Путешествия к Лобнору и на Тибет
Шрифт:
Верблюды наши в большинстве оказались теперь уставшими и исхудалыми. Из них восемь мы бросили на Куку-норе, а десять, наиболее слабых, оставили в Дабасун-гоби на попечение тамошних монголов. [670] Для дальнейшего же пути по Восточному Цайдаму наняты были в Дулан-ките 23 новых верблюда. Вместе с тем урядник Иринчинов послан был с одним из казаков к западноцайдамскому князю Курлык-бейсе, чтобы купить там новых верблюдов.
Следование по Восточному Цайдаму. От кумирни Дуланкит путь наш лежал по Восточному Цайдаму и в первой своей половине проходил по местности более возвышенной, покрытой голыми площадями лёссовой глины или гальки с вкрапленными там и сям солончаками и довольно обширными залежами сыпучих песков. На последних местами рос саксаул, которого мы не видали от Ала-шаня. Бесплодие везде царило ужасное. Общий пейзаж местности был тот же, что и зимой, – всюду серо, желто, без зелени, почти без жизни. Погода также стояла отвратительная: густая пыль постоянно
670
Впоследствии из этих верблюдов мы получили только четырех, да и то плохо откормившихся.
В южной половине того же Восточного Цайдама на совершенной равнине, с средней абсолютной высотой в 9200 футов, залегают обширные солончаки, иногда совсем голые и покрытые твердой как камень соляной корой, или в меньшем количестве появляются те же сыпучие пески, или, наконец, еще реже встречаются ключевые болота, представляющие здесь собой сравнительно лучшие уголки, по крайней мере относительно обилия подножного корма.
По нашему пути такая местность начиналась от болота Иргыцык, более других обширного. Многочисленные здесь ключи сливают свою воду в р. Балгатын-гол, которая далее принимает название Булунгир-гола и впадает справа в Баян-гол – наибольшую реку во всем Цайдаме. Однако мало отрадного нашли мы и на Иргыцыке, где провели трое суток для зоологических исследований. Хотя болото было оттаявшим (однако не вполне), но зелени на нем не имелось вовсе. Иссохший прошлогодний тростник, местами поломанный бурями, весь был занесен соленой пылью, которая обдавала охотника на каждом шагу. Внизу на почве лежал тот же грязный полугнилой тростник, а под ним – мутная вода и липкая лёссовая грязь. Из птиц обильны были только гнездившиеся красноногие кулики (Totanus calidris) да фазаны (Phasianus vlangalii); последние держались более сухих мест и по утрам усердно токовали. Из других гнездившихся птиц найдены здесь, но большей частью в ограниченном количестве: серые гуси (Anser cinereus), яйца которых оказались почти вполне насиженными; кряковые утки (Anas boschas), черношейные журавли (Grus nigricollis), лысухи (Fulica atra), хохлатые гагары (Podiceps cristatus), речные крачки (Sterna hirundo), камышевки (Galamodyta certhiola) и болотные овсянки (Gynchramus pyrrhuloides); из пролетных же – береговые ласточки (Gotyle riparia) и неожиданно встречен был, также на пролете, каменный дрозд (Petrocincla saxatilis). В ключевых руслах Иргыцыка мы наловили довольно много рыбы – Schizopygopsis stoliczkai и Schizopygopsis sifanensis n. sp. В других местностях того же Восточного Цайдама, именно на р. Баян-гол и в ключах близ хырмы Дзун-засак нами были немного позднее еще добыты два вида губачей (Diplophysa dispar n. sp., D. scleroptera n. sp.) и два вида гольцов (Nemachilus stoliczkai, N. chondrostoma n. sp.).
От болота Иргыцык мы прошли по своей прежней (зимней) дороге только 12 верст и затем свернули влево в обход солончаковых болот, которые в эту пору года были непроходимы. Впрочем, и по новому пути также довольно часто встречались небольшие болотца, иногда озерки в котловинах между сыпучими песками. Эти последние весьма напоминали собой Ала-шань, только были несколько плодороднее. Кроме саксаула, по здешним пескам росли: чагеран (Hedysarum arbuscula), мохнатый тростник (Psamma villosa) и кустарный чернобыльник (Artemisia campestris); по солончаковым же местам: тамарикс (Tamarix Pallasii, T. laxa), хармык (Nitraria Schoberi), кандырь (Apocynum venetum), сугак (Lycium ruthenicum, иногда L. turcomanicum) и обыкновенный тростник (Phragmites communis). Несмотря на конец апреля, кустарники еще не распускали своих почек; лишь кое-где начинали, почти незаметно, зеленеть мохнатый тростник да кустарный чернобыльник. Впрочем, в одном месте на солнечном пригреве мы встретили несколько цветущих кустиков тамарикса (Tamarix laxa) – и это были лишь вторые за всю нынешнюю весну цветы после генцианы, найденной нами в горах Гань-су еще 20 марта. Столь позднее для Цайдама развитие весенней растительности обусловливается сильной сухостью здешней атмосферы и почти постоянными в течение всего апреля ночными морозами.
Во второй половине своего пути к Баян-голу мы встретили небольшой его приток – Шара-гол, о котором прежде не знали. Эта речка притекает из окрайних Восточному Цайдаму высоких гор. На ее низовье теперь кочевали монголы со своими стадами. Их юрты, как и на Куку-норе, стояли более или менее скученно для лучшей совместной защиты от тангутских разбойников, известных здесь под именем оронгын.
На переправе через Баян-гол мы снова вышли на свой прежний (1872–1873 гг.) путь. Сама переправа совершилась благополучно благодаря малой воде. Плес реки имел от 120 до 150 сажен в поперечнике, но главное на нем русло расширялось не более как на 15 сажен при глубине около двух футов; дно было довольно крепкое. Летом, при большой воде, вследствие дождей в тибетских горах, откуда притекает Баян-гол, переправа через него весьма затруднительна, иногда, пожалуй, и вовсе не возможна. [671]
671
При переправах немного ниже, через тот же Баян-гол, в начале сентября 1879 г. и в начале февраля 1880 г., мы нашли эту реку в скромных размерах.
Прибытие к князю Дзун-засаку. Переночевав, после переправы, на небольшой речке Хара-усу мы прибыли наконец утром 1 мая к хырме [672] князя Дзун-засака, бывшей уже дважды (в 1872 и 1879 гг.) базисом наших путешествий по Северному Тибету. Отсюда и ныне, по заранее составленному плану, должно было начаться исследование неведомых местностей того же Тибета непродолжительными экскурсиями в стороны от опорных складочных пунктов. Такой способ наиболее здесь удобный при неминуемой грузности всего экспедиционного каравана и при необходимости давать по временам продолжительный отдых вьючным верблюдам.
672
Жилье, обнесенное квадратной глиняной стеной для защиты от разбойников.
Теперь закончился предварительный, так сказать, акт нашего путешествия. Поперек двух третей Центральной Азии перетащены были все необходимые для выполнения главной цели средства и запасы. Для этого потребовалось более шести месяцев времени, в течение которого нами пройдено (от Кяхты до хырмы Дзун-засак) 2400 верст. Переходов было сделано 119, так что средним числом на каждый из них приходится 20 верст. Эта цифра может быть принята за нормальную для далеких научных экспедиций в Центральной Азии.
Местность, в которой мы теперь намеревались устроить свой складочный пункт, т. е. юго-восточный угол Цайдама, принадлежит двум наследственным князьям: Дзун-засаку и восточному его соседу Барун-засаку. Оба эти князя очень неважные, так как во владении (хошуне) каждого из них имеется лишь по 30 юрт или семейств. Подати в княжескую казну поступают здесь натурой: по одному барану и по несколько фунтов масла в год с каждой юрты. Более зажиточный из цайдамских князей – Курлык-бейсе, во владении которого считается около 500 юрт. Он же состоит и старшим над четырьмя остальными цайдамскими хошунными владетелями (засаками).
Погода в апреле и начале мая. Обратимся еще раз назад, специально для характеристики климата второй половины весны в местностях, нами в это время посещенных.
На Куку-норе мы провели первую треть апреля и встретили там лишь два состояния погоды: облачность и снег при восточном ветре; безоблачное небо, пыль и бури – при ветре западном. При этом восточный ветер дул чаще, а вместе с ним и часто падал снег [673] мокрыми хлопьями, как в наших странах. Этот снег быстро таял на солнце; от земли тогда валил пар, из которого вновь образовывались облака и вновь разрешались снегом. Озеро Куку-нор, как уже говорено выше, к началу апреля еще сплошь было покрыто толстым льдом, и только неширокие полыньи тянулись вдоль берегов. Затем сильной бурей 1-го числа значительно раздвинуло эти полыньи и много поломало лед вообще. Но все-таки 7 апреля, при нашем последнем переходе вдоль северо-западной части списываемого озера, оно еще сплошь было покрыто здесь льдом. Совершенно очистился Куку-нор в этом году, вероятно, не ближе половины апреля; громоздкие же валы льда, обыкновенно выбрасываемого на берега, вероятно, пролежали здесь до начала мая, быть может и дольше. Таким образом, обилие и долгое залегание льда на обширной площади Куку-нора обусловливает низкую весеннюю температуру окрестностей этого озера.
673
Всего пять снежных дней в первой трети апреля.
С переходом нашим за хребет Южно-Кукунорский, в Дабасун-гоби вдруг стало теплее и гораздо суше. Дневное тепло еще более усилилось, когда мы перевалили вторую ветвь тех же Южно-Кукунорских гор и вышли в Цайдам. Вместе с тем здесь наступила и сильная сухость воздуха. Снег со второй трети апреля уже не падал вовсе, равно как не было и дождя. На севере же над Нань-шанем всегда (при не слишком пыльной атмосфере) видны были тучи, в особенности с полудня до вечера.
Однако, хотя дневное тепло в Цайдаме достигало в апреле в 1 час пополудни до +25,2 °C в тени, но по ночам почти постоянно бывали морозы [674] доходившие, даже в последние дни описываемого месяца, до -9,7 °C на восходе солнца. Вместе с тем часто дули бури почти исключительно с запада; таких бурь в апреле считалось 10, кроме 7 дней с сильным ветром, также почти все западным. Атмосфера постоянно была наполнена более или менее густой пылью, так что даже громадные горы, как Бурхан-Будда, видны бывали лишь изредка, ненадолго и неясно.
674
В течение всего апреля только четыре ночи были безморозные.
Не лучшая погода стояла в Восточном Цайдаме и в первой трети мая – те же бури и пыльная сухая атмосфера, жара днем (до +26,3 °C), по ночам иногда морозы (до -2,8 °C). Цветов и зелени также еще не имелось, как в апреле. Лишь по ключевым солончаковым болотам начинала в это время пробиваться молодая травка. Вода в таких болотах заметно прибывала с каждым днем, вероятно, вследствие наполнения подземных ключей таявшим на окрайних тибетских горах снегом. По словам монголов, подобная прибыль воды замечается на цайдамских болотах ежегодно в течение мая и июня; с средины же лета вода идет опять на убыль.