Путешествие в Акру

Кавокин Алексей Витальевич

Глава 7

Робин и Бабушка ходили взад-вперед по поляне, пытаясь при свете фонарика понять, что здесь произошло. Поиски давали мало результатов. На месте, где стоял корабль, трава была примята, вокруг тоже виднелись какие-то следы, но понять, были это следы стражников или их оставил кто-то посторонний, было трудно. Положение усугублялось тем, что уже настала ночь, отовсюду раздавались таинственные шорохи, и даже самому храброму путешественнику, стало бы не по себе в такой обстановке.

Как ни странно, Бабушка, которая в этот час обычно принимает беллатоминал и ложится спать, на этот раз ощутила необычайный прилив сил и стала бодро шарить по кустам, которые росли по краям поляны. Внезапно

луч ее фонарика выхватил из темноты чье-то неподвижное тело. Бабушка охнула от ужаса, но не упала в обморок, а бесстрашно приблизилась к лежащему. В это время он пошевелился и тихо застонал. Бабушка наконец с облегчением обнаружила, что это их корабельный кок Тиан Обержин.

— Тиан, что с вами случилось? — воскликнула она.

— О, я так страдаю! — стонал Тиан, держась за голову. И в самом деле, на лбу у него была колоссальная шишка. Тут уже и Робин прибежал с другого конца поляны. У него был наготове пузырек с нашатырем, который он всегда носил в кармане на случай чьего-нибудь обморока. Тиан Обержин жадно втянул в себя резкий запах нашатыря, чихнул и заговорил уже менее несчастным голосом.

— Как я рад, что вы наконец пришли! А где же наш милый Кот?

— Нам бы и самим хотелось это знать, — сказал Робин. — Расскажите лучше, что здесь произошло?

— Всему причиной тутовое дерево! — горестно сказал Тиан и снова потрогал свою шишку. — Мне лишь захотелось собрать некоторое количество плодов этого дерева для изготовления соуса к хашламе.

— Да, но куда делся корабль? — не выдержал Робин.

— Я собирал тутовые ягоды вот тут за кустом и так увлекся, что совсем не обращал внимания на то, что происходит вокруг. Но когда я наконец обернулся, передо мной предстала ужасная картина! Мою хашламу поедало какое-то бородатое чудовище с кинжалом на поясе. Другие незнакомые мне люди загоняли наших бедных стражников по трапу на корабль. У стражников были связаны руки, а рты заткнуты грязными тряпками. Вы поймете мой испуг и растерянность. Я предпочел остаться у тутового дерева и наблюдать сквозь ветки куста за этой ужасной сценой. Наконец, все поднялись на борт корабля, и туда же затащили мою скатерть, котел и все припасы для ужина. Тот разбойник, который ел мою хашламу, скомандовал: «Заводи мотор!» Тут же закрутились винты «Непобедимой Манны». «Курс зюйд-вест, на середину залива!» — крикнул предводитель разбойников, — «Теперь-то камень от нас не уйдет!» Корабль взмыл в воздух и поплыл прямо надо мной. Я растерянно смотрел на него, задрав голову, и тут мой взгляд встретился со взглядом главного из злодеев, который только что заметил меня с палубы «Манны». Глаза его злобно сверкнули, и он бросил в меня, вероятно, огромную бомбу. Дальше я ничего не помню, до этой самой минуты.

Тиан Обержин сокрушенно вздохнул.

— Может быть, он бросил в вас вот это? — спросил Робин, вытаскивая из куста большой медный котел с остатками холодной хашламы.

— Вполне возможно! — подтвердил Тиан и снова схватился за свой ушибленный лоб.

— Ладно, — сказал Робин, — все ясно, корабль вы упустили. Но делать нечего, раз уж так получилось, давайте переночуем под кустом, а завтра двинемся на поиски. Жаль только, что спать мы ляжем совершенно голодными.

— Увы! — воскликнул Тиан. — Могу вам предложить лишь две плитки шоколада «кот д'ор», которые сохранились в моих карманах, да несколько тутовых ягод.

Бабушка выразила опасение, что все замерзнут и простудятся, но, тем не менее, энергично принялась сооружать большое ложе из мха и магнолиевых листьев. Через полчаса все уже уютно устроились, причем повар положил под голову свой любимый котел. Робин ворочался некоторое время среди магнолиевых листьев, тщательно подоткнутых Бабушкой, прислушивался к пению цикад и храпу повара, а затем погрузился в глубокий сон.

Снился ему прекрасный тропический сад. По его песчаным дорожкам важно разгуливали

павлины. В фонтанах плавали красные и золотые рыбки. То здесь, то там виднелись беседки, увитые виноградом. На мраморных столиках были расставлены кувшины с узкими длинными горлышками и изящные плетеные корзинки, наполненные персиками, рахат-лукумом и кокосовыми орехами. Откуда-то раздавалась негромкая музыка.

Робин взял с одного из столиков персик и, поедая его, приблизился к большой беседке, построенной над водопадом, серебряные струи которого переливались в лучах закатного солнца. Раздвинув виноградные листья, Робин заглянул внутрь беседки и увидел двух людей, сидящих в креслах из слоновой кости и поглощенных игрой в шахматы. Один из них, молодой человек в костюме французского рыцаря, с изящным серебряным кинжалом на поясе, нервно дергал себя за каштановую бородку. Положение на доске было чрезвычайно запутанным. Напротив, его противник, старец в черном плаще, усеянном серебряными звездами, был совершенно спокоен. Он никак не отреагировал, когда французский рыцарь сделал, по мнению Робина, очень сильный ход и ворвался своим ферзем на седьмую горизонталь.

Между тем француз, довольный этим ходом, отхлебнул из китайского фарфорового кубка и спросил своего противника:

— Для меня всегда было загадкой, почтенный Имам, как вам удалось укротить неистового и жестокого султана Саладина? Воистину, это кажется мне чудом!

— Сын мой, — ответил старец, передвигая вперед одну из своих пешек, — эта история так же проста и незамысловата, как косточка от персика, — и он показал на косточку только что съеденного Робином персика, которая случайно выкатилась на середину беседки. Робин похолодел от ужаса, но старец продолжал, как ни в чем не бывало:

— Султан Саладин был опасным врагом нашего братства. Он осадил наши замки в Сирии и поклялся преследовать нас до самой цитадели Аламута. Но однажды султан проснулся утром в шатре посреди лагеря своей верной армии и с удивлением обнаружил, что в изголовье его кровати на расстоянии пяти дюймов от подушки, на которой он спал, воткнут длинный нож. Султан позвал своих слуг, но те не знали, откуда взялся нож. Султан нахмурился, но вскоре забыл об этом происшествии. Однако на следующее утро он снова обнаружил в изголовье нож, на этот раз в четырех дюймах от подушки. На этот раз Саладин пришел в настоящую ярость. Слуг и телоханителей, стоявших у входа в его шатер, бросили в темницу. Султан призвал черных магриббинцев и велел им всю ночь, не смыкая глаз, стоять у балдахина его кровати с обнаженными ятаганами. Тем не менее, на следующее утро нож вновь торчал в изголовьи ложа султана уже в трех дюймах от его подушки. Теперь гневу Саладина не было пределов. Магриббинцев, которые несли стражу в ту ночь, он велел привязать к хвостам диких лошадей и пустить в поле. Целый день воины султана трудились над сооружением огромной башни в самом центре лагеря. Подняться на башню можно было лишь по веревочной лестнице. Вечером султан влез на вершину башни, втянул наверх лестницу, а снизу к стенам башни привязали четырех голодных львов. Всю ночь султан прислушивался к шорохам и рычанию львов. Он лег спать в боевых доспехах и с мечом в руках. Только к утру Саладин забылся беспокойным сном…

— Вам шах, достопочтенный Имам! — объявил француз, делая еще один великолепный ход ферзем. Робин был уверен, что старец через два или три хода получит мат. Тот, тем не менее, равнодушно передвинул своего короля и продолжал рассказ.

— Аллаху было угодно, чтобы и на следующее утро длинный нож оказался воткнут в изголовье кровати султана всего лишь в двух дюймах от его головы. Тогда Саладин вскочил на коня и умчался из лагеря. Он скакал весь день, и к вечеру прибыл в свой дворец в Иерусалиме. Султан был измучен бешеной скачкой, но доволен: наконец, он почувствовал себя в безопасности. Он запер все двери в спальне, рухнул на ложе под золотым балдахином и заснул, как убитый.