Пути, которые не избираем
Шрифт:
— Назначенный кем? — огрызнулся Херн. — Этим новым богом Христом? На тебе его запах. Я был здесь до него, и буду господствовать в лесах после того, как он будет позабыт.
— Нет, — сказал Владыка Терний. — Он пришел, и ничто никогда не будет прежним. Я получил власть над всей Темной Стороной, дабы следить, что соглашения выполняются. Ты устанавливаешь правила Дикой Охоты, и потому соблюдаешь их. Ты вложил свою собственную силу в Охоту, чтобы сделать ее значимой, и поэтому она сильнее тебя. Ты не можешь войти сюда.
Нет! Нет! Я не буду обманут своей добычей! Я отомщу! Я сожру его сердце, и твое!
Херн схватил посох Владыки
— Ты сделал это сам, Херн. Теперь ты не в городе, и виноват сам, ты отрезан от леса и диких мест, и от тебя осталась лишь малая часть прежнего величия, навсегда.
— Я хочу домой, — прохныкал Херн, точно маленький ребенок.
— Ты не можешь, — сказал Владыка Терний. — Ты решил войти в город, и теперь ты принадлежишь ему.
— Но что же мне делать?
— Идти дальше и покаяться. Пока, наконец, возможно ты не узнаешь, как сосуществовать в мире с цивилизацией, которая грядет.
Херн зарычал на Владыку Терний, с оттенком его старого вызова, а затем сломленный бог, маленький и такой ничтожной, прокрался мимо Владыки Терний и исчез на улицах города.
Я наблюдал, как он уходит, когда вдруг обнаружил, что лежу на земле. Я не помнил падения. Я был уставшим, в голове все плыло и казалось очень далеким. Я слышал, как Сьюзи звала меня по имени все более отчаянно, но не мог найти в себе силы ответить ей. Она схватила меня за плечо, чтобы попытаться усадить меня, но мое тело было таким тяжелым, и я не мог ей помочь. Я думал, так вот каково это — умирать. Это оказалось не так уж и плохо. Может быть, я немного отдохну, наконец.
Затем Владыка Терний опустился на колени рядом со мной. У него было доброе, бородатое лицо. Он положил свои руки мне на грудь, и мое тело словно получило новый импульс. Сила и жизненная сила бурлили во мне, как электричество, прогоняя боль и усталость, и я подскочил, вскрикнув от удивления и радости. Сьюзи опустилась на корточки, громко повизгивая от удивления. Внезапно я засмеялся, настолько обрадованный тем, что жив и встал на ноги, поднимая Сьюзи вместе со мной, прижимая ее к себе.
Ее тело начало напрягаться, и я отпустил ее. Некоторым чудесам требуется больше времени для свершения, чем другим.
Я проверил себя. Мой плащ превратился в лохмотья, скрепленные вместе засохшей кровью, но все мои раны исчезли, зажили, как будто их никогда и не было. Я снова был цел. Я непонимающе посмотрел на Владыку Терний, а он улыбнулся и слегка поклонился, словно фокусник, проделавший ловкий трюк.
Я Куратор, и это моя работа и привилегия исправлять то, в чем была совершена несправедливость. Как ты себя чувствуешь?
Чертовски замечательно! Как будто я могу бросить вызов всему проклятому миру! — Я посмотрел вниз на свой изодранный плащ. — Не думаю…
Он решительно покачал головой.
— Я Куратор, а не портной.
Я повернулся и улыбнулся Сьюзи, и она улыбнулась в ответ. Царапины и синяки исчезли с ее лица, но шрамы остались.
Тебе стоит чаще улыбаться, — сказал я. — Тебе это идет.
Нет, — сказала она. — Это плохо для моей репутации.
Мы оглянулись на Владыку Терний, когда он многозначительно кашлянул.
Насколько я понимаю,
Да, — ответил я. — Но откуда…
— Я знаю то, что должен знать. Это часть работы. Я здесь ради помощи, в конце концов. Это то, что Церковь Христова подразумевает. Помогая, заботясь, и обучая других брать на себя ответственность за свои поступки.
Даже в таком месте? — спросила Сьюзи.
Особенно в подобном этому месте, — сказал Владыка Терний.
Он снова ударил своим длинным деревянным посохом о землю, и мир ушел из–под наших ног, когда мы вновь окунулись в реку Времени, отправляясь назад во Вчера.
Глава одиннадцатая. Ангелы, демоны и дражайшая мамочка
В этот раз я почувствовал, что скорее был выпущен из катапульты, чем падал сквозь время. Вокруг нас вспыхнула радуга, размеченная взрывающимися галактиками и криками рождающихся звезд, и со всех сторон слышались крики и завывания Тварей Извне, вопящих «Впусти нас внутрь!» «Впусти нас внутрь!» на языках древнее, чем миры. Сьюзи Стрелок и я, в конце концов, выпали из течения времени назад во Время, врезаясь в мир, как пуля из ружья. Тяжело дыша, словно новорожденные дети, мы осмотрелись вокруг. Мы появились среди деревьев на краю огромного леса, глядя на просторную поляну. Чистое ночное небо было полно каждодневных звезд, а полная луна была не больше, чем должна была быть. Где бы и когда бы мы ни были, но Темной Стороны еще не было.
И все же, пустая и открытая поляна перед нами, такая огромная, что ее дальний край почти доходил до горизонта, была явно не естественного происхождения. Ее края были слишком ровными и различимыми, прорезанными через стволы некоторых деревьев, словно лезвием, оставив половину деревьев с обнаженными внутренностями, с которых стекала смола, словно кровь. Сама поляна была покрыта только темной землей, голой и безликой. Она явно появилась неестественным путем: грубые следы магии все еще сверкали, вспыхивали и трещали в воздухе, последние разряжающиеся остатки огромной Работы. Кто–то заставил акры леса исчезнуть в один миг, и у меня была очень хорошая догадка, кто именно.
Лес вокруг и позади нас был темным и опасным, с огромными деревьями, сплетающимися в высоте, словно замысловатый потолок какого–то природного собора в ночи. Воздух был прохладным спокойным и тяжелым от запахов растущей зелени. Я практически чувствовал огромную зеленую мощь спящего леса, который существовал тысячи лет и не знал прикосновения Человека или его режущих орудий. Это была старая Британия, древняя Британия, темное лоно, из которого мы все произошли.
И внезапно я снова бежал среди деревьев, а Херн и его Дикая Охота завывали победоносно за моей спиной. Жуткие воспоминания боли и ужаса всколыхнулись во мне, и я покачнулся на ногах. Мне пришлось протянуть руку к ближайшему дереву и прислониться, чтобы устоять, потому что мои колени вот–вот согнулись бы подо мной. Я дрожал всем телом и чувствовал, как сильно, быстро и болезненно колотилось сердце в груди. Никто и никогда не ранил меня так глубоко, не внушил такой страх, как Херн и его жуткий Суд. Я победил, но он оставил на мне свою отметину. Возможно, навсегда. Я заставил себя дышать медленно и глубоко, отказываясь сдаваться. Одной из моих важнейших способностей всегда было отрицание того, что кто–то или что–то, включая меня самого, способно меня победить.