Путешествие в Египет
Шрифт:
В назначенный час прибыл офицер принца, чтобы возглавить кортеж, состоявший из господина де Мимо, барона Тейлора, капитана Беланже, Мейера и меня. По бокам шли два каваса, им вменялось в обязанность ударами палок отгонять любопытных, мешавших шествию нашего посольства.
Совсем недавно, примерно около полугода назад, паша осуществил реформу, отменявшую роскошь, он упразднил старый военный костюм и ввел новый, названный иизам-джедид. На пути нашего кортежа встретилось много подразделений пехотных войск, облаченных в эту униформу: красный тарбуш, красная куртка, красные штаны и красные туфли. Этот костюм был введен повсеместно, и воинские подразделения являли собой приятное для глаз зрелище. Правда, лица солдат отличались разнообразием оттенков - от белой и матовой кожи черкесов до кожи цвета слоновой
Наконец, преодолев все препятствия, наш кортеж добрался до дворца. Во дворе в полном вооружении пас ожидал полк из таких же ополченцев. Мы миновали двое ворот, поднялись по лестнице, прошли через анфиладу совершенно пустых белых залов с непременным фонтаном в центре. В предпоследнем зале господин Тейлор остановился, чтобы разложить подарки, предназначенные принцу Ибрагиму. Это были доспехи полковников, кирасиров и карабинеров, охотничьи ружья и боевые пистолеты. Затем мы вошли в парадный зал.
Он ничем не отличался от предыдущих, здесь также не было мебели, кроме огромного дивана, опоясывающего зал. В самом темном углу на диван была брошена львиная шкура, а на этой шкуре, нога на ногу, восседал Ибрагим, держа в левой руке четки, а правой перебирая пальцы на ноге.
Господин Тейлор поздоровался и сел справа от принца, господин де Мимо - слева, остальные участники процессии расположились как пришлось. Вначале никто не произнес ни слова; когда все расселись, Ибрагим подал знак принести зажженные трубки, и мы закурили. В течение пяти минут, пока длилась эта процедура, мы успели разглядеть принца Ибрагима. На нем был греческий колпак и мундир нового образца, выглядел он лет на сорок - коренастый, плотный, с красным лицом, живыми, блестящими глазами, усы и борода такого же цвета, как шкура, на которой он восседал.
Когда с трубками было покончено, принесли кофе. Трубка и кофе, поданные вместе, означают высшее расположение. На обычных приемах чаще всего подают либо одно, либо другое. Выпив кофе, Ибрагим медленно поднялся, пошел к двери - господин Тейлор и остальные следом за ним - и вошел в зал с подарками. Он рассматривал наши подношения одно за другим и явно остался ими доволен; доспехи карабинеров, украшенные золотым солнцем, казалось, особенно ему понравились, но тем не менее, осмотрев все подарки, принц поискал что-то еще и, не обнаружив, сказал несколько слов своему толмачу; тот обратился к господину Тейлору:
– Его высочество спрашивает, привезли ли вы ему шампанское?
– Да,- подтвердил принц, сопровождая последнее слово выразительным движением головы,- да, шампанское, шампанское!
Господин Тейлор ответил, что мы предугадали желание его высочества и ящики с бутылками шампанского, должно быть, уже доставлены во дворец.
С этой минуты Ибрагим стал с нами еще более любезен; он вернулся в парадный зал, долго говорил о Франции, которую считает, как он сказал, своей второй родиной, поскольку его бабка - француженка. В заключение в знак особого уважения рабы умастили нам бороды и лица благовониями из горящих курильниц. Когда эта церемония была завершена, господин Тейлор поднялся и простился с принцем, поочередно поднося правую руку ко лбу, ко рту и к груди, что па иносказательном и поэтичном языке Востока означает: мои мысли, мои слова и мое сердце принадлежат тебе.
Затем процессия, выстроившись в том же порядке,
Вечером господин де Мимо предложил нам пойти в театр. В Александрии существует драматический театр. Там играли два водевиля Скриба.
III. ДАМАНХУР
Поскольку господин Тейлор должен был дожидаться возвращения паши в Александрию, он, не желая терять драгоценное время, послал пас с господином Мейером в дивный город "Тысячи и одной ночи", который арабы называют Маср, а французы - Каир, зарисовывать мечети.
Утром 2 мая мы выехали из Александрии верхом на ослах в сопровождении двух погонщиков и слуги Мухаммеда. Этот юноша-нубиец отличался выносливостью и смекалкой, к тому же немного изъяснялся по-французски; его достаточно простой и вместе с тем весьма экзотический костюм состоял из белых штанов и синей рубахи с широкими закатанными рукавами, подтянутыми при помощи шелковых шнуров, проходящих по плечам и связанных в узел за спиной. На голове у него был надет тарбуш, обмотанный белым тюрбаном, на плечи накинут черный плащ абайа, а на поясе висел кинжал с рукояткой из слоновой кости; выразительное лицо с тонкими чертами обрамляли черные кудри, усы подчеркивали безупречную форму рта и переходили в остроконечную бородку.
Кроме двух погонщиков и нубийца в наш кортеж входили еще два каваса - своего рода телохранители из городской охраны; губернатор Александрии приставил их к нам, дабы облегчить первые дни путешествия. Униформа кавасов напоминала ту, что некогда носили мамлюки. Им было велено заручиться для нас поддержкой и покровительством турецких властей, что и впрямь потребовалось нам очень скоро.
Несколько часов мы двигались по дороге, ведущей из Александрии в Даманхур, и подошли к каналу Махму- дийа, в древности называвшемуся Фосой, несущему воды Нила из Шедии в Александрию; канал охранялся турецкими солдатами, которым мы предъявили наши tekeriks - паспорта. Начальник, склонив голову перед украшавшими их иероглифами, объявил нам, что мы можем продолжать свой путь, но только пешком и без свиты. Мы попросили объяснить причину столь странного решения и снова показали свои паспорта; на сей раз начальник ответил, по-прежнему почтительно согнувшись, что наши документы в полном порядке: в центре изображены план и постамент храма Соломона, по углам - печать Салах ад-Дина, печать Сулеймана, сабля и рука справедливости Мухаммеда. Но нигде ни слова не говорится о нашем слуге, ослах и погонщиках.
Тогда мы призвали на помощь кавасов, но те никак не могли примирить нас. Однако они дали совет - вручить десяток пиастров начальнику караула. Поскольку египетский пиастр соответствует семи-восьми французским су, мы не усмотрели никаких затруднений, последовали их совету и не замедлили убедиться в его правильности.
Ворота открылись, и мы сами, наши животные и слуги торжественно прошествовали через них; кавасы же с нами не пошли, ибо их функции ограничивались лишь тем, чтобы открыть перед нами ворота канала, с чем они успешно справились. Тем не менее мы дали им бакшиш, иначе говоря, французские pourboire, немецкие Trinkgeld, испанские propina - золотой ключик к воротам всех стран.
Мы двигались вдоль канала и после двух часов пути по унылой равнине остановились у ворот дома грека по имени Туитза, он принял нас в своем квадратном дворике, позволил перекусить в тени при условии, что еда у нас с собой и он разделит нашу трапезу. Гостеприимство грека напомнило мне Сицилию, где путешественники кормят трактирщиков.
Покончив с едой, мы распрощались с хозяином и тронулись в путь. Дорога из Александрии в Даманхур характерна отсутствием всякой растительности; мы продвигались по колено в песке. Время от времени обжигающий порыв ветра, смешанного с пылью, слепил глаза, а когда внезапно сдавливало грудь, мы догадывались, что дышим раскаленным воздухом пустыни. Изредка то слева, то справа, на небольших холмах, при разливе реки превращающихся в острова, возникали круглые деревни из кирпичных или глинобитных домов конической формы. Небольшие квадратные отверстия проделаны в них так, что в помещение попадает дневного света ровно столько, сколько необходимо, а жаркого воздуха - как можно меньше.