Путеводная звезда. Том III
Шрифт:
— Что за проверка? — поинтересовался я, искусственно показав некоторое раздражение спешащего на праздник жизни важного гостя.
— Буквально пара секунд, господин Драго, — склонился в почтительном поклоне неасапиант. И жестом фокусника извлек небольшой сканер, куда предложил мне положить ладонь.
Проверка по крови.
— Личная просьба госпожи Илоны, господин Драго, — выпрямляясь, произнес неасапиант.
Ах какая недоверчивая госпожа Илона. Интересно только, по своей ли инициативе?
Проверку по крови я не боялся. Но некоторые выводы
Кто знает о том, что я — это не Драго?
Бергер знает.
А еще кто знает? Правильно, Войцех.
Или, или, как говорится. Выгодно Бергеру меня сегодня слить?
Не знаю. Он работает, вернее работал, с Доминикой в паре. И ему убийство Скрипача, Маевской и Дамьен до сих пор может быть выгодно.
Или, со смертью Доминики, уже нет?
А если Войцех? Но ему зачем?
Вопросы есть, ответов нет.
Прибор между тем коротко пиликнул, показывая соответствие. Неасапиант поклонился, исчезая из моего поля зрения, разошлись и остальные три десятка — также ненавязчиво, как и сходились вокруг.
— Господин Драго, прошу за мной, — произнес наш с Чумбой провожатый и как ни в чем ни бывало продолжил путь.
Я, сохраняя бесстрастное выражение лица, двинулся следом. Осматриваясь по сторонам. И думая о том, что картинка воспоминаний Николетты не передавала всех ощущений. Я почему-то предполагал, что увидев ее глазами замок, полностью готов к его посещению. Но, как оказалось, ошибался.
По мере приближения к воротам, нависающим сверху как пасть огромного хищника, в голове шумело все сильнее. Когда был перед самыми воротами, по мозгам уже буквально бил фонтан ощущений от эманаций смерти. Мысли путались, в ушах шумело — как будто тысячи людей прямо здесь и сейчас кричат от нестерпимой боли.
У меня даже ладони вспотели от волнения. И я вдруг понял, что нашел то самое место, которое хотел найти. Давно хотел, с того самого момента, как пропустил через себя муки жертвы в лесу, в случайно найденном охотничьем домике. В тот раз я впервые столкнулся с эхом мученической смерти, и на меня это произвело неизгладимое впечатление. Сейчас же чувства были в тысячу раз ярче — у меня даже корни зубов болезненно заныли от эха смертей.
«Судный день, хозяин» — услышал я мысли Чумбы.
Мои собственные мысли же путались все сильнее. И повинуясь наитию, я опустил руку в карман и сжал переданный Чумбой коготь.
Эффект удивил — шептание мученических смертей никуда не исчезло, но мне теперь это не мешало. Это оказалась не ментальная, а больше эмоциональная защита — как у фронтового хирурга, который полностью отключая эмпатию, в полевом госпитале на окраине большой битвы все пилит и пилит без перерыва ампутируемые конечности тяжелораненых
Обернувшись, посмотрел в лицо кровавому бурбону. Оно сейчас напоминало застывшую маску; практически как окаменевший до состояния обсидиана его вырванный недавно коготь. Лишь глаза Чумбы живо поблескивали — не горя отсветом Крови, но алый отблеск определенно жил внутри, и ощутимо готов был появиться и проявиться.
«Сегодня судный день», — еще раз услышал я мысли Чумбы.
Чего, интересно, я про него еще не знаю?
Ладно, по ходу пьесы разберусь. Все как обычно, все привычно — главное ввязаться, а там видно будет.
«Не жили сдержанно и по-взрослому, нечего и начинать», — согласился со мной внутренний голос.
— Смело мы в бой пойдем… чертям рогатым запросто мы жопы надерем, — подходя все ближе к воротам, невольно начал я беззвучно напевать себе под нос.
Песня вокально-инструментального ансамбля «Сектор Газа» к окружающей обстановке подходила как нельзя лучше.
— …сожгем-убьем-зарежем, нахер глотки перережем… Слышь, уважаемый! Ну-ка кол лови!
Абсолютная память и возможность рисовать картинки мыслеобразов пригодилась — я сейчас как боец на ринг шел, в сопровождении подходящего саундтрека.
Ворота замка определенно были порталом. Не знаю куда, но это точно портал. Пока, правда, неработающий. Но готовый к работе — в него закачано достаточно энергии, и этот проход нужно только актировать, открывая.
Стоило зайти под каменный свод, ощущение эманации смертей пропала. Рабочую зону портала мы прошли, миновали. Изгибающийся в воротной арке проход вывел нас с Чумбой во внутренний двор замка.
Длинный колодец, ограниченный высокими стенами теснящихся построек. На которых устроились каменные горгульи — по воспоминаниям Николетты я помнил, что эти твари на самом деле живые. Толпы здесь, как в прошлый раз, который я «помнил» по картинке памяти Николетты не было, и провожатый неасапиант сразу провел нас к массивной башне донжона.
И вот здесь и сейчас все происходило уже не так, как в прошлый раз. В донжон мы заходить не стали. Следуя за неасапиантом, мы обошли башню и прошли к другой оконечности внутренних стен замка. Подойдя к еще одной массивной воротной арке прохода, которая упиралась в отвесный склон горы. Как будто открывая проход к ведущему из замка туннелю.
Но это был не выход, а вход: за распахнутыми воротами, в глубине длинной воротной арки, я увидел отблески красного свечения на темных, выщербленных временем камнях. Отсюда, в молочной взвеси почти осязаемого тумана, это выглядело как отсвет догорающих углей в камине.
Перед нами сейчас был открытый проход в Инферно.
Вернее, стационарный и постоянно действующий портал в Инферно. Такой же, как и на вилле Николетты — только этот намного больше. В подвале у Николетты, как правильно подметил Валера — словно шкаф в Нарнию. Здесь же огромная арка, можно колесницы по две в ряд катить. Не знаю, почему мне на ум пришла аналогия с колесницами, но вот как-то так.