Пути Предназначения
Шрифт:
Дейним опять застонал.
— А ведь мы в него верили, мы так в него верили! Неужели и я, если попаду в ареопаг, стану такой же мразью?
— Маловероятно, — сказал Авдей. — Чтобы согласиться быть вознесённым над людьми, надо самому быть нелюдью. Истинно народный властитель жить вдали от народа не захочет никогда.
Дейним посмотрел на него ошарашено.
— Так ты что, допускаешь мысль, будто я могу быть архонтом? Я?!
— А почему нет? Вы людь вроде бы неглупый, совестливый. Независимость характера и сила воли тоже есть. Так что вполне
— Тем более, что вы такую мысль о себе уже допустили, — сказала Виктория.
— Нет! Я просто сказал так. У меня не очень хорошо со словами. Я не о том думал!
— А теперь подумайте об этом, — посоветовал Авдей. — Как только каждый из простых граждан престаёт думать, что сможет стать президентом страны, демократия превращается в диктатуру.
Дейним не ответил. Смотрел в пол, хвост подрагивал.
— В записи ещё что-нибудь было? — спросил Паларик.
— Да, — сказала Виктория. — Архонты решили убить Авдея. Чем-то он категорически не вписался в их планы использования Радужных Башен. На роль убийц назначены Хранитель и Эльван Кадере.
— А я-то думал, меня уже ничего не сможет удивить, — охнул Паларик. — Ладно, Хранитель, но как им пришла в голову мысль, что Авдея способен убить Эльван?
Хранитель в ярости метнулся к Паларику, схватил за грудки.
— Я, значит, смогу убить? Наверное, смогу. Только труп будет не с костылями, а с хвостом.
— Простите, — быстро сказал Паларик. — Я не это хотел сказать. Просто слухи, которые ходят по Ванхельму…
— Меньше по пивнарям шляться надо, — оттолкнул его Хранитель, — тогда и глупыми слухами уши забивать не будут.
Хранитель сел рядом с Авдеем, зыркнул мрачно на судью.
Эльван вздохнул.
— Не обижайся, Хейно, — сказал он Хранителю. — Меня тоже в убийцы записали.
Хранитель пересел к Эльвану и спросил:
— А тебя-то почему?
— При первой нашей встрече я сдуру назвал Авдея отцеубийцей.
Авдей побледнел, дрогнули ноздри.
— Ты был прав, — сказал он.
— Болвн я был, которого хлыстом драть некому за дурь беспросветную. Может, тогда раньше бы в мозгах прояснилось. — Эльван сжал кулак. — Суть дела в следующем. Авдей написал нужную и полезную статью для космонета. Может, слышали о «Лицеистском файле»?
— Да, — сказал Панимер. — Читал. Хлёстко написано.
— Неужели всё это было правдой? — спросил Хранитель.
— Более чем, — сказал Эльван.
— Так ты теньм?! — подскочил Дейним. — Скотина! Знал бы, ни за что не стал пари заключать. Это ты теперь мне пузырь ставить будешь, ниндзюк хренов!
— За что пузырь? — возмутился Эльван.
— За мошенничество. У меня против людей охрана, не против теней. Ты обязан был предупредить о своём истинном уровне подготовки.
— Так у тебя же охрана наивысшего разряда! — ядовито напомнил Эльван. — Вот и ставь теперь пузырь за излишнее самомнение.
— После с пузырями разберётесь, — оборвала их Виктория. — Что было с файлом? Причём здесь отцеубийство?
— В том-то и дело, что
— Значит, — твёрдо сказал Дейним, — он не только сына спасти хотел, но и публикацию файла считал делом правильным. Таким, за которое и умереть не жаль. — Дейним качнул головой. — Хотел бы я посмотреть на твоего отца, парень. Мощным он людем был.
— Ещё каким, — подтвердил Эльван. — Один из лидеров самой опасной мятежной партии в империи.
— Мятежник! — воскликнул Паларик. — Так вот в чём дело. А я-то всё гадал, как Авдей может в равной мере обладать четырьмя совершенно различными ипостасями — следователь, прокурор, адвокат и судья. Всё правильно. Мятежник точно так же, как и следователь, изучает ситуацию, в которой оказался мир; подобно как прокурору оценивает, что в ней неправильно; в точности как адвокат отмечает правильное; и становится судьёй, когда выносит вердикт: что в мире полежит переделке, что — сохранению, а что — и уничтожению. Так Авдей мятежник. А я-то голову ломаю, откуда у девятнадцатилетнего парня такой опыт укороты давать что крупным чинам, что собственным подчинённым. — Паларик улыбнулся. — И давно ты отцу помогать начал?
Авдей пожал плечами.
— Курьерить начал лет с двенадцати, листовки писать — с пятнадцати. Но не часто, я действительно только помогал отцу, а не занимался политикой всерьёз. Музыканту было не до того.
Паларик кивнул. Именно такого ответа он и ждал.
— Авдей, — спросил Хранитель, — а у тебя родственники есть?
— Не знаю, — отрезал Авдей. — Я давно не получал от них никаких известий. Вполне возможно, их уже нет в живых.
Хранитель смотрел на Авдея с возмущением и обидой. Его друг не мог так сказать о своей семье. Но сказал.
— Они все так отвечают, — сказал Эльван. — Боятся привлечь внимание охранки, в смысле — службы безопасности к семье. Даже друзьям так говорят. Ведь чего друзья не знают, о том их не будут спрашивать на допросах. А если повезёт, так и вообще на допрос из-за незнания не попадут. Мятежникам приходилось придумывать, как защитить близких от опасности. Любых близких — и друзей, и семьи. Приёмы не очень красивы, зато, как оказалось, действенны.
— Авдей, — подошёл к нему Паларик, — прости меня. Я не должен был…
— Вы всё правильно сделали.
Паларик сел рядом с ним.
— Ты хорошо умеешь защищать близких. Даже собственной жизнью за их безопасность заплатить не побоишься. И взамен от них ничего не потребуешь, верно? Никаких обязательств не возьмёшь?
Авдей гневно сверкнул глазами. Предположение, что от близких можно требовать каких-либо обязательств, оскорбило.
— Так что же ты думаешь, — спросил Паларик, — будто твой отец мог быть другим? Что он был способен наложить на тебя какие-то обязательства или вину?