Путешествие в страну И… Философско-приключенческий роман
Шрифт:
– Тише, тише, дурачок! Это я, Оксана.
И она зажимает мне рот ладонью. Я ощущаю прикосновение ее горячего, наэлектризованного тела. Быстро прихожу в себя. Она шепчет мне в ухо:
– Молчи, нас прослушивают.
Молчу, пытаясь понять – что бы это значило. На всякий случай отодвигаюсь от нее. Наверное, она чувствует холод “брони” и шепчет:
– Прошу вас, не подводите меня, иначе я попаду к нему.
В голосе мольба и страх. И вслух:
– Милый, если ты хочешь, будем это делать молча.
– Объясните же – что происходит? –
– Не выдавайте меня! Этот Петр Лаврентьевич – ужасный человек. Я не смогу второй раз выжить в его лапах!
И затряслась от немых рыданий. Слезы ее покатились мне на рубаху. Я стал гладить ее волосы, пытаясь успокоить, а она, прижавшись лицом к моей груди, тут же уснула.
Чего нельзя было сказать обо мне. Все события сегодняшнего дня смешались в моей голове и не желали быть разложенными по полочкам. Откуда-то издалека захрипел мой друг Володя: ”Баба как баба и что ее ради радеть!.. Разницы нет никакой между Правдой и Ложью, если, конечно, и ту и другую раздеть”.
Затем вдруг возникла картинка: заходит участковый, с ночной, а я тут с его женой разлеживаюсь! Мигом соскочил с кровати, куда идти – к ним в спальню, что ли? Лег на пол, взяв подушку. Стало спокойнее. Вдруг вспомнил “инспектора”: «Давай-ка, золотой мой, – дела не ждут». И поспешное удаление Алексея. Стало нехорошо от мысли, что все это подстроено. Но – зачем? По крайней мере ясно, что надо уходить из этих мест. Что я тут забыл? Тем, что меня интересует здесь и не пахнет. А непростой человек этот “инспектор по кадрам”, с виду – крыса канцелярская, а вот видишь – как его боятся, сам участковый как по команде слушается. И что-то явно недоговаривает, надо с ним откровенно поговорить… не успев закончить мысль, я заснул.
День десятый. Пётр Лаврентьевич и Вахтанг Константинович.
Рано утром я вскочил – Оксана еще спала. Я вышел из дома, надеясь побродить по пустынной деревне. Не тут-то было. Улица наполнялась выходившими из домов мужчинами и женщинами – и молодыми и старыми – с тяпками, граблями и лопатами. Вчера днем как будто вымершая, сейчас она становилась оживленной и шумной. Иные приветствовали друг друга, иные переговаривались, иные весело смеялись. Все говорило о том, что настроение толпы было бодрое, рабочее. Люди двигались туда, откуда мы приехали в дом участкового – в центр. Там уже собралось довольно много народу, невдалеке стояла колонна грузовиков с открытыми бортами. Играла гармонь, пели залихватские песни, веселые частушки. Без похабщины и мата, как у нас. К толпе подошел инспектор по кадрам. Одет он был простецки – резиновые сапоги, рабочие брюки, ветровка, без очков.
– Лаврентьич, – закричали сразу из нескольких мест, – бери лопату и с нами, нечего штаны протирать в конторе!
Толпа весело захохотала.
– Куда же я без моих бумажек, золотые мои! – также весело отвечал он, – не дотяну до вечера, помру ведь! – смех еще больше.
Тут к нему подошла молодая ядреная девка:
– Не хочешь с нами ехать – давай танцевать!
Круг разомкнулся, и они вдвоем, под гармонь стали отплясывать так, что остальные захлопали в ладоши.
Мне
– Хватит холостяком жить, Лаврентьич! Смотри – какие красавицы вокруг – выбирай любую.
Тот потел, краснел, видимо стесняясь, что еще больше усиливало веселье. Вдруг он заметил меня и закричал:
– Ну-ка разойдись! Глядите, какого жениха я вам нашел!
Все замолкло, все уставились на мою персону, как будто я был инопланетянин. Теперь настала моя очередь смущаться. Выручил инспектор, подойдя и пожав мне руку, сказал:
– Это – наш дорогой гость, он – оттуда, – показал в сторону пальцем, – но не такой как те – он путешественник, ученый.
Толпа одобрительно загудела. Ко мне приблизилась та, которая плясала, наверное, самая озорная:
– А ученые – любят? – громко пропела она.
…Скажи на милость: что мне было ей ответить? Как рассказать про мои к тебе чувства?.. Кто мне поверит? Верит ли мне вообще хоть кто-нибудь?!…
Я молчал, краснея, вызвав новый приступ веселья. Настороженность прошла, видимо, они поняли, что я не чужой. Много любопытных глаз, стали подходить ближе, когда Петр Лаврентьевич скомандовал:
– А ну разойдись, рабочий народ! Товарищ ученый выступит в Доме культуры и все вам расскажет, а сейчас у него важные дела.
Его быстро послушались (надо же – какой!), вновь затеяли играть на гармони и петь, а мы шли уже вдвоем. Настроение у него было приподнятое:
– Вот оно – счастье, – говорил он вдохновлено, – видеть и чувствовать как сбываются великие планы Вахтанга Константиновича: создать в нашем загнивающем мире, – он вопросительно взглянул на меня, я не имел ничего против, – островок честного труда и душевного благополучия.
– Да вот, взгляните! – и он указал на очередное скопление народа, – ну разве вы сможете такое увидеть где-то еще?
Я обернулся, и брови мои поползли вверх: невдалеке в рабочей форме, с лопатой стоял… священник, окруженный бабами и мужиками, что-то оживленно с ним обсуждающими. Подойдя, мы познакомились с этим необычным человеком.
– Трунин, Дмитрий Васильевич! Священник, – четко, по-военному представился он, крепко пожав мне руку и посмотрев на меня честным, открытым взглядом.
…Подумалось, что честность здесь – одна из почитаемых человеческих ценностей. Чего нельзя было сказать о “моем мире” – том, откуда я явился. Ложь, обман, вранье – вот за счет чего почти все там достигали “успеха” и благополучия. Причем, казалось, что себе эти люди лгали и врали, себя обманывали даже больше чем других. Обманывали себя, что главное в жизни – деньги и карьера, обманывали себя, что живут счастливо, имея огромные дома, дорогущие машины и молоденьких любовниц. Обманывали себя, что создают культуру и благополучие страны, в которой живут. Обманывали себя – что верят. Обманывали себя – что любят…