Путешествие вокруг света 1803, 1804, 1805 и 1806 годах на кораблях „Надежда“ и „Нева“»

Крузенштерн Иван Федорович

При сем поставляю я не излишним сообщить так же свои примечания (сколько бы они недостаточны ни были) и о природных жителях Ессо и южной части Сахалина. Народ сей, столь мало знаемый Европейцами, заслуживает, чтоб сделать известными, по крайней мере некоторые отличительные их свойства. Выше уже упомянуто, что собственное имя жителей острова Ессо есть Аин. Сим же именем называются и южные Сахалинцы. Их рост, одеяние, образ лица и язык доказывают, что они оба одного происхождения. Почему Капитан корабля Кастрикома хотя и был в Аниве и Аткизе, но не узнав пролива Лаперузова, мог остаться при мнении, что оба сии места находятся на одном и том же острове. Итак все сообщаемое мною об Аинах относится как до жителей Ессо, так и южной части Сахалина. Они должны составлять тот самой народ, которой со времени Шпангберга называется мохнатыми Курильцами.

Аины среднего и все почти равного роста; не выше 5 ти футов и 2 или 4 дюймов; цвет лица так темен, что близко подходит к черному, борода густая и больщая, волосы черные и жесткие, висящие к низу, по которым, выключая бороду, походят на Камчадалов; но только черты лица их гораздо правильнее. Женщины чрезвычайно безобразны: весьма темный цвет их, черные как уголь чрез лице висящие волосы, синия губы и насеченные на руках изображения при не чистом и не опрятном одеянии не удобны к тому, чтоб они могли понравиться. Таковы были те, которых видели мы на северной оконечности Ессо. На берегу Анивского залива имели мы правда случай видеть несколько молодых женщин и девушек, в глазах коих светился огнь живости, почему многие из нас не почитали их безобразными; однако я признаюсь откровенно, что отвращение мое к оным было таковое же, каковое

и к первым. Впрочем надобно отдать им справедливость в том, что они чрезвычайно скромных нравов и представляют собою совершенную противуположность в отношении к Нукагивским и Отагитским женщинам. Скромность их простирается даже до застенчивости, чему, может быть, виною ревность их мужей и бдительность родителей. они не выходили ни на минуту из хижин, когда мы были на берегу, оказывали величайшее замешательство, когда Г-нь Тилезиус снимал с некоторых из них портреты. Аины более всего отличаются добросердечием, изображающимся ясно в чертах лица их. Примеченные нами поступки их подтверждали то совершенно. Игра их лиц и телодвижение при первом взгляде предубеждают в пользу их нравственности. Хищничество, общий порок диких народов южных островов восточного океана, им совсем чуждо. В бытность нашу в заливе Румянцова привозили они на корабль рыбу и отдавали нам оную, не требуя за то ничего; когда же мы предлагали им подарки, то они сколько оными ни любовались, однако не хотели признавать их своими, покуда из разных знаков наших не уверились, что вещи сии точно отданы им в собственность. В заливе Лососей не имели мы случая испытать обстоятельнее их бескорыстия, потому что они на корабль не приезжали, что уповательно запрещено было им Японцами.

Одеяние Аинов состоит по большей части из кож дворных собак и тюленей. Я видел некоторых однако и в другом платье, подобном Камчадальской парке, которая не иное что есть, как просторная рубашка, надеваемая сверху на нижнее платье. Жители берега Анивы одеты были все в шубы. Сапоги свои делают они из кож тюленьих. Женское платье вообще из оных же. На берегу залива Румянцова видел я двух женщин, из коих на одной была медвежья, а на другой собачья шуба; на прочих же платье из желтой грубой ткани из басты, в чем удостоверились мы в их хижинах; у некоторых обшито было оно сукном синим. Под сим верхним платьем носят они другое тонкое из бумажной ткани, вымениваемой вероятно у Японцев. Здесь не видал я ни на ком сапогов, каковые носят жители Анивского берега. Вместо оных употребляются всеми Японские соломенные туфли. Некоторые только надевают короткие чулки, сшитые из тойже грубой ткани, из коей их верхнее платье, прояия же все ходят в одних туфлях, не прикрывая впрочем ничем ног своих. Таковое великое различие в одеянии Аинов острова Ессо и Сахалина должно произходить от большего благосостояния последних, которые кажутся быть бодрее и веселее первых. Но что сему причиною? превосходнейшее ли изобилие в рыбе и пушном товаре, доставляющем им чрез постоянную торговлю с Японцами всегдашнюю выгоду, или меньше зависимое от Японцов их положение? того достоверно утверждать не могу; однако полагаю первую причину основательнее. Теплых шапок не видал я ни на одном; большая часть не покрывают ничем головы своей, на некоторых только были соломянные шляпы, имеющие вид конуса. Обычая стричь волосы, думаю, не имеют, не взирая на то, что я видел несколько человек, у коих до полголовы оные острижены. Вероятно, что это были только подражатели Японцев. Женщины, даже самые молодые, не украшают ничем ни головы, ни шеи, ни носа, ни ушей своих, одни только губы натирают вообще синею краскою, чрез что Европейцу, привыкшему любоваться цветом розовым, кажутся очень отвратительны. Мущины одни, да и то не многие, имели серги, состоящие в простых кольцах из желтой меди. Мне удалось выменять пару серег у одного молодого человека. они состояли из серебрянных колец, из коих в каждом было по большему зерну искуственного бисера, бусом называемого. Лаперуз говорит, что ему случилось видеть такия же у одного из жителей берегов залива де Ланель. Молодый человек, коему принадлежали вымененные мною серги, ценил оные очень дорого. Великой трудности стоило ему выпустить их из рук своих. Два раза брал он серги назад и увеличивал цену. Старой кафтан, два бумажных платка и лист жести склонили его наконец к тому, что он мне их отдал. Впрочем медные пуговицы и поношеное платье были такия вещи, на которые охотнее променивали они нам свои трубки и другие малости, не имевшие для нас иной цены, кроме их редкости.

Хижины жителей берегов Анивы видели мы только летния, как уже упомянуто выше; на берегах же залива Румянцова казались быть оные летними и зимними вместе. Две нами виденные состояли из одной большой избы с сенями, в близости коих находились сушильни для рыбы. Сии жилища построены однако некрепко и непрочно. Если оные не покрываются снегом также, как в Камчатке, то конечно крайне холодны во время жестоких зим, каковым непременно здесь быть должно; поелику в половине Мая показывал термометр теплоты только три градуса. По среди избы стоял великой очаг. В том доме, в котором мы были, сидело и грелось около очага, все семейство, составлявшее около 10 лиц. Домашния вещи были: большая кровать, покрытая Японскою рогожею, несколько сундуков, боченков и кадок. Вся их посуда Японской работы и большая часть лакированная. Внутреннее убранство домов, Камчадалам, а еще более Алеутам и жителям Кадьяка совсем неизвестное, показывает лучшее их пред оными состояние. Великой запас полуочищенной рыбы, хотя и противен несколько для зрения и запаха, однако нужен им, поелику составляет их пищу и богатство. Жилища их по большой части рассеяны по берегу. Мы не приметили ни малейших следов землепашества, даже и никаких овощей огородных. Нигде не видали мы ни дворовых птиц ни других животных. Одних только собак держат они в великом множестве. Лейтенанту Головачеву удалось видеть в заливе Мордвинова на западном берегу залива Терпения 50 собак в одном месте. Оные вероятно употребляются для зимней езды, ибо на, берегу Анивы видели мы одни санки, подобные во всем Камчадальской нарте. Сабачьи мехи составляют здесь также, как и в Камчатке, важную для одеяния потребность. Удивительно было для нас, что жители северной части Ессо употребляют только одну снежную воду, не взирая на то, что вода в речке, в залив впадающей, весьма хороша. Думать должно что жестокой продолжительных зим холод делает невозможным брать речную воду, не так то близкую к некоторым жилищам, почему и уповательно, что они к снежной воде столько привыкли, что предпочитают ее, пока иметь могут, речной воде. Всеобщим, господствующим здешних жителей обычаем кажется быть тот, чтобы воспитывать в каждом доме молодого медведя, (по крайней мере я и Офицеры видели оных в каждом, без исключения доме, в коем только быть случалось), которой имеет свое место в углу жилой избы и конечно должен быть беспокойнейшим; сочленом целого семейства. Одному из наших Офицеров желалось купит себе такого молодого медведя. Он давал за него суконной сертук. Хотя Аины ценят сукно весьма дорого, потому что и Японцы не могут их снабжать оным, однако владевший медведем не хотел расстаться со своим воспитанником.

нельзя требовать, чтобы я мог сказать что либо обстоятельно и утвердительно о вере и образе правления Аинов, поелику мы находились между оными столь краткое время, в которое основательных по сим предметам наблюдений произвести было не можно. Впрочем судя по малолюдию сего народа думать надобно, что оной управляется по образу Патриархов. При посещении нашем одного Аинского жилища на берегу залива Румянцова приметил я в семействе оного, состоявшем из 10 человек, щастливейшее согласие или, почти можно сказать, совершенное между сочленами его равенство. Находившись несколько часов в оном не могли мы никак узнать главы семейства. Старейшие не изъявляли против молодых никаких знаков повелительства. При оделении их подарками, которые принимали они весьма охотно, не показал никто ни малейшего вида неудовольствия, что ему досталось меньше, нежели другому. Такое между ими согласие и кротость нравов должны привлекат к ним любовь путешественников. Ни громкого разговора, ни неумеренного смеха, а еще менее спора не приметили мы вовсе. Они принимали нас с величайшим добродушием и наперерыв оказывали нам всякого рода услуги. С величайшим удовольствием расстилали они для нас около очага свои рогожки, при отъезде нашем, без всякого с нашей стороны приглашения спешили стаскивать с берега в воду свои лодки, чтобы отвезти нас на нашу шлюпку, которая по мелководию находилась в некотором расстоянии, как скоро увидели только, что Матросы наши начали раздеваться для перенесения

нас на оную. Скромность их чрезвычайна; они никогда ничего не требуют и не просят, даже и даваемое им принимают сумняся, действительно ли то для них назначено. Сим отличаются они много от западных жителей Сахалина, которым Лаперуз невеликую похвалу приписывает. Такия подлинно редкия качества, коими обязаны они не возвышенному образованию, но одной только природе, возбудили во мне то чувствование, что я: народ сей почитаю лучшим из всех прочих, которые доныне мне известны.

О малолюдстве сего народа, а особливо на острове Ессо мною уже упомянуто. Мы нашли на северной оконечности только восемь домов. Если положить, что в каждом из оных живет по десяти человек, то выдет всех в округе сем живущих только восемдесят. Далее во внутренность земли не имеют они, уповательно, никаких жилищ, потому что питаются одною рыбою, а для того и должны жить на берегу моря. На берегах залива Лососей и Тамари-Анива хотя и было Аинов до 300 человек, но как мы находились там во время рыбной ловли, и поелику Японцы преимущественно заготовляют в сем месте великой запас рыбы, то полагать надобно, что они приглашают к тому и жителей берегов других ближайших заливов. Сие доказывается не только на краткое время построенными в близости Японской фактории Аинскими хижинами, но и многими виденными нами в заливе Мордвинова почти пустыми домами, в которых находилось столь много разных домашних вещей, что по всякому вероятию заключить должно, что в оных обитают большие семейства, которые на то время оставили их.

По древним известиям об острове Ессо, должны жители оного быть мохнатые. Китайцы, вероятно первые узнавшие сей остров, описывают его великим, наполненным диким народом, которой имеет все тело, мохнатое и столь длинные бороды, что должно поднимать оные, если пить надобно. Голландцы, бывшие в известной Экспедиции 164З го года под начальством Капитана Фриса, а Россияне в 1739 м году под начальством Спанберга, подтвердили сие описание, не взирая на то, что Езуит Гиероним Данжелис, бывший первой из Европейцев на Ессо 1620 го года, упоминает только о больших и густых бородах, а о мохнатости тела не говорит ни слова. Многие известия согласно объявляют, что жители Ессо должны быть действительно мохнаты, но я, узнав то сам собою, признаю повествования сии неосновательными. Во время бытности нашей на северной оконечности Ессо осматривал я несколько человек из тамошних жителей; но, кроме широкой и густой бороды, закрывающей большую часть лица, не нашел ни малейших признаков мохнатости. В заливе Анива смотрел у многих грудь, руки и ноги, и удостоверился также, как и на Ессо, что большая часть Аинов не более имеют на теле своем волос, как некоторые и из Европейцев. Лейтенант Головачев видел, правда, на берегу Мордвинова залива шестилетнего мальчика, имевшего по всему телу волосы, однако он, осмотрев отца его и других многих взрослых, нашел их подобными в том совершенно Европейцам. Не отвергая свидетельств о сем предшествовавших мореходцев, заслуживающих, конечно, вероятие, признаюсь, что повествования о мохнатости Аинов, равно и жителей южных островов Курильских кажется слишком увеличены, и что мохнатость не есть общее телесное свойство сего народа, по крайней мере не в такой степени, в какой по старинным известиям предполагать бы то следовало.

ГЛАВА III. ОТХОД ИЗ ЗАЛИВА АНИВЫ, ПЛАВАНИЕ И ПРИБЫТИЕ В КАМЧАТКУ

Надежда оставляет залив Лососей. — Описание мыса Анивы. — Географическое оного положение. — Плавание в заливе Терпения. — исследование залива Мордвинова. — Описание живущих у оного Аинов. — Продолжение рассматривания залива Терпения. — Гора Спенберг и Пик Бернизет. — Приход к крайней оконечности залива Терпения. — Стояние у оной на якоре. — Съезд на берег. — Примечания о сей части Сахалина. — Неверность означенного положения её на старых Голландских картах. — Отход Надежды из залива Терпения. — усмотрение рифа, окружающего Тюленей остров. — Неверность показанного его положения. — Великие льды у восточного берега Сахалина, понудившие нас оставить дальнейшее изведывание сего острова. — Отход в Камчатку. — Новой проход между Курильскими островами. — Открытие опасных больших надводных камней. — Опасное корабля положение. — Возвращение против желания в Охотское море. — Усмотрение мыса Лопатки. — Прибытие в порт Св. Петра и Павла. — Предохранительные меры к отвращению распространения оспы. — Ход хронометров.

1805 год. Май. 16–17.

В 6 часов утра пошли мы из залива Лососей при свежем SSO ветре. Отлив благоприятствовал нам к выходу при противном ветре. В 9 часов настал ветр SW и к полудню усилился столько, что мы принуждены были зарифить марсели. В исходе 4 го часа по полудни сделался ветр слабее, но погода была так пасмурна, что мы, находясь и в недальнем расстоянии от восточного берега залива Анивы, могли только различить горы лежащие у самого мыса. Означенного на картах под именем Пирамида камня вовсе мы не видели. В 8 часов вечера обошли мы мыс Аниву. Ночью лежали в дрейфе. На рассвете видели сей мыс на NOtN. Лишь только начали держать курс к оному, то наступил густой туман, принудивший нас опять в дрейф лечь, но туман продолжался только 1 1/2 часа; после чего пошли мы опять к берегу под всеми парусами. Мыс Анива сам по себе весьма приметен, но ряд высоких гор, простирающихся от него к северу, делает его еще отличительнейшим. Понижение земли между мысом и горами дает сему месту вид седла. Самой мыс есть каменный утес, имеющий на вершине великую впадину, мы обошли его в расстоянии от 5 до 8 миль, не приметив никакой около его опасности. Когда находился он от нас на N и NNO, тогда глубина была 75 сажен, грунт ил. Сей мыс лежит в широте 46°,2,20" и б долготе 216°,27,40". [145] Широта определена нами в два разные дня. Мая 4 го лежал он от нас не задолго пред полуднем на O, 17го же почти на W. Долгота вычислена нами также со всею точностию. Ход наших хронометров, употребленных для сего изыскания, был столь исправен, как только желать можно. Таблицы поправления, сочиненные мною с Г. Горнером по прибытии в Камчатку, показывают ясно, что погрешность хронометров во все наше плавание из Японии в Камчатку была весьма маловажна. Оная составляла в сей день только 6 минут.

145

На Лаперузовой карте показан он в широте 46°,3, долготе 215°,36. Если бы карты сочинены были по исправленным таблицам Г-на Дажелета; то долгота сего мыса оказалась бы 216°,31,15"; следовательно оная разнствовала бы от нашей только 3 1/2 минутами.

Едва только пришли мы на параллель сего мыса, вдруг лишились весьма благоприятствовавшего нам ветра; тогда настал штиль продолжавшийся целые сутки и прерываемый иногда слабым ветром от N. В полдень находился от нас мыс Анива на SW 81°; другой же, принятый мною с начала за мыс Тонин, (в несправедливости чего уверился я после) на NW 3°. Сей последний назван мною по имени Капитана Левенорна, Датского Капитан-Командора, известного своими Гидрографическими трудами. Западная сторона залива Терпения направляется до самого сего мыса NNO, и состоит из высоких лесками покрытых гор, у самого моря утесами окончевающихся. Сей берег не имеет ни каких заливов, кроме одного, подобного заливу де Лангль в Татарском канале, и другого севернее его лежащего, и которого мыс Левенорн составляет южную оконечность, определенную нами в широте 46°,23,10", 12 1/4 милями восточнее мыса Анивы, следовательно в долготе 216°,29,00". Он состоит из утесистого, выдавшагося каменного возвышения, отличающагося от всего прочего берега желтым своим цветом. Отсюда направляется берег несколько более к W, и состоит также, как и южный из цепи гор посредственной высоты, которые в сие время года местами покрыты были еще снегом. Киты и тюлени, коих покой никогда нарушаем здесь не был, играли около корабля нашего в великом множестве. В 7 часов вечера увидели мы большую лодку с 6 ью человеками, шедшую к нам от берега; но оная на половине пути остановилась и, вероятно не осмелясь идти ночью далее в море, назад возвратилась. Корабль наш находился от берега в 7 ми милях. Глубина в сем расстоянии была 65 сажен; грунт жидкий ил. Склонение магнитной стрелки при выходе из залива Анивы определено 1°,11 западн.; при входе же в залив Терпения 1°,43 восточное. Но одним только градусом севернее, нашли мы оное опять 1°,01 западное. Такое непостоянство должно приписано быть неизбежной неисправности компасов. Оное начиная от Нангасаки до восточной стороны мыса Терпения было, то 1°, и 2° восточное, то столько же градусов западное.