Путешествия к Лобнору и на Тибет
Шрифт:
Сведения о тангутах кам. Встреченные нами в горной области Ды-чю тангуты значительно отличаются от своих собратий, живущих в Гань-су и на Куку-норе, но гораздо ближе стоят к ёграям на Тан-ла и к голыкам, обитающим на верхней Хуан-хэ от выхода этой реки из больших озер. [709] Описываемые тангуты носят общее название кам [710] и распространяются от плато Тибета вниз по р. Ды-чю, а также за Тан-ла до границы собственно далайламских владений. Разделяются на 25 хошунов, управляемых родовыми старшинами бэй-ху. Всеми ими заведует общий начальник чан-ху. Каждый хошун называется по имени своего управителя, реже по имени главной кумирни, в нем находящейся. Эти кумирни, возле которых обыкновенно заведено небольшое земледелие, составляют общественные
709
По прежним сведениям, голыки обитают также и на Ды-чю («Третье путешествие»). Быть может, под ними и разумелись описываемые тангуты. Вообще подробнее о тангутах в дополнение того, что будет изложено ниже, см. «Третье путешествие».
710
Тем же именем, как известно, называется и восточнотибетская провинция.
711
Кумирня того же имени, расположенная на р. Бы-чю, находилась несколько восточнее нашего пути. В ней, как нам говорили, до 400 лам.
Все тангуты кам подчинены ведению сининского амбаня. Они освобождены от поставки солдат и отбывания повинностей натурой, но платят однажды в три года по сто лан серебра с каждого хошуна. Для сбора этой подати приезжают в конце трехлетия два китайских чиновника в сопровождении небольшого отряда солдат.
По наружному своему типу описываемые тангуты представляют: рост средний, реже большой, сложение плотное, коренастое; глаза большие, но не косые и всегда черные; нос не сплюснутый, иногда даже орлиный; скулы обыкновенно не слишком выдаются; уши средней величины; таких безобразных по величине ушей, как у тангутов по верхней Хуан-хэ к югу от Гуй-дуя и Гоми, мы нигде здесь не видали; волосы черные, грубые, длинные, спадающие на плечи; подстригаются эти волосы лишь на лбу, чтобы не лезли в глаза, косы вовсе не носят; усы и борода почти не растут, притом, вероятно, их выщипывают; зубы отличные белые, но не так безобразно спереди посаженные, как у тибетцев за Тан-ла; [712] череп в общем более удлиненный, нежели округлый; цвет кожи, как у всех других хара-тангутов, грязно-светло-коричневый, чему отчасти способствует и то, что тело никогда не моется. Замечательно, что описываемые тангуты (как, быть может, и другие их собратья) издают сильный, противный запах, более резкий и иной, чем у монголов, которые также не отличаются благовонием.
712
См. «Третье путешествие».
Китайцы называют тангутов кам – хун-морл, [713] т. е. «краснокожие». Некоторые из них своими физиономиями с длинными, рассыпанными по плечам волосами, много напоминали мне краснокожих индейцев Северной Америки, каковых случалось видеть на картинках; всего же более эти, как и другие тангуты, походят на цыган, с примесью монгольского типа. Женщины здесь также весьма безобразны; [714] они заведуют хозяйством и детьми; вне домашней обстановки ничего не значат.
713
Быть может, такое название приурочивается китайцами и к другим хара-тангутам.
714
Впрочем, мы видели только двух здешних тангуток, да и то пожилых.
В семейном быту практикуется многомужие (полиандрия). Иногда у одной женщины бывает до семи мужей, которые должны быть непременно братьями; лица посторонние в такой союз не допускаются. Обычай многомужия нам объяснили, как и прежде, тем, что с каждой палатки, в которой имеется замужняя женщина, взимается большая подать, размер которой определяется достатком плательщицы. Женщины же незамужние, или наложницы, никаких податей не платят. Поэтому тангуты, в видах необходимой экономии, стараются заводить общих жен или чаще живут с наложницами. Дети этих последних называются «Божьими детьми» и пользуются правами детей законных. Родство считается только с мужской стороны.
Одежда мужчин состоит из бараньей шубы, которая, ради холодного климата, носится круглый год. Шуба эта надевается на
За поясом впереди живота заткнута сабля. При непогоде сверх шубы накидывается плащ из грубого сукна бараньей шерсти. Панталон многие вовсе не знают; сапоги же носят все из цветной шерстяной ткани с подошвами сыромятной кожи. Голова обыкновенно остается непокрытой; изредка надевается войлочная шляпа с узкой высокой тульей и широкими полями. Одежда женщин, вероятно, не особенно отличается от мужской.
Жилищем, как и для других тангутов, служит сделанная из грубой ткани яковых волос черная палатка. Вверху ее продольный разрез для выхода дыма с глиняного очага, на котором днем постоянно горит аргал; здесь варится и пища. На земляном полу той же палатки часто нет ни шкур, ни войлоков. Всю свою одежду тангуты носят на себе и в ней же засыпают, обыкновенно прямо на земле, лицом вниз и скорчившись как животные. Вместе с людьми в палатке помещаются молодые барашки и телята яков. Вонь и грязь в подобном жилье невообразимые, в особенности во время дождя.
Для пищи служит главным образом молоко в разных видах; затем чай, дзамба и реже мясо. Едят по нескольку раз в день, сообразуясь с аппетитом. Дзамба, приготовленная из ячменя, составляет единственную и весьма любимую мучную пищу. Заваривают ее, как и везде, горячим чаем с солью. Подобная еда в Тибете до того во всеобщем употреблении, что, например, тангуты, желая укорить своего подростка, обыкновенно говорят: «Дзамбы еще замесить не умеешь».
Исключительное занятие описываемых тангутов – скотоводство, главным образом разведение яков и баранов (не курдючных); в гораздо меньшем числе содержатся козы, а для верховой езды – лошади. Последние небольшого роста и без хороших статей, но сильные и выносливые. Кроме скотоводства, кое-где возле кумирен те же тангуты засевают в небольшом количестве ячмень для собственного пропитания. Затем некоторые из них копают золото, вообще изобильное в Тибете. Многие, вероятно вся молодежь, промышляют грабежом богомольцев, направляющихся в Лхасу, или торговых караванов, затем цайдамских монголов, частью же и своих собратий. Впрочем, сами тангуты умалчивали о подобных подвигах; зато постоянно жаловались на ежегодные грабежи голыков с верховья Желтой реки. Действительно, вероятно, немало бывает здесь разных драк, ибо почти все мужчины, нами виденные, имели нередко значительное число заживших ран. Для лучшей обороны при нападениях в некоторых ущельях сложены невысокие поперечные загородки из камней.
Язык описываемых тангутов, по словам нашего китайца-переводчика, разнится от говора тангутов, живущих на Куку-норе, в Гань-су и на верховьях Желтой реки близ Гуй-дуя, но много сходствует с языком чистых тибетцев.
Во время приветствия лица важного тангуты кам, так же как и тибетцы, высовывают язык; при прощании же с приятелем стукают друг друга головами. Хадаки при знакомствах и встречах во всеобщем употреблении. «Обо» на горных перевалах складываются довольно часто. За малым количеством камней в горах эти «обо» делаются небольших размеров, и на них обыкновенно сносятся куски кварца. Кроме того, те же тангуты собирают отколовшиеся плиты сланца, вырезывают на них надписи, вероятно религиозные, и складывают эти плиты всего чаще по долинам, в продолговатые (иногда сажени 4–5 в длину и от 1 до 2 сажен в ширину) кучи, называемые амне.
Голык. Другое тангутское племя, обитающее в том же северо-восточном углу Тибета, – это голыки, кочевья которых находятся по обоим берегам верхнего течения Желтой реки, от выхода ее из больших озер до прорыва через хребет Амне-мачин включительно. По собранным сведениям, названное племя еще недавно жило в Сы-чуани, но во время последнего дунганского восстания перекочевало на верхнюю Хуан-хэ. Китайской власти над собой голыки не признают. Управляются наследственным князем и имеют родовых старшин. Численность всего племени, как нам говорили, весьма значительна – от 14 до 15 тыс. палаток, быт кочевой; занятия – скотоводство, частью промывка золота, всего же более грабеж прилегающих местностей Цайдама, Куку-нора, Восточного Тибета и Сы-чуани. Словом, племя это вполне разбойничье.
Китайцы боятся проникнуть к голыкам; самих их казнят, если случайно попадутся в руки. В Лхасу голыков не пускают. Если же голык будет встречен там среди богомольцев, то его садят на чучело лошади из соломы и возят по городу, чтобы осрамить.
До последнего времени голыки признавали духовное главенство Далай-ламы, хотя имели собственных лам. Несколько же лет тому назад у них народился свой Далай-лама, вследствие чего произошел раскол. Усмирить этих раскольников, а кстати подчинить непокорное племя своей власти, пытались китайские войска из г. Хо-чжеу, но безуспешно. По образу жизни и обстановке голыки не отличаются от тангутов кам; сходствуют с ними также и по своему наружному типу. Язык отличен от говора тангутов кукунорских.