Путешествие в будущее и обратно
Шрифт:
Приближался тем временем срок, когда я мог уже уйти на пенсию, хотя мог бы еще и пять лет поработать. (По американским законам есть два срока выхода на пенсию. Для мужчин это 65 и 70 лет.)
Посоветовавшись с Анитой, я принял решение уходить. Вновь воевать с администрацией мне уже было скучно и противно. Срок моего ухода приходился на начало октября. И когда я оформлял выход на пенсию, в Москве разразился так называемый конституционный кризис, а точнее, переворот и еще точнее — буржуазная контрреволюция, ее второй и победный этап. (Первый — в 92-ом году)
«Черный октябрь» и творческая интеллигенция
Прежде всего должен сказать
В том Верховном Совете депутаты от демократических объединений в первый и пока в последний раз получили наибольшее число мест — 45%, коммунисты и националисты вместе — 20—25%. Это опять же самая маленькая их доля по сравнению с другими составами законодательных органов. (Остальные 25—30% приходились на колеблющееся «болото»).
И тот Верховный Совет долго во всем поддерживал Ельцина. Одобрил «Беловежский сговор», не остановил гайдаровскую либерализацию цен, одобрил приватизацию по Чубайсу да еще предоставил Ельцину чрезвычайные полномочия для проведения этих реформ. Большая часть делегатов находилась, увы, под влиянием «коммунистов, желавших переквалифицироваться в капиталистов», и их интеллектуальной обслуги. Но когда делегаты, люди более совестливые, нежели их коллеги в последующие времена, увидели, к чему приводят одобренные ими реформы, они начали пытаться сдерживать реформаторов.
Однако Ельцин к тому времени уже закусил удила — не желал терпеть никаких возражений, возомнил себя самодержцем. Ну и «разворотливая» номенклатура вкупе с «творческими холуями» оказывала на него мощное давление — толкала на конституционный переворот и разгон Верховного Совета.
Пропагандисты Ельцина пустили тогда в ход аргумент, что Верховный Совет не был настоящим парламентом, и поэтому его можно было, значит, разгонять и заодно опрокидывать Конституцию. На бумаге, в Конституции, были слова о правах Верховного Совета, не характерных для западных парламентов, но они ничем не были обеспечены, и потому реальной власти в руках у Ельцина было больше, чем у главы исполнительной власти в любом демократическом государстве. Кроме всего прочего, ему подчинялись все силовые органы. Да и кто сказал, что это плохо — большие права у парламента! Не надо забывать, что под лозунгом «Вся власть Советам!» незадолго до того стояли все демократы, в кавычках и без оных, включая Сахарова. А он, между прочим, был не из тех, кто занимается популизмом и тактическими играми.
За событиями тех дней я наблюдал в основном по передачам СNN, показывавшим всю эволюцию событий: оцепление Белого дома проволочным заграждением, избиение омоновцами людей на прилегающих улицах, в метро. Навсегда запомнился кадр, как омоновец сбивает с ног пожилую женщину на костылях. Было ясно, что ельцинисты стремятся спровоцировать защитников и членов Верховного Совета на какую-нибудь силовую вылазку, чтобы оправдать применение армии.
Трудно, душно было жить в те дни, мутило от омерзения при виде методов «коммунальной кухни», применявшихся Ельциным — отключение в Белом доме связи, света, тепла, канализации. «Всесильный Верховный Совет» был беззащитен перед Ельциным!
На этом фоне уважение вызывало чеченское мужество и упорство Хасбулатова. И я боюсь, что это его мужество дорого потом обошлось чеченскому народу. Ведь именно тогда ради дискредитации Хасбулатова впервые была развернута подлейшая античеченская кампания в верной Ельцину прессе и на телевидении. Чечня представлялась центром мафии, наркобизнеса и т. д. (Это при том, что 70% наркотиков поступало из Таджикистана). А какие расистские выпады делались против самого Хасбулатова! Запомнилось заявление пресс-секретаря Ельцина В. Костикова,
Учитывая ничтожность личности Ельцина, его злопамятность, я подозреваю, что ненависть к Хасбулатову, посмевшему противоречить его президентскому «ндраву», сыграла потом свою роль в принятии Ельциным решения обуздать Чечню.
Отраду в октябрьские дни давало поведение председателя Конституционного суда Валерия Зорькина. Как и во время предыдущего кризиса в отношениях Ельцина с Верховным Советом, Зорькин продемонстрировал способность и силу духа подниматься до роли неформального лидера лучшей части российского общества. Его компромиссный «нулевой вариант» был принят Верховным Советом и собрал вокруг себя почти всех руководителей областей и краев России, и даже ряд членов президентского совета одобряли этот вариант. Кабинет Зорькина стал неформальным штабом всех людей, стремившихся положить конец самоубийственному для страны конфликту.
Память у россиян дырявая, и потому напомню яркую деталь. Когда делегация представителей регионов собралась идти к Белому дому, чтобы передать текст «нулевого варианта», то белым флагом послужила штора, сорванная с окна в кабинете Зорькина. Нес флаг Кирсан Илюмжинов. Автоматные очереди продолжали раздаваться, и когда Илюмжинов подошел к подъезду Верховного Совета, то, обернувшись, увидел, что с ним осталось лишь два человека! Остальные по дороге растаяли.
В те дни и я вложил свою лепту в попытки ликвидировать кризис, опубликовав в последних числах сентября в «Независимой газете», занимавшей тогда очень достойную позицию, корреспонденцию о том, как относятся к кризису на Западе. Я провел серию блиц-интервью со знакомыми мне немцами и американцами. Все они, конечно, были в шоке и осуждали действия Ельцина. Их мнения в обобщенном виде сводились к тому, что в России, видимо, до сих пор нет понимания, что в правовом и демократическом обществе парламент должен быть высшей властью как орган, представляющий все общество со всеми его разнообразными слоями и классами.
«Мы надеялись, — сказал мне немецкий журналист, — что Россия станет, наконец, цивилизованной и безопасной для мира страной, но теперь мы видим, что ошибались. В правовом обществе Ельцин предстал бы перед судом!»
Эта публикация имела резонанс: ее потом цитировали в статьях.
Ужасала в массе своей элита творческой интеллигенции в стремлении угодить силе, Ельцину, что было мне до боли знакомо по эмиграции. Лозунг Юрия Черниченко «Раздавить гадину!» был тогда одним из самых популярных в этой среде, невзирая на то, что взят он был прямо из лексики 37-го года. А чего стоило собрание интеллигенции в Бетховенском зале Большого театра, когда высокочтимые маэстро умоляли Ельцина «не церемониться с этими шулерами» из Верховного Совета. «В порядочном обществе таких бьют канделябрами!» — разорялся пианист Ю. Петров.
Третьего октября мы с Анитой по случаю воскресенья пошли на прогулку под Мюнхеном, вдоль Изара, но взяли с собой портативный радиоприемник, так как из Москвы несло порохом. И тогда мы услышали репортаж по «Свободе» о прорыве демонстрантов к Белому дому. Острое чувство радости, счастья охватило нас! Неужели люди проснулись?!
Мы бросились назад, в Мюнхен — к телевизору, к спасительному CNN. При виде несметных толп людей, спешивших к Белому дому (в прессе тогда фигурировали цифры от 300 до 500 тысяч человек), при виде радостных, счастливых лиц демонстрантов стало ясно, что это было мирное народное восстание. В один из моментов около камеры CNN молодая девушка воскликнула потрясенно: «Революция! Настоящая революция!». Это подметил даже и австрийский телекомментатор: «Люди шли к Белому дому не столько «за» Верховный Совет, сколько против сложившегося режима нищеты народа и наглого обогащения бывших коммунистических вельмож и их прислужников».