Путешествия пана Броучека
Шрифт:
Остальные воспоминания были несколько расплывчаты и смутны, однако ему удалось восстановить в памяти свой путь к Старой замковой лестнице, обращение к Луне, балансирование на гребне ограды, восхождение на крышу садовой беседки и все, что за этим последовало, пока страшное падение в бездонную глубь, то бишь высь, не затмило его сознания.
И тут в голове пана Броучека шевельнулось кошмарное предположение: что, если магическая сила, всю жизнь внушавшая ему страх, и впрямь завлекла его на Луну, которую в укор Земле он так восторженно превозносил во время ночной прогулки?
Он старался отогнать от себя эту чудовищную мысль. Ему никогда не доводилось слышать или читать, чтобы Луна завлекла кого-либо выше домовой кровли. И потом — как это сообразовать с законом земного
— Нет, нет! — успокаивал он себя. — Дурацкая мысль! Наверняка во всем виноват дьявольский напиток Вюрфеля. Минутку… Взглянем-ка на манжету… Гм… десять отметин… стало быть, целых десять кружек… Ну, тогда все ясно…
Но ясности не было никакой. Наблюдения пана Броучека в земных условиях можно было бы счесть разве что плодом больного воображения или оптическим обманом, но пан домовладелец чувствовал, что находится в здравом уме и твердой памяти, что он совершенно трезв и, несмотря на десять отметин на манжете, не ощущает ни малейшего признака похмелья.
— Э! — воскликнул он и… отвесил себе хорошую оплеуху, хотя намеревался лишь слегка шлепнуть себя по лбу. — Авось она мне поможет…
Он протянул руку к левому внутреннему карману, чтобы извлечь из него книжку о Луне, которую читал у Вюрфеля, но рука ворвалась в карман с такой стремительностью, что разорвала подкладку, и книжка вывалилась ему на колени.
— Что за чертовщина! — проворчал пан домовладелец. — Словно в моих жилах не кровь, а ртуть! Надо быть осторожнее!
Но, вопреки своему намерению, он, поднимая раскрытую книгу, больно стукнул себя по носу. Когда же пан Броучен попытался отодвинуть ее от лица, она вновь очутилась на коленях, и прошло немало времени, пока ему удалось поместить книжку на удобном для глаз расстоянии.
Он с головой ушел в чтение, так как на Земле просмотрел брошюру весьма бегло.
Вскоре он добрался до того места, где говорилось, что на лунном небосводе звезды сверкают даже днем, дружной ватагой во главе с полным или ущербленным диском Земли обступив Солнце. Кстати, где оно?
Чуть обернувшись, он и вправду увидел на звездном небосклоне Солнце, вернее сказать — не увидел, так как вынужден был зажмурить глаза от его необычайно яркого света, слепившего словно гигантский прожектор.
Сомнений не оставалось — пан Броучек действительно угодил на Луну.
— О боже! И за что мне такое испытание?! — простонал он. — На Луне! Какой ужас!.. Просто уму непостижимо!.. Но сомневаться не приходится. Эта впадина, вероятно, один из тех небольших кратеров, которыми, как оспинами, густо усеяна поверхность Луны. А тот полумесяц — конечно же, Земля. Ах, господи! Кто бы подумал, что однажды я буду глядеть на нее с Луны, что она сама станет для меня Луной и с вышины небесной будет жестоко смеяться над моей бедой!
Он снова углубился в книгу, надеясь найти в ней хоть что-нибудь утешительное, но, прочитав о том, что сила притяжения на Луне составляет всего одну шестую силы земного притяжения, то есть что наши шесть килограммов равны на Луне лишь одному, пан Броучек с глубоким вздохом отложил брошюру. «Ах, теперь я понимаю, почему я ударил себя книжкой по носу. Я поднял ее с тем же усилием, что и на Земле, а она здесь, на Луне, вшестеро легче».
Не стану больше описывать сумятицу горестных раздумий и чувств, обуревавших пана Броучека, и воспроизведу лишь заключительную часть его монолога: «Стало быть, сидишь ты, бедняга, одинокий, всеми покинутый, в чужом, незнакомом мире, на расстоянии пятидесяти тысяч миль от Земли, на которую ты уже никогда не вернешься. Вон там, далеко-далеко, в бескрайнем небесном просторе, на том диковинном месяце, который и есть Земля, находится Прага, стоит твой дом, и, может быть, как раз в эту минуту экошшка стучится с утренним кофе в твою спальню… Но она не достучится, не дозовется тебя… Тогда высадят дверь… Постель не тронута, хозяин как в воду канул… Начнутся розыски по всему городу, следствие… Возможно, и на Вюрфеля падет подозрение в том, что он меня обобрал и сбросил в Олений ров; в итоге мое дело умножит и без того немалое число нераскрытых убийств и несчастных случаев.
Пан Броучек прослезился, всецело предавшись своей скорби.
Но вскоре дало себя знать иное чувство: острый голод.
— Небось этими каменьями не закусишь, — сказал самому себе пан домовладелец. — Прежде всего надо выбраться из проклятой дыры и получше осмотреться на Луне.
Он встал, но как! Подскочил, взвился, словно упругий мячик, и, желая приблизиться к откосу кратера, двинулся вперед стремительными прыжками в сочетании с рискованными антраша, за которые не пришлось бы краснеть даже самому Мошне. Друзья-земляне рты бы разинули, увидав, как тучный, солидный пан домовладелец лихо отплясывает разудалый парижский канкан.
— Уф!.. Уф! Окаянная лунная легкость! — отдувался наш танцор поневоле, с трудом приведя наконец свое туловище в относительное равновесие.
Тут пан Броучек вспомнил об отложенной книжке.
Он поднял ее и засунул в правый внутренний карман, ибо левый, как мы знаем, продырявился. При этой пальцы пана Вроучека нащупали какой-то сверток.
Он вытащил его и вскрикнул от радости.
Во время своего последнего, рокового визита к Вюрфелю пан Броучек съел две порции копченых венских сосисок с хреном. Поскольку сосиски оказались превосходными, он заказал da capo [7] еще одну порцию, а четыре других велел завернуть с собой, дабы полакомиться ими дома. Теперь эти четыре порции сосисок предстали его радостному взору.
7
Дополнительно, повторно (лат.).
Пан Броучек поспешил обшарить остальные карманы и, хотя ничего съестного в них не обнаружил, однако с приятным удивлением убедился, что при кошмарном падении на Луну он ровным счетом ничего не утерял: бумажник, часы с брелоками (в ту пору это еще не были маленькие серебряные полумесяцы), перочинный нож со штопором, пивомер и резиновый браслет с фарфоровой пуговкой, которым он помечал свою кружку, — все было на месте.
Пан домовладелец с аппетитом принялся за сосиски. Но так как его полегчавшие ноги то и дело взлетали кверху, а есть, танцуя, не ахти как удобно, он снова расположился на земле, то бишь на луне, — разумеется, с надлежащей осторожностью, дабы, чего доброго, при слишком жесткой посадке основательно не пострадала наинеобходимейшая для сидения часть тела.
Три пары сосисок наш герой проглотил в один присест, а над четвертой призадумался. «Что, если ученые правы, и на Луне нет ни животных, ни растительности? — мелькнуло у него в голове. — Чем же я в таком случае буду тут питаться? О боже! За какие грехи я должен погибнуть от голода, а заодно и от жажды — ведь утверждают, что здесь не найти ни капли воды, не говоря уже о пиве!» Но Броучек тут же воспрянул духом.
«Нет, вряд ли все обстоит так плохо. Ученые могут и ошибаться. Конечно, они ошибаются — ошибаются самым грубым образом. Я всегда так думал. Ну что могут знать о Луне господа профессора, о Луне, к которой ни один из них даже близко не подходил?! И вот доказательства. Они утверждают, будто Земля все к себе притягивает. Меня же она отпустила ни много ни мало как на Луну! Далее. Они говорят, что на Луне отсутствует воздух. Но, будь это правда, я не смог бы здесь дышать, а я, слава богу, до сих пор жив и здоров!» Эти логические построения обрадовали пана Броучека несказанно.