбак — возможно, тот же оптимист, что вчера, — подбоченясь, стоял на берегу и не спускал глаз с поплавка, точно надеялся гипнозом выманить сибаса из океанских глубин.

Мы ушли с пляжа и по тропинке, на которой тут и там валялись пучки водорослей, отправились в дюны, сплошь поросшие низким зеленым кустарником. Вокруг не было видно ни строений, ни телефонных столбов и вообще никаких следов человеческого присутствия. При одинаковом населении территория Франции в три раза превышает площадь Британских островов, и здесь, в отличие от Англии, еще можно увидеть огромные пространства, на которых правит только природа.

Мы шли уже больше часа и по-прежнему видели вокруг все тот же волнистый зеленый ковер, убегающий к Пиренеям. Туман рассеялся, и солнце уже жгло вовсю, а от ходьбы по песку у нас ныли мышцы ног. Мы решили, что Биарриц подождет и что уже заслужили завтрак.

В отличие от англичан и американцев, которые уже за завтраком стараются выбрать всю дневную норму холестерина, французы по утрам едят мало. Вместо яичницы с беконом, сосисок, фасоли, вафлей и тостов они обычно ограничиваются тремя «к»: кофе, круассан, курение. Дело в том, что они приберегают силы для ланча (есть теория, что из-за скудного завтрака все французы первую половину дня проводят в плохом настроении, но по моим личным наблюдениям это верно только в отношении официантов и шоферов такси).

Но в «Уше» нас ждал, как и обещала Мартина, un brunch copieux: печеные яблоки, йогурт, яйца во всех видах, тарелки с байонской ветчиной и сыром, поджаренный на гриле деревенский хлеб, домашние варенья с кухни в Эжени и два завернутых в серебряную фольгу теплых пакета величиной с небольшую буханку: прародители всех круассанов добрых восемь дюймов длиной, пухлые, легкие и сдобные. Жевать их не требовалось — они сами таяли во рту.

Мы съели все, а потом долго гуляли по дюнам, избавляясь от набранных калорий. Так проходили все наши дни в «Уше»: морской воздух, превосходная еда, farniente. Всю эту неделю нас кормили и баловали так, как никогда в жизни.

Мы вернулись домой, и на следующий день мне позвонила Одиль. Ей не терпелось узнать, как прошло мое обращение в низкокалорийную веру.

— Alors? Как все прошло? Как ты себя чувствуешь?

— Отлично, Одиль. Как будто мне опять восемнадцать. Все было чудесно.

— Ты похудел?

— Не знаю, я не взвешивался. Но я расслабился, отдохнул, полон энергии и здоровья. И знаешь, мы там совсем не голодали.

— Вот видишь? Я же тебе говорила! Начнешь есть здоровую пищу, перестанешь пить вино и — voil`a! — станешь новым человеком. Расскажи, чем вас там кормили?

— Уткой, бараниной, цесарками, паштетами, сырами, маслом, яйцами, иногда фуа-гра, картофельным супом, огромными круассанами на завтрак…

На другом конце трубки повисло мертвое молчание.

— …и винцо там было неплохое. И арманьяк тоже. Вот его тебе надо непременно попробовать. Очень полезно.

Одиль засмеялась:

— Toujours l’humour anglais [146] . А если серьезно?

Недаром говорят, что труднее всего бывает поверить в правду.

146

Вечный английский юмор (фр.).