Пути океана: зов глубин
Шрифт:
гармонии? Но не унывай, моя бедная Селин, я готова буду похлопотать за тебя, иначе что я за подруга, верно? Когда мы с Антуаном поженимся, я прослежу, чтобы после смерти тебя похоронили в семейном склепе де Сюлли, а не как этих… паяцев… ну ты поняла же? Ну вот эти, которые заканчивают свои дни на театральных подмостках…
В другое время и в другом месте в Селин вспыхнуло бы возмущение. Оставались бы силы для светски-элегантной пикировки. Сейчас же, как и в иные моменты уязвимости и глубочайшего унижения, она просто дожидалась, когда же пытка будет
– А, и да… Уж коли мы о приличиях, то ныне леди не пристало открыто горевать на похоронных церемониях. Хотя кому я толкую?.. Ты ведь и не на такое ради внимания пойдешь, да? – Напомаженная губка с сомнением оттопырилась.
Селин приоткрыла было рот от возмущения и даже набрала воздуха в легкие, чтобы возразить нахалке, что все совсем не так, и вообще…
– Я ведь искренне тебе сочувствую… – словно в мольбе, Патриция благолепно сложила руки в черных шелковых перчатках. – Незавидная участь: в наследство от де Круа-старшей остались разве что долги и «доброе имя». А с таким-то приданым надежды удачно выйти замуж после, как ты перешагнула свои двадцать лет, тают с каждым днем…
От этих слов брови де Круа сами собой поползли вверх, но де Монблан задумчиво продолжала:
– …И если ты и дальше будешь преподносить себя таким образом… Да что там… Позволь сказать откровенно, как подруге: ты выглядишь просто ужасно! Видела бы ты свое лицо и прическу… Помилуй, дорогая, куда делся твой вкус? Траурные платья такого фасона уже не носит даже третье сословие… И должна была давно тебе сказать: эти твои облачения с высокими воротниками только подтверждают слухи, будто племянница герцога де Сюлли имеет какой-то неприглядный дефект на коже. – Патрисия понизила голос. – Смею надеяться, это не заразно?..
В попытке инстинктивно защититься, руки сами собою сцепились в замок и намертво прижались к груди. Селин потребовалось недюжинное усилие, чтобы уловить смысл слов, навылет бьющих из жеманного красивого рта, щедро окруженного многочисленными мушками. Показалось, де Монблан, словно кобра с раскрытым капюшоном, гипнотизирует, пока она, не мигая, изучала, да все не могла понять, достигли ли ее слова мишени, или нет.
– Патрисия, когда ты наконец иссякла, позволь поблагодарить тебя за столь пристальное внимание и невиданную заботу о моей скромной персоне…
Судя по тому, как замерла подруга, произошло тушe. Однако уловить, хвалит ее де Круа или оскорбляет, Патрисия все еще не могла.
– Ты достаточно прозорлива и мудра, чтобы понимать принципы взаимности. И потому, будь я на месте некой высокородной дамы, что маскирует мушками последствия многократно перенесенного заболевания, чье название не принято произносить вслух в приличных домах… Имей я вдруг такое же нездоровое влечение к кадетам, пажам и к прочему младшему чину нашей замечательной Лиги Доблести… И, конечно же, учитывая далекую от благородства историю получения титулов и капитала этой леди, я бы выбирала куда более тонкие, изящные и действительно болезненные способы опекать свои объекты зависти.
Фарфоровая красота Патрисии
– Угрожаешь? Хитро… Похоже, мой план публично вытряхнуть тебя из этой овечьей шкуры и предъявить на всеобщее обозрение сегодня не удался. А ты, между прочим, могла бы просто накричать или дать мне пощечину. Но ты слишком труслива для этого, подруга…
Словно утверждая собственное превосходство, де Монблан невзначай откинула веер от вызывающего декольте, картинно подбоченилась и двинулась навстречу очередному визави.
Оказавшись в месте с наилучшим обзором, Патриция ахнула и немедленно лишилась чувств. Все как один лорнеты блеснули в ее сторону.
К ней наперегонки побежали. И женатые обгоняли холостых:
– Воды, скорее воды!..
– Скорбь вредит лучшим из нас!..
– Бедняжка денно и нощно несла тяготы поста и молитвы! С самого начала болезни маркизы!
И вот уже дрожащее меццо-сопрано де Монблан смиренно пожинало плоды:
– Право, друзья мои… Уверяю, со мной все в порядке…
Раздались возгласы: «Богиня!», «Нимфа!».
Продуманно покачиваясь, де Монблан отослала подруге воздушный поцелуй, сочувственно улыбнулась и поплыла к беседующим неподалеку вдовцам в дорогих камзолах.
За годы вынужденной дружбы с Патрисией Селин так и не сумела привыкнуть ни к наглости, ни к цинизму наследницы империи де Монблан. Собственная голова показалась втянутой в плечи, и де Круа безотчетно сделала ими привычное движение, чтобы вернуть осанку в идеальное состояние. Страх потерять лицо перед всегда враждебной публикой крепко-накрепко въелся в самую ее суть.
Чувства же ее были где-то далеко-далеко…
– Миледи де Круа, приказано доставить вас к карете Его Светлости. Позвольте проводить вас. Елейный голос адъютанта герцога заставил вздрогнуть.
Расслабленные кучеры в парадных ливреях уже стояли по стойке смирно у подножек карет. Пышный похоронный кортеж начал подготовку к обратному пути во дворец.
– Разумеется, – от дежурной улыбки Селин его рябое лицо просияло.
Где-то в самом отдаленном уголке сознания дало о себе знать скверное предчувствие.
Ошибиться при поиске кареты Его Светлости было невозможно. Высокая, на гибкой кованой раме, монументальностью и размахом она почти на фут была выше прочих. Золото на гербах Альянса Негоциантов и тончайших росписях сверкало в жидких предзакатных лучах и возвышало империю герцога над картиной трагедии и тотального упадка вокруг. Вызывающая роскошь казалась отчаянной на фоне потускневшей панорамы агонизирующей Вердены. Где-то там тянулись улицы, заваленные чумными трупами, умирающими и полуживыми нищими, а обескровленные районы с каждым днем все рождали новые полчища крыс и полчища столь же беспринципной и живучей преступности.