Пути неисповедимых
Шрифт:
Я не отрицаю, что причины наших диких размышлений могут быть куда проще, чем всевеликое прозрение, и нам стоит опасаться таких наваждений. Может, все это связно с тем, что я вместе со своим конем схожу с ума на какой-то неведомой мне почве. Может, дело в дурманящей пыльце трав, растущих в лесах, где мы спим, или в табаке, который я не так смешиваю… Но каждый вечер я все равно сижу у костра и как наркоман блаженствую, растворяюсь в воздухе, сливаясь с окружающим миром. В это время я забываю обо всем на свете и не помню ничего из
Утром я проснулась от чудесного запаха, который шел от котелка. Леопольд уже встал и готовил нечто потрясающее.
— Доброе утро! — улыбнулся оборотень, когда я села на плаще, протирая заспанные глаза. — Ты опять поздно легла?
— Наверное, — пожимаю плечами. — Что сегодня в меню, шеф?
— Каша с травами и ягодами, которые я нашел в лесу, — рассказал он, пока я быстро умывалась водой из походной фляги.
— Пахнет замечательно.
— А то! — усмехнулся оборотень, попробовав варево. — Вроде, готово… жаль, что у нас нет сахара или хотя бы меда.
— Ничего, и так слопаем.
Мы с Леопольдом, поскольку мыть миски никому не хотелось и нас было только двое, ели ложками прямо из котла. Черт обычно завистливо смотрел на нас и обиженно фыркал. Сейчас скотинка просто исходила слюной от желания поесть вкусной кашки.
Не выдержав, конь уселся около костра и умоляюще посмотрел на меня.
— Тебе нельзя горячее: это вредно.
В ответ на это Черт боднул меня лбом в плечо, растопырив рыжие уши. На левом ухе блеснуло маленькое золотистое колечко.
— Люциус, ты же знаешь, что я не могу снять его. Как я могу доверять тебе и позволять быть человеком, если ты сам себе доверять не можешь? Ты себя не контролируешь, а ты знаешь, что случится, если ты опять натворишь дел! Рэм выследит тебя и тогда тебе даже зеленой травки не пощипать: будешь лежать во сырой земле, если от тебя вообще что-то останется! Каша этого не стоит, поверь.
Конь обиженно вздохнул, встал и, когда уходил, шлепнул меня по голове хвостом в отместку.
После завтрака мы быстренько собрались и двинулись к городу. Когда мы подошли к стенам, Леопольд обернулся попугаем и полетел первым, сказав, что он на разведку и встретит меня уже в городе, на главной площади.
А нас с Чертом у самых ворот остановили два стражника.
Это были рослые мужики, каждому из которых было лет по сорок. Растолстевшие, лысеющие и дурно пахнущие, они походили на двух сторожевых псов, заскучавших от недостатка прохожих, на которых можно было бы полаять.
— А ну стой! — гаркнул один из них, останавливая меня. Он был высокий и смуглый, у него были редкие темные усы и маленькие блеклые серые глаза под широкими черными бровями. Неприятная внешность.
Я послушно слезла с лошади, сжав в руке монеты, заранее приготовленные для пошлины.
— Кто такая? — спросил стражник.
—
— У нас прекрасный, чистый город, — неприятно усмехнулся другой охранник, цитируя свое начальство. Этот был толстый, с грязными встопорщившимися усами и глазами пьяницы. — И чтобы наш любимый город оставался таким всегда, мы должны тщательно следить за тем, кто в этот город попадает!
— Так я могу войти? — повторяю вопрос.
— Смотря кто ты такая, — усмехнулся первый стражник. — Мы выдаем пропуска тем, кто проездом, и берем по пять золотых с тех, кто приехал сюда обосноваться.
— Я проездом.
— Тогда смотри: бродягам один день в городе стоит одну медную монету; ремесленникам, то есть мастерам, торговцам и бардам, один день будет стоить серебряник; рыцарям и белым совам вход бесплатный. Странствующим ведьмам и колдунам нужно заплатить десять золотых, чтобы войти в город на один день.
— Что!? — воскликнула я в возмущении. Ничерта себе цены здесь!
— Сколько дней собираемся пробыть в городе, ведьмочка? — расплылся в дрянной улыбочке толстый стражник.
— Два дня. Но платить такую огромную сумму я не стану!
— Станешь, как миленькая станешь, — вмешался второй стражник. — Иначе не впустим!
— Кто установил эти правила? — хмурюсь, хотя эти двое все равно не видят моего лица за шарфом и шляпой.
— Мэр и установил, — нахмурился смуглый. — Колдуны нынче что собаки бешеные, все страх потеряли, творят, что в голову взбредет! Ну так в городе своих чокнутых полно, а чужих пускать без оплаты не велено.
— Что за бред вы несете!? Дайте мне пройти!
— Ну конечно, конечно, бред! — покивал толстый, продолжая гадко ухмыляться. — Ты личико-то свое открой, дай посмотреть на тебя, красавица! Али ты просто того… этого… страшная, как с-собака бешеная, а!? Ха-ха-ха!
Оба стражника загоготали, да так мерзко, что мне захотелось их избить. Черт, уловив мое настроение, подошел ближе ко мне и услужив предложил посох, прикрепленный к седлу.
— Максимум, что вы из меня вытяните, это два серебряника, — отвечаю, едва сдерживая злость, когда стражники угомонились. — Больше у меня ничего нет, так что приберегите свои концерты для мага побогаче!
— Ну, нет так нет, нам-то что? — пожал плечами толстый, утерев потекший нос рукой в кожаной перчатке. — Ступай своей дорогой, а в город мы тебя пустить права не имеем.
Это стало раздражать. Ясно было, что эти двое просто хотят наживиться, как и прочие «блюстители порядка». Стража просит пошлину на пару монет больше и остаток кладет себе в карман — это считается нормальным и никто уже давно не обращает на это внимание. Но называть такие огромные суммы, оправдывать их каким-то бредом, да еще и настаивать… Это уже верх наглости!