Путешествие в Восточные страны Вильгельма де Рубрук в лето Благости 1253

де Рубрук Гильом

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ

Продолжение путешествия по Араксу. О городе Наксуа, о земле Сагенсы и о других местах

С того времени мы поднимались постоянно вверх вдоль Аракса, о котором сказано, что «моста не терпит Аракс», покинув Персию слева к югу, а Каспийские горы и Великую Кургию справа к западу, и направляясь по пути Африканского ветра к юго–западу. Мы проехали через становище Бату, который является главой войска, находящегося там возле Аракса, и покорил себе Кургов, Турок и Персов. У Тавриса в Персии есть другое лицо, главное по сбору податей, по имени Аргон. Мангу–хан отозвал их обоих, чтобы они уступили свои места его брату, который направлялся к тем странам. Та земля, которую я вам описал, не есть собственно Персия, но прежде ее называли Гирканией. Я был в доме самого Бату, и он дал нам выпить вина, а сам пил кумыс, которого я также выпил бы охотнее, если бы он дал мне. Однако вино было молодое и отменное. Но кумыс приносит более пользы голодному человеку.

Итак, мы поднимались вдоль Аракса с праздника святого Климента и до второго воскресенья Четыредесятницы, пока не добрались до истока реки. И по

ту сторону горы, на которой начинается Аракс, есть хороший город, по имени Аарзерум, принадлежащий турецкому султану; там поблизости начинается Евфрат, в северном направлении, у подошвы гор Кургии; я хотел пойти к его источнику, но были такие глубокие снега, что никто не мог идти помимо проложенной тропинки. С другого бока Кавказских гор, к югу, начинается Тигр.

Когда мы удалились от Бату, мой проводник отправился в Таврис, чтобы поговорить с Аргоном, и взял с собою моего толмача. Бату же приказал проводить меня до одного города, по названию Наксуа, который прежде был столицей некоего великого царства и величайшим и красивейшим городом; но Татары обратили его почти в пустыню. Прежде в нем было восемьсот армянских церквей, а теперь только две маленьких, а остальные разрушили Саррацины. В одной из них я справил, как мог, с нашим причетником праздник Рождества. А на следующий день умер священник этой церкви; для похорон его прибыл епископ с 12 монахами из горцев. Ибо все епископы Армян, равно как по большей части и греческие, суть монахи. Этот епископ рассказал мне, что там близко была церковь, в которой замучили блаженного Варфоломея, а также блаженного Иуду Фаддея, но из–за снегов дорога туда была недоступна. Рассказал он мне также, что у них два пророка: первый – мученик Мефодий, принадлежавший к их народу; он пророчествовал обо всем, что случится с Измаелитами, и это пророчество исполнилось на Саррацинах. Другого пророка зовут Акатрон; он при смерти своей пророчествовал о народе Стрелков, имеющем прийти с севера, говоря, что они приобретут все земли Востока, и (Бог) пощадит царство Востока, чтобы предать им царство Запада, но братья наши, подобно католикам Франкам, им не поверят, и эти Стрелки займут земли с севера до юга, проникнут вплоть до Константинополя и займут Константинопольскую гавань. Один из них, которого будут именовать мужем мудрым, войдет в город и, увидя церкви и обряды Франков, попросит окрестить себя и даст Франкам совет, как убить владыку Татар, а их там привести в замешательство. Слыша это, Франки, которые будут в середине земли, то есть в Иерусалиме, набросятся на Татар, которые будут в их пределах, и с помощью нашего народа, то есть Армян, будут преследовать их, так что король Франков поставит королевский трон в Таврисе, что в Персии; и тогда все восточные и все неверующие народы обратятся в веру Христову, и на земле настанет такой полный мир, что живые скажут умершим: «Горе вам, несчастные, что вы не дожили до этих времен». Это пророчество я читал уже в Константинополе, куда его принесли Армяне, там пребывающие, но не обратил на него внимания. Но когда я поговорил с упомянутым епископом, то вспомнил о пророчестве и обратил на него больше внимания. По всей Армении они считают это пророчество столь же истинным, как Евангелие. Он также говорил нам: «Как души в преддверии рая ожидали пришествия Христова, чтобы получить освобождение, так мы ожидаем вашего пришествия, чтобы получить освобождение от того рабства, в котором пребывали так долго».

Вблизи упомянутого выше города находятся горы, на которых, как говорят, опочил ковчег Ноя; этих гор две, одна побольше другой; у подошвы их течет Аракс. Там находится один город, по имени Цеманум, что значит «восемь»; говорят, что он назван так от восьми лиц, вышедших из ковчега и построивших город на большей из гор. Многие пытались подняться на гору и не могли. И упомянутый епископ рассказал мне, что один монах очень интересовался этим восхождением, но ему явился ангел, принес ему дерево от ковчега и сказал, чтобы он больше не трудился. Это дерево хранилось, как они мне говорили, у них в церкви. На взгляд, эта гора не очень высока, так что люди могли бы хорошо подняться на нее. Но один старик привел мне достаточно убедительное основание, почему никто не должен подниматься на нее. Название горы «Массис», и это слово – на их языке женского рода. «На Массис, – сказал он, – никто не должен восходить, так как это – мать мира». В этом городе нашел меня брат Бернард, родом Каталонец, из ордена братьев проповедников, который остановился в Кургии с одним настоятелем Святого Гроба, владевшим там большими землями. Бернард научился несколько по–татарски и ехал с одним братом из Венгрии в Таврис к Аргону, желая добиться проезда к Сартаху. Когда они туда приплыли, то не могли получить доступа к Аргону, и венгерский брат вернулся через Тефилис с одним слугою. Брат же Бернард остался в Таврисе с одним братом–мирянином из немцев, языка коего он не понимал.

Из вышеназванного города мы выехали ровно через неделю после Богоявления, а оставались мы там долго из–за снегов. Через четыре дня мы приехали в землю Сагенсы, некогда одного из могущественнейших Кургов, а ныне данника Татар, разрушивших все укрепления его. Отец его, по имени Захария, приобрел эту землю Армян, избавив их от рук Саррацинов. И там находятся весьма красивые селения настоящих христиан, имеющих церкви, совершенно как у Франков. И всякий Армянин имеет у себя дома, на более почетном месте, деревянную руку, держащую крест, и ставит перед нею горящую лампаду; и как мы пользуемся святой водой, кропя ею для отогнания злого духа, так они пользуются ладаном. Именно всякий вечер они зажигают ладан, нося его по всем углам дома для избавления его от врагов всякого рода. Я обедал с упомянутым выше Сагенсой и получил много знаков уважения как от него самого, так и от его жены и сына, по имени Захарий, очень красивого и умного юноши; он спросил у меня, пожелаете ли вы оставить его у себя, если он приедет к вам, именно, он так тяготится владычеством Татар, что хотя и

имеет все в изобилии, однако предпочел бы странствовать по чужой земле скорее, чем выносить их владычество. Сверх того, они называли себя сынами Римской Церкви и говорили, что если Господин Папа окажет им какую–нибудь помощь, тo они подчинят Церкви все прилегающие к нам племена.

Из этого города мы попали через 15 дней, в воскресенье Четыредесятницы, в землю Турецкого султана; первый замок, который мы нашли, называется Марсенген. Все обитатели местечка были христиане: Армяне, Курги и Греки; но владычество над ними принадлежит исключительно Саррацинам. Там начальник замка сказал мне, что получил распоряжение не выдавать съестных припасов ни одному Франку, ни послам царя Армении или Вастация. Поэтому, начиная с того места, где мы были в воскресенье Четыредесятницы, и вплоть до Кипра, куда я попал за неделю до праздника блаженного Иоанна Крестителя, нам надлежало покупать себе припасы. Провожавший меня доставлял мне лошадей: он получал также деньги на съестные припасы, но клал их себе в кошелек. Когда он приезжал куда–нибудь на поле и видел стадо, то силой похищал барана и давал своему семейству есть его, удивляясь, что я не хочу есть от его хищения.

В день Сретения находился я в некоем городе, по имени Айни, принадлежавшем Сагенсе и очень укрепленном по своему положению. В нем находятся тысяча армянских церквей и две синагоги Саррацинов. Татары поставили там судью (ballivum). Тут нашли меня братья проповедники, четыре из которых ехали из Прованса во Франции, а пятый присоединился к ним в Сирии. У них был только один немощный служитель, знавший по–турецки и немножко по–французски. Они имели грамоты господина папы к Сартаху, Мангу–хану и Бури, какие и вы дали мне, а именно просительные, чтобы те позволили им пребывать в их земле и проповедовать слово Божие и т.д. Когда же я рассказал им, что я видел и как Татары меня отослали, они направили свой путь в Тефилис, где пребывают их братья, чтобы посоветоваться, что делать. Я им надлежаще разъяснил, что при помощи этих грамот они могут проехать, если пожелают, но должны запастись надлежащим терпением к перенесению трудов и хорошенько обдумать цель своего приезда, ибо раз у них не было другого поручения, кроме как проповедь, Татары станут мало заботиться о них, особенно если у них нет толмача. Что сталось с ними потом, – не знаю.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ

Переправа через Евфрат. Крепость Камаф. Возвращение в Кипр, Антиохию и Триполи

Далее, во второе воскресенье Четыредесятницы, мы прибыли к истоку Аракса и, перевалив через вершину горы, добрались до Евфрата, возле которого спускались восемь дней, направляясь все на запад до некоей крепости, по названию Камаф. Там Евфрат сворачивает на юг в направлении к Алании. Мы же, переехав через реку, стали направляться через высочайшие горы и по глубочайшим снегам на запад. Там в том году было такое страшное землетрясение, что в одном городе, по имени Арсенген, погибло 10 тысяч лиц, известных по имени, помимо бедняков, о которых не было сведений. Проехав верхом три дня, мы увидели отверстие в земле, образовавшееся от ее раскола при колебании, и груды земли, сползшие с гор и наполнившие долину; поэтому если бы земля поколебалась несколько больше, буквально исполнилось бы то, что говорил Исаия, а именно: «Всякая долина наполнится и всякая гора и холм принизится».

Мы проехали по равнине, на которой Татары победили Турецкого султана. Писать, как его победили, было бы слишком длинно; но один служитель моего проводника, бывший с Татарами, говорил, что их было всего–навсего не больше 10 тысяч; а один Кург, раб султана, говорил, что с султаном было 200 тысяч, все на лошадях. На этой равнине, на которой происходила эта война, вернее это бегство, образовалось во время землетрясения большое озеро, и мне говорило мое сердце, что вся эта земля открыла уста свои для принятия и впредь крови Саррацинов. В Себасте, что в Малой Армении, мы были на Страстной неделе. Так посетили мы гробницу сорока мучеников. Там есть церковь во имя святого Власия, но я не мог пойти в нее, так как она находится наверху в крепости. В неделю по Пасхе мы прибыли в Кесарию Каппадокийскую, в которой находится церковь святого Василия Великого.

После этого, через 15 дней, мы прибыли в Иконий, делая небольшие дневные переходы и отдыхая во многих местах, так как не могли очень скоро доставать лошадей. И проводник мой устраивал это умышленно, взимая в каждом городе себе продовольствие за три дня; я очень этим огорчался, но не смел говорить, так как он мог бы продать или убить меня и наших служителей, и никто не стал бы противоречить. В Иконии я нашел многих Франков и одного генуэзского купца из Акры, по имени Николая де Сен–Сир, который с одним своим товарищем, Венецианцем, по имени Бонифацио де Молендино, получил исключительное право на торговлю квасцами в Турции, так что султан не может никому продать сколько бы то ни было, кроме их двоих, а они сделали квасцы настолько дорогими, что то, что прежде продавалось за 15 бизантиев, ныне продается за 50. Мой проводник представил меня султану. Султан сказал, что охотно прикажет проводить меня до моря Арменийского или до Киликии. Тогда вышеупомянутый купец, зная, что Саррацины мало обо мне заботятся и что я чрезмерно тяготился обществом моего проводника, ежедневно надоедавшего мне просьбами о подарках, приказал проводить меня до Курты, гавани царя Армении. Я прибыл туда накануне Вознесения и остался вплоть до дня, следующего за Пятидесятницей. Тогда я услышал, что прибыли послы царя (Армянского) к его отцу. Я сложил свои пожитки на корабль, чтобы отвезть их в Акру, сам же налегке отправился к отцу царя узнать, не услышал ли он чего–нибудь нового о своем сыне. Я нашел старика в Ази вместе со всеми сыновьями, кроме одного, по имени Барунузина, который занимался постройкой какого–то замка. От сына он получил несколько сообщений, а именно, что тот возвращался, что Мангу–хан значительно облегчил ему подать и, кроме того, даровал ему то преимущество, чтобы ни один посол не вступал в его страну; по этому поводу старик со всеми сыновьями и со всем народом устроили большой пир.