Путешествия Элиаса Лённрота. Путевые заметки, дневники, письма 1828-1842 гг.
Шрифт:
Старая хозяйка дома Онтрея, ее невестка и дочь согласились подвезти меня на лодке до маленькой деревушки Мёлккё, за две мили от Вуоннинен. Договорились, что я заплачу им один риксдалер. Здесь повсеместно в ходу шведские бумажные деньги. Меня снабдили на дорогу олениной и ячменными колобами, хотя я и не просил об этом, да и незачем было, ведь дорога не длинная. На озере было много островов и выступающих мысов, одни из них мы проезжали, на других делали остановки, выходили на берег поесть брусники. Когда проезжали мимо большого лесистого острова, хозяйка, сидевшая на веслах, указала на него и сказала: «В следующий раз вы придете нас навещать уже сюда». Я сначала подумал, что на острове кладбище и что она намекает на то, что при их жизни я больше не приеду в эти края. Но она пояснила значение своих слов: следующим летом они собираются переселиться сюда из деревни. Одна из причин переезда та, что теперешние их поля часто страдают от заморозков, чего, по ее мнению, не должно быть на острове. Остров находится в доброй миле от Вуоннинен. Во многих других местах жители тоже покидают большие деревни, и вполне вероятно, что в будущем поселения здесь тоже станут более разбросанными, как, скажем, у нас в Саво, в
Когда мы проехали две мили, хозяйка осведомилась, доволен ли я тем, как они гребут. Я не имел ничего против, и тогда она попросила разрешения грести и оставшиеся две мили до Вуоккиниеми. Конечно, я доехал бы до места быстрей, если бы сменил гребцов, но я не мог лишить своих проводников столь желанного для них заработка. Всегда отрадно видеть, когда здесь люди стараются что-то сделать и заработать честным трудом, тогда как в Финляндии, напротив, зачастую приходится умолять и упрашивать, обещать двойную плату за перевоз, прежде чем уговоришь кого-либо грести те же две мили. Но до Вуоккиниеми нам так и не удалось дойти тем же ходом — возле маленькой деревушки Пирттилахти мы встретили лодку, в которой везли инвентарь для мельницы в Кёупяскоски. Я попросился к ним в лодку и отпустил своих гребцов. Был уже вечер, а до Вуоккиниеми оставалось еще с полмили, и мы решили переночевать в одном из домов в Пирттилахти. У хозяйки дома была манера ругаться через каждые три слова. По характеру она была добродушной, но, видимо, ругань стала у нее привычкой. Порою она крестилась и вслед за этим тут же ругалась, иногда ругалась даже крестясь. Вечером она крестилась по крайней мере четверть, а может, и целых полчаса. Вероятно, замаливала какие-то грехи. Рассказывали, что хозяин дома отменный певец, но петь мне он отказался.
На следующий день рано утром с людьми, едущими на мельницу, я добрался до села Вуоккиниеми. Я пошел в дом Лауринена, потому что встреченная мною на берегу Кёунясъярви в плачущей толпе провожающих молодая хозяйка этого дома просила меня во что бы то ни стало остановиться только у них. Тотчас же сюда пригласили двух женщин, чтобы они спели мне свадебные песни. У меня было ранее записано немало вариантов этих песен, но далеко не таких полных, как эти. Пять имеющихся у меня более полных свадебных песен называются:
1. Песня-зачин (Alkuvirsi); 2. Песня зятя (Vavyn virsi); 3. Величальная, или песня-приглашение (Kutsuvirsi); 4. Провожальная (Lahtovirsi) и 5. Песня прибытия (Tulovirsi).
В качестве примера я здесь приведу отрывки из этих песен. Песня-зачин звучит следующим образом [67] :
Вот летит орел с востока над землей под небесами, крыльями касаясь неба, море бороздя когтями: озирается, кружится, в воздухе парит, летает, на мужской садится замок, по стрехе колотит клювом. Замок был с железной крышей — он не смог туда проникнуть. Вот летит орел с востока над землей под небесами, крыльями касаясь неба, море бороздя когтями: озирается, кружится, в воздухе парит, летает, сел орел на женский замок, по стрехе колотит клювом. Женский замок с медной крышей — он не смог туда проникнуть. Вот летит орел с востока над землей под небесами, крыльями касаясь неба, море бороздя когтями: озирается, кружится, в воздухе парит, летает, на девичий замок сел он, по стрехе колотит клювом, в замок с крышей полотняной — он сумел туда проникнуть. На окошко опустился, светлоперый сел на стену, на угол слетел стоперый. Лучшую нашел из стаи, присмотрел с косой погуще среди тех, кто носит косы, среди тех, кто носит перстни, у кого и пух нежнее, у кого помягче перья, вот кого орел хватает, забирает длинный коготь, кто лицом был покрасивей, кто и станом был прекрасней. «Осенью уже сказал я, говорил весною этой, строя тайную избушку, косяки окошек тайных, где бы мог девицу прятать, длиннокосую лелеять. Нелегко девицу прятать, укрывать с косою длинной». «Как же ты узнал, счастливчик, яблочко ты золотое, о рожденье этой девы, повзрослении девицы?» «Так вот я узнал, счастливчик, яблочко я золотое: сажа густо поднималась, черный дым валил из дома, дома славного девицы. Так рожденная весною вдруг заблеяла овечка: «Время дать мне веток свежих».67
Эти образцы свадебных песен соответствуют
Это песня-зачин. Под орлом подразумевается либо сват, либо жених, высматривающий себе длинноперую пташку (невесту) и хватающий ее. Последние строки произносит сват или жених.
В песне зятя сначала изображается приход жениха и его провожатых. Приход их сопровождается таким грохотом, будто надвигается ураган или падает высокая поленница дров:
Что за шум на горке слышен, что за гром в конце проулка? Думал: ветер расшумелся, повалил костер поленьев, может, камни покатились. То не ветер расшумелся, не костер поленьев рухнул и не камни покатились. Женихи к нам подъезжают, приближаются толпою, сотни две подходят к дому.Затем следует ряд наставлений присутствующим: чтобы они позаботились о черном скакуне зятя, достоинства которого описываются очень подробно и которого сравнивают, в частности, с летящим вороном и танцующим ягненком. Жеребца следует вести за шелковую уздечку, дать вываляться на золотом покрывале, а потом отвести на молочный родник. Когда же он в лучшем стойле будет привязан к дубовому столбу, то его надо накрыть медоносными травами и накормить пропаренным ячменем и овсом. Если так заботливо предлагают ухаживать за лошадью, то ясно, что и зятя [жениха] не забывают. Обычно его изображают таким большим и высоким, что он едва проходит в двери. Тут свекровь начинает осматривать его поближе и говорит:
Дайте, женщины-голубки, огонька мне из бересты, света-пламени из воска, из лучины из смолистой. Пламя бересты трескуче, дым смолистый очень черен, вычернит глаза у зятя. Дайте, женщины-голубки, дайте огонька свечного, света-пламени из воска, чтоб глаза увидеть зятя: иль темны они, иль сини, иль белее полотна — белые, как пена моря, светлые, как травы моря, как морской тростник, прекрасны,Чтобы не утомить читателя, пропущу на этот раз песню для гостей и весь обряд оказываемого им гостеприимства. Приведу лишь строки из провожальной песни. Сначала свекровь обращается к зятю:
Что сидишь ты, сын отцовский, что ты ждешь, из братьев старший? Не из-за отца сидишь ты, не из-за хозяйки ждешь ты, не из-за избы уютной. Ты сидишь из-за девицы, из-за красоты девичьей, из-за белизны желанной. Женишок мой, долго ждал ты, подожди еще немного, не наряжена невеста, избранная не готова, суженая не одета.Когда терпение жениха подобным образом испытано и невеста наконец-то готова, свекровь говорит:
Заплели одну лишь косу, а другую заплетают. Женишок наш, долго ждал ты, подожди еще немного: ей один рукав надели, а другой лишь надевают. Женишок наш, долго ждал ты, подожди еще немного: лишь одна нога обута, а другую обувают. Женишок наш, долго ждал ты, подожди еще немного: варежка одна надета, а другую надевают. Женишок, наш милый братец! Суженую нарядили, нареченную собрали, в путь любезная готова.И затем она обращается к своей дочери-невесте:
Вместе с ним иди, девица, купленная, отправляйся, раз была жадна до денег, отдала охотно руку, согласилась взять подарки. Слишком ты юна, девица, ты недолго размышляла, не раскаешься ли после: не на месяц уезжаешь, даже не на половину, не на день ты обещалась, отправляешься надолго, разлучаешься навечно, навсегда идешь из дома. Долго тосковать придется, целый год придется плакать: дом покинула отцовский, материнское жилище, двор родительницы милой. Думаешь: уйдешь на месяц, на полмесяца уедешь, на один денек всего лишь — на век жизни материнской. Станет двор на шаг длиннее, на бревно порог повыше, шире пол на половицу, как домой ты возвратишься.