Путешествие вокруг света 1803, 1804, 1805 и 1806 годах на кораблях „Надежда“ и „Нева“»
Шрифт:
Сей залив, названный мною именем корабля нашего Надеждою, есть место довольно открытое, следовательно для якорного стоянья мало удобно, а особливо по тому, что грунт вообще каменистой. Он находится в широте 54°,10,15", долготе 217°,32,36". Хотя и легко запасаться в нем дровами и водою, хотя в рыбе также великое изобилие; однако положение его таково, что он редко посещаем быть может мореплавателями.
Возвратясь на корабль в 1 час по полудни, тотчас снялись мы с якоря и пошли из залива. В предъидущей главе упомянуто, что сильное течение от юга препятствовало нам осмотреть противолежащий берег Татарии. Почитая важным узнать сколько нибудь основательнее о его положении, желал я более всего увериться: простирается ли берег Татарии от мыса Хабарова, т. е. дальнейшей, виденной нами на севере оконечности, еще в прежнем своем NW направлении, или склоняется от оного вдруг к западу, как то я с достоверностию полагаю, и как то показывается на картах, приняв, что виденное нами на севере от мыса Ромберха низменное предбрежие есть тот самый остров, которой на картах означается в одинаком направлении с матерым берегом, от чего и имеет вид полумесяца.
Итак я при крепком ветре от SSO велел держать курс SWtW. Ход корабля был не менее 6 1/2 и 7 узлов. С 7 часов показало корабельное счисление, что мы перешли 30 миль. Горизонт от S до NW был весьма чист, так что мы могли бы непременно усмотреть берег и посредственной высоты, в расстоянии 25 до 30 миль. Мыс Хабаров долженствовал лежать от нас тогда на SW в расстоянии не более 12 миль; но мы не могли приметить никакого берега даже и с саленга. Сие доказывало сильное действие течения к северу. Наблюдения, произведенные в следующий день, подтвердили то действительно, и показали место наше 35 милями севернее счисления. В канале действовало течение конечно сильнее, нежели вне оного в открытом море. Итак расстояние наше от мыса Хабарова долженствовало быть вместо 12 миль, уповательно, вдвое или и еще более. Таковое расстояние и тонкой туман, покрывавший вершины высокого берега,
Сколько я ни желал изведать канал и весь берег Татарии от устья Амура до Российских пределов, что для вернейшего географического определения сей части почитал весьма нужным; однако не смел отважиться на то ни под каким видом. При вторичном отходе нашем из Камчатки, остерегли меня не приближаться к берегу Татарии, принадлежащей Китайцам, дабы не возбудишь в недоверчивом и боязливом сем народе какого либо подозрения и не подать чрез то повода к разрыву выгодной для России Кяхтинской торговли [161] Крайне сожалел я, что не мог воспользоваться удобным случаем. Между малыми островами, лежащими близ мыса Ромберха можно было бы конечно найти безопасное якорное место. Я не сомневаюсь, что таковое же находится и в проливе [162] между матерым берегом и низменным островом, имеющем вид полулуния, и отсюда мог бы я отправить особенную экспедицию в пролив Татарии и к устью Амура, но острова сии обитаемы, как то мы в том удостоверились; [163] следовательно нельзя было бы никак воспрепятствовать, чтобы во время многодневной нашей у оных бытности не узнали Китайцы, к какой принадлежим мы нации; известно, что, Китайцы в устье Амура, который удерживать в своей власти стараются они с особенною ревностию, содержат вооруженные суда для охранения: итак, хотя дисциплина у них не так строга, как у Японцев; но на верно бы донесли о том немедленно своему Правительству. По сим причинам здесь нельзя было остановиться, хотя оно и есть единственное место, где можно было стоять некоторое время на якоре. Я не хотел умолчать и не объявить причин, которые удержали меня от продолжения своих исследовании далее к S, потому, чтобы освободиться от упреков. Есть Географы, которые никогда недовольны мореходцами, хотя бы сии из рвения к сей науке подвергались величайшим опасностям. Даже на самого Лаперуза показали неудовольствие, что он не испытал канала разделяющего Сахалин от Татарии, не принимая от него оправдания, что он хотя и нашел хорошее якорное место, из коего мог бы послать для того свои гребные суда, однако не сделал сего потому, что не имел барказа с палубою, без какового предприятие было бы слишком опасно: сверх того наступило уже поздное время года, и южные ветры дули так продолжительно и сильно, что если бы не сделался к счастию его двудневной шторм от N и не вынес его из сего узкого места, тогда было очень сомнительно, мог ли бы он придти в Камчатку того же года? Итак если и Лаперуза, способствовавшего столь много к усовершенствованию Географии в сем туманном море, винят за то, что он не сделал и еще более; то кольми паче должны мы ожидать подобных упреков.
161
До прихода нашего в Камчатку из Японии не имели мы никакого еще известия об отправленном уже тогда действительно посольстве ко двору Пекинскому, а потому и не мог я располагаться сообразно сему обстоятельству.
162
Если только оной существует действительно, что мне казалось весьма вероятным.
163
Во время ночи, препровожденной нами в близости сих островов, видели мы на оных огонь в двух местах.
Поелику в путешествии Лаперуза полагается некоторое сомнение о существовании пролива между Татариею и Сахалином; то я и имел великое желание изведать сей канал с совершенною точностию. Но как на корабле, которой в грузу 16 1/2 футов произвести того было не можно; то и следовало принять другие меры. Почему я, воспользовавшись пребыванием нашим в Нангасаки и благорасположением Японского правительства, приказавшего доставлять нам все от меня требованные материалы, к починке корабля нужные, старался барказ наш, которой был отменно хорошо построен, привести в такое состояние, чтобы на оном можно было переплыть безопасно бурное Охотское море и придти в Камчатку, если каким либо образом с ним разлучимся. Для сего и приказал я сделать на барказе палубу, обшить его медью, приготовить новый такелаж, новые паруса и все, что только нужно было для таковой экспедиции, начальником которой назначил Капитан-Лейтенанта Ратманова, быв уверен, что он исполнит важное поручение по моему желанию. По сообщении мною сего преднамерения Г. Ратманову, принял он поручение с радостию и старался с неутомимым рвением об устроении барказа на такой конец всевозможным образом. Я хотел дать ему в помощники Лейтенанта, Барона Белингсгаузена, искусного морского Офицера, и снабдить их хронометром, секстантом и всем нужным для точного астрономического определения не только северозападного берега Сахалина, но и противолежащего до самого устья Амура. На случай обретения, что Сахалин отделяется от Татарии действительно проливом, назначил я залив Кастрье для двудневного отдохновения и запасения водою. В сем состоял план мой, к исполнению коего полагал я с достоверностию найти хорошее якорное место у северозападной оконечности Сахалина, и остановясь там на две или на три недели, дождаться возвращения Г-на Ратманова, которой конечно мог бы удобно окончить экспедицию в такое время; но сие мое чаяние, как уже выше объявлено, оказалось тщетным. Если бы я и нашел по предположению моему надежное якорное место; то и в таком случае был бы в состоянии исполнить только маловажную часть своего плана; потому что при отходе моем из Петропавловска к Сахалину, как то уже выше объявлено, остерегали меня письменно не приближаться ни под каким видом к берегам Китайской Татарии.
По окончании нашего исследования Сахалина уверился я точно, что к S от устья Амура не может быть прохода между Татариею и Сахалином, в чем согласны со мною и все прочие на корабле бывшие и могшие судить о сем. Итак хотя следствие подобного предприятия может только быть подтверждение наших заключений, но не взирая на все сие, почитаю я такое предприятие не бесполезным для того, что осталось и еще неизведано пространство, составляющее от 80 до 100 миль, и положения устья Амура не определено с точною достоверностию. Совершение сего испытания., не маловажного для России в политическом отношении и вообще для Географии, предпринято быть может весьма удобно из Удинского порта, и притом с надежным успехом и без всякой опасности, если препоручена будет экспедиция предприимчивому, осторожному и искусному Офицеру.
Поелику я неоднократно уже упоминал о своем мнении, что между Татариею и Сахалином не может быть прохода, и поелику предмет сей может быть останется на долго еще спорным, то я и намерен привести здесь кратко причины, побудившие меня утверждать мое мнение. Оные основываются собственно на испытаниях, учиненных Лаперузом на юге, а нами на севере от перешейка, соединяющего Сахалин с Татариею. Лаперуз надеялся найти здесь проход в Охотское море, который для него был бы весьма важен; ибо чрез то сократилось бы много плавание его в Камчатку. Он продолжал идти так далеко по каналу, пока глубина позволяла величине кораблей его, которая уменьшалась чрез каждую милю одною саженью. Мнение его, что он находился в заливе, неимеющем выхода в Охотское море, подтверждалось более всего тем, что он не примечал течения, которому бы в противном случае надлежало оказываться непременно. Лаперуз остановился наконец на глубине 9 ти саженей и не отважился идти далее потому, что беспрестанно дующие в летние месяцы сильные южные ветры и великое волнение, угрожали на водах мелких опасностию. Почему и послал для измерения глубины два гребных судна. Отправившееся к северу, перешед три мили, где найдена глубина 6 саженей, возвратилось к кораблям обратно. При сем достойно сожаления то, что испытание относительной тяжести воды, чего ученые обоих кораблей конечно не оставили без внимания, не сделалось известным. Если бы не найдено было при том никакой, или только малая разность в тяжести воды морской; тогда как сие, так и бездействие течения послужили бы неоспоримыми доказательствами, что прохода совсем не находится. Известия, полученные Лаперузом во время бытности его в заливе Кастрье, хотя и долженствовали быт недостаточны по незнанию языка; однако подтверждают то впрочем довольно сильно. Когда Лаперуз начертил карандашем
Прибавление. Сии примечания писаны мною там, где учинены испытания, внесенные в журнал мой. По прибытии нашем после в Кантон обрадовался я не мало, нашед путешествие Капитана Бротона, которое издано во время нашего отсутствия. Из оного всякой усмотреть может, что предложения мои о соединении Сахалина с Татариею совершенно подтверждаются. Капитан Бротон, имевший малое судно, которое ходило не глубже 9 ти футов, простер свое плавание с южной стороны к северу между Сахалином и Татариею 8 мью милями далее Лаперуза, где глубина была две сажени, и нашел, что канал оканчивался заливом, вдающимся в землю на три или на четыре мили. Он приказал объехать залив сей на гребном судне и удостоверился, что оной окружается повсюду низменными, песчаными берегами, так что нигде не оказалось ни малейших признаков к проходу. Итак здесь-то открыт им предел великого залива Татарии. Но если бы, не взирая и на сие, скрылся от усмотрительного Бротона и внимательного помощника его Чапмана, которому препоручил он изведать залив сей, где либо узкой канал; в таком случае неминуемо приметили бы они течение. Но Бротон говорит ясно, что совершенное спокойствие водной поверхности в сем месте, служило для него доказательством, что берег нигде не прерывается, следовательно и пространство воды, существующее между Сахалином и Татариею есть не иное что, как обширный залив. В испытании тяжести воды морской не настоит при сем никакой надобности. Итак теперь доказано совершенно, что Сахалин соединяется с Татариею низменным песчаным перешейком, и есть полуостров, а не остров. Почему справедливость и требует означаемый на картах со времени Лаперузова путешествия пролив Татарии, изображать и называть заливом оной, хотя весьма вероятно, что Сахалин был некогда, а может еще в недавния времена, островом, как представляет-ся оный и на Китайских картах, но что наносные пески реки Амура соединили его с матерой землею.
Августа 15 го в 8 часов вечера переменили мы курс W на NNO. При отбытии моем из С. Петербурга желали, чтоб я осмотрел острова Шантарские, лежащие в широте 55°, на востоке от Удинского порта, в расстоянии около 60 миль, потому что не взирая на близость к ним сей гавани, неизвестно и поныне основательно ни число, ни положение оных. Хотя я оставил Камчатку с твердым намерением по окончании описи Сахалина описать и сии острова, но опись Сахалина задержала меня более нежели я ожидал; сверх того я был обязан уважить и то, что нам надлежало придти в Кантон в начале Ноября, куда в тоже время долженствовала прибыть и Нева с грузом пушных товаров, и год потому принужден я был оставить сие намерение без исполнения. Необходимо нужно было не только не заставить Невы дожидаться нас в Кантоне, но и придти туда как можно ранее, дабы иметь довольно времени к окончанию своих дел, (которые по причине первого прихода Россиян в Кантон долженствовали быть сопряжены с разными затруднениями), и успеть выдти оттуда при NO муссоне. Итак надлежало неминуемо поспешать в Камчатку, куда желал я придти еще в исходе Августа; ибо ясно предвидел, что пребывание наше там продолжится четыре или даже пять недель. Но чтобы плавание наше не было совсем бесполезным для Географии, то и вознамерился я при сем случае определить некоторые места западного Камчатского берега от 56° широты до Большерецка, полагая что оный неопределен еще астрономическими наблюдениями. Почему и направил путь свой к оному.
Дувший во весь день свежий ветр от SSO сделался в 10 часов крепким, и продолжался чрез всю ночь и весь следующий день. Перед полуднем показалось солнце. Мы определили широту 55°,94, и узнали притом, что в 22 часа по снятии с якоря, увлекло нас течением к северу на 33 мили. Под вечер сделался ветр несколько слабее; однако дул чрез всю ночь все еще сильно.
В 2 часа по полуночи нечаянно усмотрели мы берег на севере, которой по малой его обширности признали островом. Я приказал немедленно лечь в дрейф: но увидев после, что находимся от него еще далеко стали лавировать под малыми парусами к нему, чтобы осмотреть точнее новое наше открытие, каковым почитал я оное вопервых по той причине, что ближайший тогда от нас берег долженствовал быть открытый Капитаном Биллингсом каменной остров Иона, которому по карте Г-на Сарычева следовало находиться от сего тремя градусами восточнее. Чего ради Матросу, усмотревшему прежде всех сей остров, выдано было награждение, назначенное мною на таковой случай. На рассвете оказалось, что это быль каменной остров, подобной Ионе. Нам не оставалось более ничего, как определить только положение его с точностию; ибо во время бурной ночи или продолжительных туманов, каковые не бывают нигде столько часты, как в Охотском море, может быть для мореплавателей весьма опасным. День был пасмурной и я отчаявался уже в произведении наблюдений. В 10 часов показалось к щастию солнце; в полдень удалось нам изловить его также между облаками с Г-м Горнером, которой сверх того взял несколько высот близ меридиана, по коим вычислил широту, разиствовавшую от определенной меридианными высотами только полуминутою. В полдень лежал от нас остров на NW 3S2°, в расстоянии от 7 до 8 миль; бурун вокруг его виден был ясно. Мы продолжали держать курс к NO до 2 часов; он лежал тогда от нас прямо на W, и мы оставили остров сей, уверившись к сожалению, что он не есть новое открытие; но должен, быть обретенный уже Биллингсом остров Иона: однако нашли при том в определенной прежде долготе его погрешность, составляющую почти 3 градуса. Итак и заслуживаем, кажется именоваться вторыми открытелями. В рассуждении верности определения долготы сего острова, полагаю я, что оная не подлежит никакому сомнению; ибо во все сие наше плавание показывали хронометры, Арнольдов только 13 ю, а Пеннитонов 26 ю минутами западнее. Истинное, определенное нами положение сего острова, есть 56°,25,30" и 216°,44,15", На карте Г-на Сарычева показан он под широтою 56°,32, [164] а долготою 146°,12 восточной или 213°,48 западной от Гринвича. Итак выходит разность в широте 6 1/2 минут, а в долготе 2°,56. По карте Г~на Сарычева лежит остров Иона на S от Охотска, по выходе из коего открыт он через три дня; но как не возможно, чтоб по корабельному счислению вышла неверность в трое суток три градуса, то и полагал я, что должна быть погрешность и в долготе Охотска, что и действительно потом оказалось. Охотск лежит по вышеупомянутой карте под 145°,10 восточной долготы от Гринвича. Г. Академик Красильников определил в 1741 году долготу Охотска 143°,12. Как долгота Петропавловска, определенная Красильниковым, имеет только несколько секунд разности от определений Капитана Кинга и Астронома Ваелеса, также весьма мало от определений Лаперуза и наших, то заключить можно, что все долготы, определенные Г-м Красильниковым, должны быть верны, и что разность около двух градусов между определениями Биллингса и Красильникова должна быть приписана погрешностям последнего Астронома; но ежели ж определения Капитана Биллингса принимать вернее Красильниковым, и долгота Охотска основана на истинных наблюдениях, в таком случае остров нами виденной есть новое открытие.
164
В путешествии же его напечатано 56°,55, но это, вероятно должна быть погрешность типографическая.
Остров Иона есть не что другое, как голой, каменной остров, в окружности около 2 миль, высота коего над поверхностию моря 200 тоазов. Он со всех прочих сторон, кроме западной, окружен камнями, которые, может быть простираются далеко еще и под водою. Когда находился от нас сей остров на N, тогда в 19, милях от оного найдена нами глубина 15 саженей; а когда на W в 10 милях, тогда не могли достать дна 120 саженями. Близ северной стороны его должна быть глубина гораздо меньше. Г-н Сарычев объявляет в путешествии своем, что глубина была только 27 саженей, когда остров лежал на StW в 15 милях.