Пути любви
Шрифт:
Гейл испуганно молчала. Она никак не ожидала, что он будет встречать ее в таком виде: взъерошенный, в полностью расстегнутой рубашке, обнажавшей его голую грудь, с мутными, как болото глазами, и со стаканом спиртного в руке.
Что-то здесь было не так. Его поведение казалось оскорбительным, прямо-таки хамским и он никак не походил на человека, который хотел попросить прощение и возобновить былую дружбу. Нет, он даже как-то вызывающе смотрел на нее, словно это она, а не он, должна начать разговор.
Гейл откашлялась.
– Ну что ж, мистер Стэнфорд, вот я и пришла. –
Знала бы она, как обернется эта встреча – ни за чтобы не пришла!!!
– Ну так начинайте, дорогуша. Я весь – внимание!
Ее покоробило это обращение. «Дорогуша» – да за кого он ее принимает? И почему смотрит на нее так выжидательно?
– Странно, – ее голос задрожал от волнения, – но мне кажется, что начинать должны вы!
Его голова дернулась и он болезненно сморщился. Да он пьян, тут же промелькнуло у нее в мозгу и Гейл невольно попятилась к выходу. Помилуй Бог, она совершила серьезную ошибку, восприняв его письмо всерьез! Он вполне мог написать его и под воздействием алкоголя. Она стала быстрее отступать к двери, но он даже этого и не заметил.
– Да-а? – протянул он. – Ну да ладно, хотя мне это тоже кажется странным, но наверное вы нуждаетесь в помощи. – Джослин сделал внушительный глоток, осушив свой бокал до дна, поставил его на ближайший столик и закинул ногу на ногу. – Итак, вы недвусмысленно дали мне понять, что раскаиваетесь в своей горячности и хотели бы начать наши отношения с начала, то есть, если говорить буквально, принять мое предложение, которое с таким негодованием вначале отвергли…
– Постойте! О… о чем вы? – Она остановилась на полдороге и застыла, как вкопанная. – Я раскаиваюсь? Я?!!! Да… да это вы…
– Что я? – он рассеянно перевел на нее свой мутный взгляд.
– Да это вы должны раскаиваться в своем поведении! Вы! Вы должны передо мной извиниться!
– Я?!
Его недоумение было неподдельным. Такое может быть лишь у младенца, да у опустившегося пьяницы. И вдруг Гейл осенила страшная мысль, заставившая, ее умолкнуть.
В своем письме он ничего не писал об извинениях, он только лишь «хотел объясниться ». Это ей пришло в голову, что он раскаивается. А на самом то деле (помилуй Бог, какая насмешка!), на самом то деле, это он ждет от нее извинений ! И это за то, что она не пала к его ногам и не позволила обесчестить себя до конца! Ну и самомнение у этого индюка!
Гнев на свою дурость, за то, что она прописала ему те качества, которыми он не обладает, стала разрастаться в ней с огромной силой.
Как же она в нем ошибалась! У нее даже руки зачесались надавать ему пощечин! О-о, сейчас она покажет этому тупице все, на что она способна!
Сощурив глаза, она обманчиво мягко спросила:
– Так что же мне сделать, чтобы вы простили меня?
– А, теперь вы наконец-то решили говорить на чистоту. – Граф взлохматил свои и без того взъерошенные волосы и тоже прищурился. – Так куда проще, моя дорогая мисс Уолден, а то вы чуть было не ввели меня в заблуждение. –
Вот что он значит думает! Ее затрясло мелкой дрожью и Гейл медленно стала продвигаться к нему, чувствуя, что от его признаний и предположений ее лицо стало не просто пунцовым, а свекольно багровым.
Этот человек без моральных принципов и понятий о чести, использовал ее как круглую идиотку! С самого начала, ему взбрело в голову потешить себя, а она ничего не подозревая, в тайне мечтала о нем и награждала его остроумием, обаянием, да добротой! И с чего она вообразила, что он может быть добрым? У этого человека даже чести нет!
«Золотистый бог Лондона » – это прозвище предполагало нечто божественное, величественное и что-то хорошее, и она, наивная идиотка считала, что оно очень подходит к нему. Как они все заблуждались! Стоило бы всем увидеть этого «золотистого бога» сейчас – с мутными от пьянства глазами, со сладострастной ухмылкой предвкушения, взъерошенным и извергающим из себя гадости – никто не усомнился бы, что перед ним сам дьявол.
– … и вы вправе положиться на меня, так как я не стремлюсь оглашать нашу связь в свете.
Это ее вконец доконало. Подойдя так близко к нему, что она почувствовала запах алкоголя, Гейл с размаху залепила ему пощечину, затем вторую и третью.
– Негодяй! Мерзавец!
Граф попытался остановить ее, но у него ничего не получилось – в такую она пришла ярость. Он попытался схватить ее за руки, но она неожиданно толкнула его кресло и он вместе с ним упал на пол.
Стукнувшись головой об пол, Джос подумал, что его наверное вырвет, но нет, ничего, прошло. По крайней мере, теперь его не хлещут по щекам. Краем глаза он видел ее юбки, и то, как она неподвижно стоит за ножками его кресла и видимо размышляет, наподдать ему еще или нет? Он предпочел лежать смирно и не привлекать ее внимание. Может она все-таки уйдет?
– Ненавижу вас! – Со страстью произнесла она. – Никогда бы даже не подумала, что так можно кого-то презирать, как я презираю вас.
– Ненависть и презрение совсем разные вещи. – Он чуть не прикусил себе язык, но было уже поздно.
– О-о, сейчас я испытываю к вам лишь презрение! Вы жалкий и ничтожный тип…
Джос попытался уговорить себя не обращать внимания на ее слова, но почему-то некстати подумал о том, что он, граф!!! валяется на полу в собственном доме, куда его кинула какая-то там мисс, которая смеет бросать ему в лицо оскорбления. В его собственном доме! Куда ее кстати никто не приглашал.
Пока она разглагольствовала, перечисляя все его недостатки, он незаметно скатился к краю кресла и дождавшись момента, когда она подойдет к нему ближе, схватил ее за лодыжку и сильно дернул. Его отнюдь не смутило, что она упала. Так ей и надо, нечего задирать так высоко свой нос. Она вскрикнула, но больше от неожиданности, чем от боли. С ловкостью, которую он сам в себе не подозревал, он тут же уселся на нее, удерживая коленями ее бока.
– Немедленно отпустите меня!
– Еще чего. Я что, похож на дурака?