Путеводитель по Шекспиру. Английские пьесы
Шрифт:
Гамлет прячет тело Полония и продолжает безмятежно играть роль сумасшедшего, чтобы не дать Клавдию повода для прямого действия. Однако вскоре труп находят, а Гамлету велят готовиться к отплытию в Англию.
Все нужно сделать очень быстро. Клавдий размышляет:
Когда мою любовь ты чтишь, Британец, —
А мощь моя ей цену придает,
Затем что свеж и ал еще рубец
От датского меча и вольный страх твой
Нам платит дань, — ты не воспримешь хладно
Наш царственный приказ, тот, что содержит,
Как это возвещается
Смерть Гамлета.
Теперь публике известен план Клавдия. Упоминание о «рубце от датского меча» подразумевает набеги датчан на Англию в X в. и завоевание Англии датчанами в начале XI в. (Естественно, бестактное напоминание о «датском мече» не добавляло публике времен Шекспира симпатии к Клавдию.)
По пути к кораблю, который должен доставить его в Англию, Гамлет встречает войско молодого Фортинбраса, с позволения короля пересекающее Данию, чтобы сразиться с поляками. Гамлет спрашивает капитана армии Фортинбраса, куда они идут. Капитан отвечает:
Нам хочется забрать клочок земли,
Который только и богат названьем.
За пять дукатов я его не взял бы
В аренду.
Значит, полякам предстоит защищаться, и в ходе этой войны погибнут тысячи людей. (Здесь, как и во многих других своих пьесах, Шекспир саркастически выражает отвращение к самому институту войны и национальной славы, хотя вкусы публики и требования времени заставляли его вставлять в свои труды шовинистические эпизоды.)
Гамлет пристыжен: он получил ответ на вопрос, над которым размышлял в своем знаменитом монологе. Фортинбраса, его норвежского двойника, интересует только то, что носит «имя действия». Он «ополчается на море смут» ради ничтожного куска земли, только для того, чтобы действовать.
Но сам Гамлет предпочитает действовать не прямо; он всегда планирует обходные пути ради того, чтобы получить все. Это его раздумье «делает нас трусами». Сейчас он осуждает себя:
…жалкий навык
Раздумывать чрезмерно об исходе…
Но в данный момент его планы провалились; принца отправляют в ссылку и, возможно, на смерть. Изнемогая от интриг, он в отчаянии кричит:
О мысль моя, отныне ты должна
Кровавой быть, иль прах тебе цена!
Смерть Полония не только разрушила план Гамлета в тот момент, когда победа была близка; к ужасу короля и королевы, Офелия сошла с ума от горя.
Речь Офелии сбивчива, но елизаветинская публика понимала ее лучше, чем мы. Например, девушка говорит:
Говорят, у совы отец был хлебник. Господи, мы знаем, кто мы такие, но не знаем, чем можем стать.
Утверждение, что мы не знаем своего будущего, справедливо. Особенно для Офелии, которая не знала, что ее отца убьют, но при чем тут сова и дочь хлебника?
Есть старая английская легенда о том, что Иисус в образе
Клавдия удручают неприятности, которые увеличиваются как снежный ком. Полония схоронили второпях, чтобы избежать трудностей, но эти усилия привели к обратному результату: начались народные волнения. Дело не столько в безумии Офелии, сколько в гневе ее брата. Лаэрт спешно вернулся из Франции и готовится поднять восстание. (Легкость, с которой можно потерять популярность и восстановить против себя общественное мнение, показывает, что и Клавдий, и Гамлет одинаково правы, пытаясь действовать как можно осторожнее, используя обходные маневры.)
Внезапно раздается шум, и король кричит:
Швейцарцы где? Пусть охраняют дверь.
Что это там?
Перед нами очень любопытный анахронизм.
Затерянная в Альпах область Швиц в 1291 г. образовала федерацию с двумя соседними областями. Эта федерация стала ядром государства, которое по-немецки до сих пор называется Schwiz, а по-английски — Switzerland (Швейцария).
Соседняя Австрия хотела подчинить себе эти области (или кантоны), но в 1315 г. в Моргартене, на границе Швейцарии, войско австрийского герцога Леопольда I было наголову разбито стойкими швейцарскими пехотинцами. Кантоны сохранили независимость, и к ним присоединились соседние области. В 1386 и 1388 гг. швейцарцы одержали еще две победы и приобрели славу прекрасных пехотинцев, непобедимых в своей горной стране.
Эта репутация неизмеримо выросла, когда с 1474 по 1477 г. швейцарцы воевали против Карла Смелого Бургундского, считавшегося лучшим полководцем тогдашней Европы, и разгромили его. Карл проиграл им три сражения и в конце концов был убит.
После этого швейцарцы требовались повсюду. Горная почва была недостаточно плодородной, чтобы этот народ жил в роскоши, поэтому основным экспортным товаром страны стали солдаты, которые верно служили тем, кто им платил. Они считались непревзойденными копейщиками (орудовать длинным и тяжелым копьем нелегко), а потому всякое уважающее себя войско имело отряд швейцарцев.
Это наваждение продолжалось до 1515 г. В тот год французская армия под командованием короля Франциска I одержала победу над швейцарцами и венецианцами в кровопролитной битве при Мариньяно (северо-западная Италия). Впервые эти стойкие копейщики потерпели поражение, после чего миф об их непобедимости развеялся.
И все же короли не расстались с обычаем приглашать роты швейцарских наемников для собственной охраны. Они были неподкупны, преданы только королю (который платил им), практически не знали местного языка, а потому не поддавались на революционную пропаганду и не испытывали к властителям личной вражды. Когда в 1792 г. французские революционеры штурмовали Тюильри, дворец короля Людовика XVI, все швейцарские телохранители короля были перебиты за то, что они оставались верны ему и пытались сопротивляться в совершенно безнадежном положении.