Путешествие в полночь

Нокс Мила

Тео крикнул, однако гортань перехватило. Бросился на дверь с кулаками, пинал сапогами, пока не отбил пальцы на ногах, орал и орал. Но зал был глух и нем. Тысячелетняя дверь осталась запертой.

Тео охватила паника. А если его не найдут? «Нет, должны… они догадаются, что я здесь! Не дураки же, должны искать!»

«Должны? Думаешь?» – усмехнулся внутренний голос.

Они могут звать его, но он не услышит. Пройдут по залу, откроют пару-тройку дверей, а потом… По телу пробежал мороз.

Тео сел возле двери и обхватил руками колени. Тишина окутала

его глухим мягким коконом, и он закрыл глаза. «Нет. Пожалуйста». Сердце отмерило лишь десять ударов, но эти секунды тишины показались кошмарной мукой. Он провел здесь минут пять и уже начинал сходить с ума. Пусть хоть какой-то звук разобьет пустоту!

Он считал биения сердца, и, когда оно сделало тысячный удар, Тео приоткрыл глаза и увидел на полу медленно расширяющийся прямоугольник света. Он вздрогнул и вдруг понял, что свет падает из открывающейся двери. Тишину зала вспороли голоса, шаги и далекая музыка.

Тео вскочил, увидел в дверном проеме Маску и тут же вылетел из жуткого зала в свет и звуки, напоролся на тревожные взгляды Шнырялы и Санды. Маска захлопнул дверь и без лишних слов постучал по надписи левей дверной ручки. Тео сощурил глаза и различил румынские буквы: «Самая страшная смерть в мире – от тишины. Если хочешь умереть иным способом, не открывай дверь».

– Здесь, – Маска обернулся к девушкам, пока Тео пытался отдышаться, – собраны не игрушки. В замке есть все. Вы же слышали, что сказал Кобзарь? Все. Это значит… любое волшебство, которое можно вообразить. Закупоренные мечты. Хор тысячи голосов в шарманке. Смерть, упрятанная в банку. Открывая очередную дверь, ты не можешь знать, что тебя ждет: любовный фантом или… нечто, что тебя убьет.

Маска сдвинул брови на переносице и покачал темно-русой головой.

– Я не знаю, где искать то, зачем пришел, – признался он.

Тео прислонился к стене, едва не сползая по ней от усталости. Даже если Маска говорит напрямую о том, что это НЕВОЗМОЖНО, – дело дрянь.

– Должен же быть выход… – выдохнула Санда, но ее глаза говорили, что она сама не очень-то верит в это.

– Если есть вход в проблему, выход из нее тоже есть, – проронил Тео.

Все уставились на него, будто он спел «Аллилуйя». На лицах игроков читался один вопрос: «Какой?» Ноги Тео дрожали, плохо обработанные раны ныли. Он смертельно устал и мечтал наесться до отвала и рухнуть спать. Тео слабо кивнул на поблескивающий неподалеку стеклянный куб.

– Это что?

Внутри куба находилась статуя мальчика лет двенадцати. Мальчик сидел в позе лотоса, белое лицо казалось изможденным, руки сложены и вытянуты в мольбе, словно у бедняка на паперти. По стеклу шла гравировка золотыми витиеватыми буквами, и Тео содрогнулся, выцепив взглядом те самые слова. Он подошел и прочитал вслух:

– «Раб Макабра. Наказание: вечное ожидание».

Тео опустил взгляд: одна сторона куба была дверью, но ручка находилась с внешней стороны. «Как в Зале Тишины. Открывается снаружи». Рядом шла надпись: «Tantum persona vivens apertas».

Санда, Шныряла и Маска подошли

ближе.

– «Persona» – это «человек». – Санда посмотрела на Тео: – Как ты сказал? Раб Макабра?

Вдруг Тео почувствовал чей-то немигающий взгляд. Он посмотрел на мальчишку и чуть не ахнул. «Кобзарь?!» Глаза – голубой и зеленый. Но он быстро понял, что ошибся.

Санда взвизгнула:

– Он… живой!

Лицо было неподвижным, но глаза умоляли. «Живой, даже слишком», – поежился Тео. Во взгляде мальчика было столько отчаяния, что Тео уколола смесь смущения и жалости.

Тео попятился.

– Он живой! – ошеломленно повторила Санда и потянулась к ручке.

Маска остановил ее, пробежал взглядом по буквам и сказал:

– Не открывайте.

– Почему?

– Мы не знаем, кто это.

– Я знаю, – фыркнула Шныряла. – Синюшный тип, которого запихнули в стеклянную коробку. Больно он нам нужен!

– Нет, – прошептала Санда. – Я… кажется, догадалась. – Она уставилась на Маску расширившимися глазами. – Проигравший.

Шныряла приподняла губу, обнажая желтоватые клыки:

– Чего?

Тео понял, что она имеет в виду, и по его спине побежали мурашки.

– Помните договор? – продолжила Санда. – «В случае проигрыша жизнь переходит в полное владение Смерти». И его глаза! Только посмотрите!

– Мерзкие зенки, – окрысилась Шныряла. – Чего он таращится? Гадость! А ну отвернись, уродец!

Она забарабанила по стеклу, и взгляд мальчишки стал испуганным. Ужасающе медленно, словно преодолевая сопротивление загустевшего бетона, мальчик чуть отклонился в сторону.

– Не надо! – Санда хотела остановить Шнырялу, но та ее оттолкнула, и девушка развернулась к Тео и Маске. – Послушайте! Кобзарь… он ведь тоже продал сердце смерти? Помните легенду, она выманила его обманом! Сделала Кобзаря рабом, он сам говорил! А если разноцветные глаза – метка Смерти?

– Бред! – фыркнула Шныряла. – Ты башкой стукнулась?

– У нас была девочка во дворе, – с жаром заговорила Санда. – Она родилась с разными глазами. И знаете что? Ее называли меченой! Говорили, ее отметил дьявол! Ребята, даже взрослые боялись, а потом… – Санда осеклась, вспомнив что-то ужасное, и задрожала. – Он раб Смерти! Она закрыла его там, потому что… потому что он проиграл в Макабр!

Повисла зловещая тишина. В сумрачном зале стало еще темнее, словно луна скрылась за облаком, и золотые сполохи на кучах и башнях из сокровищ окончательно потухли. В тенях чудились страшные существа. Прозрачная рука игрока с витража, держащая меч, казалась не просто рукой… а костями, лишенными плоти…

– Он слишком мал для игры со Смертью, – наконец сказал Маска.

– Мы ненамного старше! – вспылила Санда и обернулась на мальчика.

Тот моргнул два раза, и Санда охнула.

– А если бы тебя посадили в коробку? – закричала она, сжав кулаки и резко повернувшись к Маске. – Если бы ты проиграл в Макабр? Что бы ты чувствовал, если бы окаменел? Это хуже, чем в тюрьме.