Путешествие в детство
Шрифт:
– Давайте-ка ребятки аккуратно забирайтесь!
Братья дружно запрыгнули в лодку. Женя прошел в корму, а Валера, сев на лавку посредине, начал вставлять весла в уключины.
– Давай-ка, внучек, тоже в к'oрму садись! – сказал дед, обращаясь к Валере.
– Ну-у-у, дедушка! Можно я грести буду?!
– Не-е, ребята, сегодня уж я, как ни будь, а то скоро стемнеет. Потом навеслаетесь еще вволю!
Дед взялся за весла, и лодка, подчиняясь его сильным рукам, легко заскользила по глади реки. Услышав длинный гудок, дети обернулись. Теплоход, сверкая белыми бортами, отвалил от пристани и, набирая ход, продолжил свое плавание.
Запахло свежей древесиной. Вдоль обоих берегов потянулись готовые к сплаву громадные плоты-гонки. По берегам возвышались штабеля толстых бревен, еще не увязанных в плоты. За ними виднелись вышки, забор с колючей проволокой. Это – «нижний склад», где привезенные из леса бревна готовят к отправке.
Несколько моторных лодок, обдав запахом бензина, с ревом пронеслись мимо.
– Ишь! Мазурики! Провоняли все бензином! – ворчит дед. Он не признавал лодочных моторов, ходил только на веслах, считал, что бензиновые моторы вредят реке.
Немного покачавшись на волнах, поднятых промчавшимися моторками, лодка успокоилась. Опять стало тихо. Солнце незаметно скрылось за лесом, который сразу потемнел и превратился в сказочный. Небо из синего сделалось молочно-голубым, каким бывает в пору белых северных ночей, но там, где только что село солнце, оно продолжало играть розовыми красками. От воды заклубился легкий туман. У берега, предвещая на завтра хорошую погоду, зароилась мошк'a. Казалось, от тишины заложило уши, и только скрип лодочных уключин и плеск воды под веслами разносился над притихшей рекой. Вот Курдюжка делает поворот и штабеля бревен, забор с вышками скрываются из виду.
– Что-то Вы, ребята, притихли? – спрашивает дедушка и, не дожидаясь ответа, громким, красивым голосом поет:
«Мы ребята ёжики,
По карманам ножики!»
Делает паузу. Эхом отражается от берегов его сильный голос: «Ёжики..! Ожики..! Ики-и..!»
Братья смеются и дружно подхватывают:
«Еще гиря на весу!
Пистолет на поясу!»
Опять эхо им вторит: «Унесу..! Несу..! Осу-у-у..!
– Ну, вот, другое дело! Так-то веселее! – смеется дедушка, – Я, когда совсем маленький был, и что такое пистолет не понимал, пел так:
«Еще гиря на весу!
Тр-риста лет на поясу!»
– Здорово, мы теперь тоже так петь будем! – сказал Валера и, помолчав, спросил, – Дедушка, а почему в этом году опять вода коричневого цвета?
– Так, что тут поделать! Как только лед с Волго-Балта сошел, землечерпалки сразу стали дно углублять, чтобы баржи на мель не садились. Вот эти, голопузики, воду и мутят.
За очередным поворотом на небольшом причале зажглась одинокая лампочка. Металлические бочки из-под бензина и соляры, в большом количестве расставленные на нем и на берегу, играли розовыми бликами в лучах заката. Напротив, по правому берегу манила в темную глубь дремучего леса неширокая речка Копсарка. Еще немного и показались одноэтажные деревянные бараки поселка, в окнах которых горел закат. Потянулись бесконечные мостки с вереницами привязанных к ним лодок, у некоторых на корме красовались зачехленные навесные моторы «Ветерок» и «Вихрь». На левом берегу, у моста через безымянный
Дальше, по обоим берегам, видны многочисленные мостки с лодками, сараи, а за ними деревянные строения. Вдали темнеют здания складов, еще один мост и пристань, возле которой стоят два больших катера.
– Во, Женьк! Смотри, катера у пристани стоят, на которых вас в интернат возили! Помнишь?! – показывая рукой на виднеющиеся вдали катера, крикнул Валера.
–Ага! – ответил брат и, обращаясь к деду, – Дедушка, а рыба-то сейчас клюет?
– А что с ней будет! Конечно, клюет! Еще не всю выловили!– дед уверенно направил лодку к далеко уходящим в реку деревянным мосткам.
– Все, вот мы и дома! – сказал, вставая он. Ловко поймал руками край мостков, остановил лодку. Загремел цепью, привязывая ее. Достав весла из уключин, аккуратно сложил вдоль бортов.
Братья без команды выскочили на мостки.
– Дедушка, а давай «паук» вытащим и посмотрим, может там рыба есть! – затараторил Валера, показывая на приспособление на краю мостков, которое представляло собой шест метров пять длиной, установленный наклонно, на конце которого крепился металлический блок. Крепкий шнур, перекинутый через блок, уходил под воду, а другой его конец был привязан у основания шеста. Под водой находилась сетка, натянутая на четырехугольный металлический каркас, в середине которой располагалась приманка, в основном из черного хлеба.
– Нет, это, давайте завтра утром посмотрим! А вот в ящике рыбу, если не спешите домой, я вам покажу! Хотите!
– Покажи! Покажи! – хором закричали братья.
Дед подошел к большому деревянному ящику, привязанному к мосткам и на две трети утопленному в воде. Встал на колени, высунув кончик языка, кряхтя, открыл тяжелую крышку. Опустил вглубь ящика небольшой сачок. Ребята, присев на корточки возле деда, с любопытством смотрели за его действиями.
– Вот, смотрите! – сказал с гордостью дед, поднимая сачок из воды. Несколько рыбин, показав темные, крупные спины с плавниками, плюхнулись обратно в ящик, а в сачке забилась довольно-таки крупная рыба.
– Ого, какая! – восхитился Валера.
А Женя с видом знатока сказал:
– Да-а, крупный налим!
– Точно! Налим! У меня здесь в основном налимы, но есть и пара судаков! – похвастался дед.
– Это ты все на перемёт поймал? – спросил Валера.
– На перемёт. Сетку не признаю, от нее природе один вред, впрочем, как и от удочки тоже. Ну, ладно, пора и домой идти, а то бабушки с матерью, да и Колюха – брательник, заждались!
– Эй! Путешественники! – услышали братья голос мамы, – Вы в дом-то думаете идти?!
На крыльце в легком платье стояла мама с маленьким Колюшкой на руках. Рядом, опершись на клюшку, в белом платке, завязанным под подбородком, синей кофте в горошек и черной юбке до самых пят на завалинке сидела прабабушка Надя.
Ребята, схватив рюкзачки, бегом побежали по мосткам к дому. Подбежав, обняли маму, вдыхая знакомый с детства запах ее тела вперемешку с запахом свежих листьев смородины и пирогов.
– Ладно! Ладно! Не уроните! Как доехали?! – сказала, присев и целуя их, мама.