Путешествие в Алмазные горы
Шрифт:
– Ни на минуту нельзя оставить одну, – возмущался Тимур. – Теперь даже мыться одна не смей.
– Может быть, убийце была нужна не я?
– А кто? – возразил Тимур. – Не слепая же?
– Но клинок очень точно поразил ее, – возразила Юстиниана.
– Она, вероятно, нагнулась и закрыла тебя собой совершенно случайно, – предположил Тимур.
– Мне так жаль ее, – с грустью проговорила Юста.
– Главное, что ты осталась живой, – заключил Нерк, все это время молча выслушивавший рассказ Юстинианы и предположения Тимура.
– Мы слишком задержались здесь, – сказал Тимур и строго поглядел на Нерка.
Тот опустил
– Не дожидаясь утра.
В предрассветных сумерках они покинули благоухающие сады и голубые фонтаны, затерявшиеся в красных песках пустыни.
Берега лунных озер утопали в красно-желтом кипении осенней листвы. Первые холода уже сдернули птиц с северных земель, и они шумными стаями спускались на озера. Прилетевшие с разных островов, они обменивались новостями и впечатлениями, гоготали и крякали, с шумом и брызгами садились и взлетали с зеркальной глади воды. К рассвету широкие пряди травы покрывались сверкающей сединой инея. У этих озер отряд остановился на привал.
Ром и Ерич собрались наладить лов рыбы, но Тимур им запретил:
– Завтра я дам вам время на рыбалку и охоту. Но сегодня за раздавленного комара шкуру спущу.
– Так ведь нет вроде комаров? – не к месту вступился Лаз.
– Вот ты, молокосос, за комара как раз сойдешь! – осадил молодого воина Тимур.
Ром покачал головой, а после того, как командир отошел от них, Ерич ощерился на Лаза:
– Чего распищался? Тебя кто спрашивал?
Ночью, когда осенние звезды отражались в воде, а на лунных дорожках грели брюхо поднявшиеся из глубин чудовища, Тимур заглянул в палатку к Юстиниане и тихонько позвал:
– Юста, вставай!
Походная жизнь научила Юстиниану спать чутко, а просыпаться – мгновенно и совершенно бодрой, даже если на сон выпадало не более четверти часа за сутки. Она спала, не снимая формы, поэтому тут же оказалась рядом с Тимуром.
– Идем, – приказал он.
Путники прошли по влажному берегу около ста шагов. Шедший впереди Тимур обернулся к Юстиниане:
– Это здесь.
Девушка сразу поняла, о чем он. А Тимур продолжил:
– Через пять минут лунные дорожки скрестятся. В этом перекрестье ты и должна оказаться. Достигнув его, ты нырнешь, и так три раза. Рядом с тобой может плыть кто угодно и что угодно – не пугайся. Пока ты в лунном свете, с тобой ничего не случится.
Юстиниана слушала его и молча кивала.
– У тебя может возникнуть желание остаться там. Это тоже забвение, верная смерть. Если ты думаешь, что тебя здесь ничто не держит, то я хочу, чтобы ты знала… – Его голос предательски дрогнул. – Как бы ты к этому ни относилась, я... – Тимур сделал над собой усилие, понимая, что если говорить, то только сейчас. – Я люблю тебя!
Последние слова он сказал твердо и не колеблясь. Дальше было легче:
– Ты мне нужна, и я буду тебя ждать.
Юстиниана совершенно не ожидала этих признаний. Она не знала, что ответить Тимуру.
– Все! Нет времени на разговоры! Иди, – мягко приказал он.
Юста скинула одежду и вошла в источник. Холодная вода обожгла, словно кипятком. Стоило большого усилия воли, чтобы окунуться в черные объятия холода и поплыть.
Пара сильных гребков – и Юстиниана оказалась на лунной дорожке. Холод сковывал мышцы, каждое движение давалось с трудом, будто она рвала невидимые путы. Несколько раз пальцы сводила судорога, но каким-то чудом девушка справлялась
Перекрестье возникло неожиданно, Юстиниана едва не проскочила его. К удивлению, вода в этом месте была теплой. Или Юстиниана уже настолько привыкла к холоду, что перестала ощущать его. Вода вокруг забурлила. Словно зеленые жемчужины, со дна поднимались мельчайшие пузырьки воздуха. Юста поняла, что пора. Она вдохнула поглубже и погрузилась в воду. Вся ее жизнь предстала перед ней сменяющими друг друга видениями.
Монастырь, Хельга, Сати, отец – они проплывали мимо нее такими реальными, что казалось, протяни руку – и дотронешься до них. Юстиниана увидела свою мать, та силилась что-то сказать. Лицо женщины сковывала гримаса мучения, наконец сделав невероятное усилие, она открыла рот, и Юстиниана в ужасе отпрянула. Это была пасть огромного сома. Девушка резко потянулась наверх. Вынырнула, захлебываясь и понимая, что сил на второе погружение у нее нет. Но это испытание нельзя пройти наполовину. Юстиниана знала это точно. Она собрала всю свою волю в кулак, вдохнула как можно глубже и погрузилась в зеленую воду еще раз.
Теперь они с ней говорили, спорили, что-то доказывали. Все их слова казались искренними. Некоторые обвинения были ужасны.
– Как ты могла убить меня? – спрашивал Сати. – Да, я чудовище для того мира! Но не для тебя! Власть стоила нашей крови! Разве люди лучше? Я дал бы им намного больше справедливости, чем они давали ее себе сами. Не я убил их Спасителя!
И много чего еще:
– Почему, Изольда, ты убила меня, а теперь даже имя мое хочешь стереть из своей памяти?
Сати сменила Хельга:
– Разве не я спасла тебя, отдала тебе всю свою кровь и свою жизнь? Чтобы спасти тебя, я готова была погибнуть! А ты? Зачем ты забираешь себе моих мужчин? Мы с Нерком давно любим друг друга! Ты не знала этого? А Тимур? Он предан только мне! Ты и Дракона уведешь у меня?
Позади них что-то бормотал отец. Смуглая девушка в желтом платье протягивала ей сверток с мольбою во взгляде.
Наконец пробилась мать:
– Доченька, как ты могла оставить нас ради этого монастыря? Что он дал тебе взамен моей любви? Я умирала...
Юстиниана не выдержала. Она хотела ответить матери.
Но та вдруг замотала головой, и боковым зрением Юстиниана увидела вокруг ее лица мерзкие сомьи усики. Девушка рывком выбросила себя на поверхность. Горло болело от пахнущей тиной озерной воды, которой она нахлебалась во время второго погружения. Юстиниана не знала, сколько времени она пробыла под водой, но ей казалось, что все длилось бесконечно долго. Собираясь на третье погружение, Юстиниана с тоской подумала, что еще немного, и она сойдет с ума. Она вдохнула и ушла под воду.