Путеводитель по оркестру и его задворкам
Шрифт:
Впрочем, все это цветочки по сравнению с тем, что происходит в оркестре, концертмейстер которого еще не растратил свой творческий потенциал.
Вообще-то процентов семьдесят музыки, которую мы играем, исполняют не менее ста лет, а остальные 29,5 % и того больше. Поэтому штрихи там выверены поколениями музыкантов и не то чтобы приобрели силу конституции, но некоторым образом канонизировались. Вдруг концертмейстеру оркестра приходит в голову, что, если несколько изменить штрихи, станет удобнее играть, да и звучать будет лучше. Ну что ж, его право. Он меняет штрихи у себя и, соответственно, всем пяти пультам, которые сидят за ним. После чего сообщает о произошедшем концертмейстеру вторых скрипок. Та, разражаясь неслышимым миру матом, приводит
Время залечивает раны, и все устаканивается до генеральной репетиции. В день концерта, естественно. Когда концертмейстер вторых скрипок обнаруживает, что у первых опять поменялись штрихи.
Цитат не будет.
Помимо вышеуказанных поводов для общения струнников есть и прочие, не менее увлекательные. Например, играть смычком у подставки или где: у кончика или у колодочки? А изобретательность в способах звукоизвлечения на скрипке сделала бы честь любому композитору-авангардисту. Пиццикато, конечно, никого не удивит и формалистическим приемом не является. Хотя в чем принципиальная разница между скрипачом, щиплющим струны ради художественного эффекта, и пианистом, в тех же целях залезающим по пояс под крышку рояля, мне пока никто не объяснил. Зато, например, скерцо из Четвертой симфонии Чайковского, на две трети (первую и третью) исполняемое всеми струнными пиццикато, звучит совершенно нетривиально. Так же как и в октете Шуберта, который использовал по части штрихов, по-моему, вообще все что бывает. В общем, они делают со скрипкой что хотят. Играют даже древком смычка (деревяшкой по струне). Col legno называется. А штрихи с прыгающим смычком и вовсе находятся за пределами моего понимания — как можно добиться управляемой частоты подпрыгивания смычка, чтобы оно еще и совпадало с движениями пальцев на другой руке!
А флажолет! Это когда пальцем легко касаются струны, не пережимая ее, и звучит что-то где-то неуловимо и высоко. Притом что они-то точно знают, что именно неуловимое прозвучит.
Я тут поглядел — список скрипичных штрихов и приемов игры занимает не одну страницу. Фантастика!
А потом они вырастают, еще задолго до наступления первых признаков старческой немощи погружаются в оркестровую яму и там уже до самой смерти с потухшими глазами водят смычком вправо и влево. В смысле вверх и вниз. Спаси, Господи, их душу грешную.
Скрипка относится к тем немногим счастливым музыкальным инструментам, на которых можно играть любую музыку, независимо от ее пола, возраста, жанра, национальности и вероисповедания.
Если взглянуть правде в глаза, то инструментальный сольный концерт как социально значимое произведение искусства существует только для фортепиано, скрипки и виолончели. Все остальные формы существования этого жанра — для флейты, гобоя, кларнета и т. д. вплоть до тубы и ударных — не более чем проявление политкорректности и уступка педагогике. Говоря проще, они, может, и хороши сами по себе, но, кроме исполнителя, его мамы и педагога, на хрен никому не сдались. (Я понимаю, конечно, что подставил борт, а может, кого из флейтистов или фаготистов ненароком и обидел, но взгляните на вопрос не обманывая себя. Или просто на афишу.) Для скрипки написано огромное количество концертов, в том числе имеющих не только виртуозно-цирковую
Тоже, между прочим, весьма достойное мероприятие. Хотя и менее зрелищное. Замечательной музыки для скрипки и фортепиано написано очень даже немало. И ансамблевой. Все-таки скрипка относительно одноголосный инструмент, и поддержка ей не помешает. Но вершиной и приближением к абсолюту является «Чакона» из Второй партиты Баха для скрипки соло. Она, конечно, на самом деле никакая не одноголосная, но в своем великом минимализме перекрывает самые виртуозные и блестящие скрипичные концерты.
Все-таки я человек оркестровый, поэтому скрипку чаще всего наблюдаю именно в этой ипостаси. Проникнуть в глубины командной психики скрипачей я все равно не в состоянии. Поэтому обратим внимание на концертмейстера, которому иногда предоставляется возможность поиграть.
В музыкальном театре оркестр играет вспомогательную роль. Все-таки зритель пришел посмотреть, как поют и прыгают. А заодно и узнать, каким образом окочурится главный герой сегодня. Его (ее) застрелят, задушат, замуруют, убьют в бою за Родину перед (самой) прощальной арией? Или перед смертью еще долго будут таскать в мешке по всей сцене? Или он (она) просто скончается после тяжелой продолжительной болезни? Тоже перед последней арией.
Оркестр упрятан куда подальше, свет в яме организован в режиме светомаскировки, как во время авианалета: тусклые лампочки, прикрытые козырьками, в полумраке торчат только завитки контрабасов, золотистый пенек арфы и отсвечивающие блины литавр. В общем, сделано все, чтобы во время показа немого кино тапер был не виден. Из ямы торчит только голова дирижера, размахивающая руками (поcв. довлатовскому «Я отморозил пальцы рук и уши головы»).
И в классических балетах Адана и Делиба оркестр в попытке угнаться за любовными радостями и постлюбовными неприятностями героев в самом буквальном смысле исполняет роль тапера. И солирующая скрипка тоже.
Поинтереснее, пожалуй, только у Чайковского в балетах. Блистательные скрипичные соло в «Лебедином озере» и «Спящей красавице»… Они только выигрывают, если их исполнять в бессмертных традициях школы Столярского.
Зато на сцене концертного зала! Какая цветовая гамма! Светло-коричневый паркет, более темные деки скрипок, альтов и виолончелей, статные фигуры контрабасистов, черные фраки, белые рубашки, медные котлы литавр, сверкают трубы, тромбоны — и на все это великолепие направлены софиты. Красота, если сидеть не в первых рядах партера, откуда слишком хорошо видны оху… охудо… одухотворенные (вот, выговорил наконец) лица музыкантов. Здесь они главные (как они думают). И дирижер (как полагают он и публика). И рабочий сцены в шикарном костюме, который выкатывает рояль, открывает крышку и кладет ноты на пульт дирижера. И первые аплодисменты опять достаются ему, потому что публика, как всегда, принимает дворецкого за хозяина.
В симфоническом репертуаре у скрипки, конечно, самое яркое и знаменитое соло в «Шехеразаде» Римского-Корсакова. Но скрипичная вариация в Третьей сюите Чайковского!.. С подголосками флейты, гобоя, кларнета и особенно фагота… Просто хочется хлопнуть стакан водки и, уронив голову на стол, зарыдать о своей несчастной судьбе лесоруба, младшего научного сотрудника, матери-одиночки, заслуженного деятеля ОПГ, скрипача с предпоследнего пульта и т. д. (нужное подчеркнуть). Это такая музыка!.. Она должна быть сыграна не спеша. С понятием. Под закуску. Перебирать-то пальчиками все умеют. А вот играть…
Послушайте ее при случае, не пожалеете. Только стакан приготовьте. Потому что, как сказал бы Джон Донн, если бы дожил до наших дней, «неизвестно, для кого играет скрипка; быть может, она играет для вас». Серединка вариации, как водится, малость попроще. Но так всегда бывает. Я знаю только одно исключение из этого правила — это Траурный марш из сонаты Шопена № 2. Но о Шопене в другой раз. Когда мы будем говорить о большом барабане и тарелках.