Путешествия в прошлое и будущее
Шрифт:
Ельников и Киото, спустившиеся вниз при известии о начавшемся понижении уровня, заметили, что все, находившееся с утра под водой — стенки шахты, трубы насосов и воздушные, направляющие клети, лестница, — было покрыто беловатым слизистым осадком. Очевидно, вода была минеральная и содержала в растворе какие-то вещества. Немедленно проба осадка и бутыль воды были посланы в лабораторию, откуда вскоре сообщили, что осадок является кремнеземом и что вода — минеральная, богатая кремнеземом.
Теперь можно было опасаться, что на предметах, бывших долго под водой, этот осадок окажется очень толстым
— Но эта минеральная вода скоро засорит и испортит нам все насосы! воскликнул встревоженный Киото.
— Я не думаю, — возразил Ельников, — в насосах она движется слишком быстро, так что образование осадка должно быть минимальное. А вот в трубах ниже камер, замененных шлангами, где не было движения воды, осадок будет наверное, и их придется прочищать.
К полуночи понижение уровня определилось в 7 м. Приходилось думать о возобновлении работы нижних камер насосов; но когда одну из них опять включили в сеть — она почти не подавала воды. Очевидно, на сетке ее шланга, находившейся у дна шахты, образовался такой осадок кремнезема, который уже не пропускал воду внутрь.
Поэтому пришлось, включая камеры в сеть, присоединять к ним новые шланги, сначала непосредственно, а затем, по мере понижения уровня воды, при помощи колен труб, освободившихся из-под воды. Последние предварительно прочищали, так как осадок становился тем толще и тверже, чем дольше труба была в воде.
Ночью освободился от воды пол яруса 1210 м. При взгляде в этот ярус сверху через люк можно было подумать, что в нем свирепствовала метель; железный пол, стенки, трубы, лестница — все побелело, словно покрытое слоем чистого снега. Иллюзия усиливалась еще тем, что на этом "снегу" ноги скользили; этому противоречила только высокая температура.
Метр за метром освобождалась шахта из-под воды. На третий день после катастрофы стала доступной уже платформа. Здесь имитация зимнего пейзажа была поразительна: вагончик, ящики перфораторов, лебедка, направляющие, фонарь, лопаты, стенки — все было покрыто белым осадком более 2 см толщиной и приобрело настолько фантастический вид, что при вспышке магния были сняты фотографии этой картины метели при 67° тепла. С фонаря, направляющих, выступов свешивались белые сосульки. Но сбивать и счищать эти украшения было труднее, чем лед и снег.
К вечеру того же дня показалось из воды и дно шахты; наваленные последним взрывом обломки породы были похожи на ледяные глыбы; заглядывая вниз через люк платформы, можно было подумать, что находишься где-нибудь в Ледовитом океане, среди торосов. Но отовсюду из промежутков между этими глыбами большими и малыми ключами била горячая вода. Лестница, ведущая вниз и перед взрывами поднятая к платформе, была неузнаваема от висевших на ней сосулек. Шланги насосов казались толстыми стволами деревьев, покрытыми снегом, а дуговой фонарь представлял собой большой снежный ком, прилипший к потолку. Все отверстия трубы, по которой прежде поступал охлажденный воздух, конечно, исчезли под толстым слоем осадка. Приходилось все очищать, а работа в этой "ледяной" бане до полного восстановления вентиляции была очень тяжела. Глыбы в щебень добытой породы были накрепко сцементированы кремнеземом, и пришлось их взрывать, чтобы удалять по кускам.
Только
Когда убрали всю взорванную породу, в дне шахты обнаружилась трещина в 5 — 8 см ширины, стенки которой были покрыты толстым осадком кремнезема; из нее и вырывалась горячая вода. Измерение показало, что трещина уходит метров на двадцать вглубь и продолжается в обе стороны от шахты. Теперь было необходимо поскорее пройти глубже и прочно заделать этот канал подземного потока, чтобы преградить последнему доступ в шахту и снова сделать ее почти сухой. Работы пошли усиленным темпом; сопла шлангов теперь всовывались прямо в глубь трещины и сосали из нее горячую воду, так что дно шахты оставалось сухим.
12. Неожиданное открытие
Образчики всех горных пород, прорезываемых шахтой, проходили через руки Анны Ивановны, жены Ельникова, которая составляла из них несколько одинаковых коллекций — для городского музея, для Терияма и в запас, для продажи или подарков лицам, заинтересовавшимся шахтой. Анна Ивановна отбирала все образчики, нумеровала их, снабжала этикетками. В кабинете Ельникова в особой витрине на стене можно было видеть разрез земной коры, пройденный шахтой, со всеми обнаруженными там породами.
В эту коллекцию поступили образчики кремневого натека, покрывавшего стенки водоносной трещины, вместе с самой породой, на которой этот натек отложился из минеральной воды. Изучая их под лупой, Анна Ивановна обнаружила, что под натеком скрываются разноцветные кристаллы, образовывавшие красивые щетки и друзы. Освободив несколько щеток из-под натека, она показала их как-то мужу.
— Не находишь ли ты, Аркадий, — спросила она, — что эти цветные камушки довольно красивы, и если бы отдать их ювелиру для справки, то из них вышли бы прелестные серьги? А вот этот большой кристалл годился бы даже для брошки, он очень похож по цвету на изумруд.
— Откуда ты взяла эти кристаллы? — удивился Ельников. — Наверно, Ван-Ю привел к тебе странствующего торговца, который может всучить какое-нибудь цветное стекло в качестве драгоценных камней.
— Эти цветные стекла добыты из твоей собственной шахты и так как их, по-видимому, очень много, то ваше правление не рассердится, если я возьму несколько штук и пошлю в Японию, чтобы посмотреть, каковы они будут в оправе.
— Что ты говоришь? В шахте? В каком же месте? Откуда ты знаешь, что их много? — забросал ее вопросами Ельников, рассматривая в лупу большой зеленый камень и пару темно-фиолетовых.
— Они сидят в камне под кремневым натеком в стенках той трещины, которая чуть не погубила шахту. Смотри, сколько их тут, — прибавила Анна Ивановна, показывая несколько кусков породы.
— Странно, очень странно! — пробормотал Ельников и вдруг бросился в соседнюю комнату, принес руководство по минералогии и начал лихорадочно перелистывать его. Найдя изображения кристаллов той же формы, какую имели фиолетовые, а в другом месте той, какую имел зеленый камень, он воскликнул: