Пути Предназначения

Воронова Влада Юрьевна

При дворе плетение цветных циновок действительно считалось наиболее достойным дополнением к светской беседе.

— Умею, — сказал Панимер.

— За стандартную циновку, метр на метр, — сказал человек, — даю два даста. Сырьё моё.

— Что?

— А ты собрался на голом содержании срок тянуть? — удивился наурис. — Циновки — неплохая работа для начала. Только на два даста не соглашайся, пусть он тебе ещё двадцать малнов прибавит.

Человек обругал науриса паскудником. Но высокородный дээрн лишь хвостом отмахнулся.

— А ты новичкам голову не дури.

Человек презрительно покривил губы.

— Диирн, похоже, на посылки от родственников надеется. — И с усмешкой глянул на Панимера: — Женат? Наследники есть?

— Да. Сын.

— Если

у вас, диирн, — сказал наурис, — хватило соображения отправить жену и сына к тестю до того, как в жандармерии вам оформили ссыльную регистрацию, то еда и одежда у них будет. Если нет, то сейчас они остались без содержания, потому что родню опальника никто не примет в дом и вряд ли возьмут на работу даже уборщиками при космопорте. Вам придётся посылать им деньги. Это в Гирреан с большой земли нельзя отправлять ни посылки, ни переводы. А отсюда на большую землю — сколько угодно. Так что думайте, диирн, хотите вы, чтобы жена и сын выжили или нет.

Панимер смотрел на гирреанцев с ужасом. Те переглянулись, фыркнули насмешливо. Панимер шмыгнул обратно в дом.

«Потерпите месяц, высокочтимый, — говорил Панимеру патронатор. — Ослушаться повеления государя я не могу, но через месяц вы подадите прошение смягчить условия ссылки по ухудшению здоровья. Я переведу вас в один из Западных районов. Здесь и климат получше, и плебеев поменьше. Вам надо продержаться всего лишь месяц, высокочтимый».

— Месяц, — безнадёжно прошептал Панимер. — Да к тому времени я с ума сойду! Пресвятой Лаоран, за что мне эта кара, в чём я провинился перед государем? Пусть я лишусь Зелёной комнаты, пусть пройду всю «лестницу пяти ступеней», но молю тебя, пресвятой мой владыка, верни меня в Алмазный Город, в башню государя. Кем угодно верни — уборщиком, гардеробщиком, только не оставляй в Гирреане, не дай раствориться в ничтожности и безвестности.

Молитва утешает сердце, но не наполняет желудок. Есть Панимеру хотелось отчаянно.

Он пошарил по полкам — не завалялся ли где-нибудь хоть сухарик. Но еды в доме не было никакой.

Значит, надо идти в магазин. Звонить туда и просить доставить заказ бесполезно, в Гирреане торгуют только из рук в руки и за наличные.

Панимер осторожно выглянул за дверь, убедился, что улица пуста, и быстро, почти бегом пошёл в магазин, молясь только об одном — чтобы его никто не окликнул.

Консервов Панимер набрал на всё недельное содержание сразу, чтобы как можно дольше не высовываться из дому. У кассы опомнился, что так не останется денег на уголь. Пришлось выгружать половину покупок на вспомогательный прилавок. Панимер был уверен, что продавщицы у него за спиной переглядываются, фыркают насмешливо.

Но хуже всего оказалось то, что унижение Панимера видели двое хорошо знакомых придворных девятого ранга. Сослали их ещё весной, когда Панимер и не помышлял о Зелёной комнате. Впрочем, придворные всегда остаются придворными, и оказаться в нелепом положении на глазах у недавних сослуживцев было хуже вдвойне.

В дверях Панимер столкнулся ещё с одним опальным жителем Алмазного Города. Похоже, такие встречи будут нередкими. При дворе Панимер и Винсент Фенг практически не общались. Сначала секретарь был слишком ничтожен, чтобы внешнеблюститель удостоил бы его внимания, а после, вселившись в Белую комнату, стал слишком высок, чтобы придворный девятого ранга осмелился с ним заговорить.

Зато теперь оба равны — ссыльные опальники. Машинально обменявшись приветственными четвертьпоклонами, Фенг и Панимер разошлись каждый в свою сторону.

Осознать встречу придавленный непривычной тяжестью сумки с покупками Панимер смог только на кухне собственного дома.

— Винсент Фенг? — ошарашено пролепетал Панимер. — Тот самый?! Но его же…

Забыв о голоде и страхе, Панимер помчался к магазину. Фенга нигде не было. Панимер осторожно расспросил о нём охранника, скучающую без покупателей продавщицу кондитерского отдела. Задал несколько наводящих вопросов бывшим придворным.

Сомнений

не осталось — это тот самый Винсент Фенг. И живёт здесь уже больше полугода. Странно, что его раньше никто не узнал. Впрочем, все с такой уверенностью считали его казнённым самой суровой смертью, что не хотели замечать очевидного. Дело обычное, подавляющее большинство людей ленивы мыслью, скудны памятью, а наблюдательностью подобны слепоглухим.

Панимер медленно шёл к дому, размышлял.

Получалось, что кто-то из ближних придворных предал своего государя. И гнусный оскорбитель императорского величия Фенг теперь слуга предателя. Иначе бы зачем тот спасал парню жизнь? Странно только, что Фенг, вместо того, чтобы ревностно служить новому господину, вот уже восьмой месяц сидит в Гирреане. Или это и есть его служение? Отправляя Панимера в ссылку, государь назвал конкретный адрес. Раньше такого не случалось. О других придворных, лишённых высочайшей милости, государь говорил: «В ссылку! В Гирреан! Немедля!» и никогда не уточнял, в каком именно посёлке пустоши опальнику надлежит пребывать. Презренной конкретикой занимался патронатор.

Если император назвал точный адрес, то значит слышал его недавно, вот и засело в памяти. Но ведь и Панимер его слышал! Да-да, этот адрес называли, выходя из императорской спальни, гардеробщик и референт. Гардеробщик ещё эсэмэску матери отправлял, а референт возмущался, почему сыновний долг надо выполнять при помощи его телефона, сиречь за его счёт.

Но при чём тут гирреанский адрес? «Погибельник! — воспоминание сказалось сродни озарению. — Кому-то из дознавателей хватило глупости заявить, будто в Гирреане может обретаться Погибельник. Государь ему, разумеется, не поверил. Зато поверили предатели. Братковских агентов при дворе всегда было в изобилии, а сейчас должно быть вдвое больше. И они обеспокоились. Это может означать только одно. Какое-то из братств, а может быть, и союз сразу нескольких братств, устали ждать, когда Избавителя приведёт в мир пресвятой, и начали готовить собственную кандидатуру на роль Избранника. Дознаватель кандидата обнаружил… Выходит, он вовсе не глуп. Хотя и не особо умён, истинной сути происходящего не понял».

Панимер вошёл в дом, дёрнул молнию куртки и снова задумался, сел прямо на пол, позабыв раздеться.

«Неужели Погибельник — это Винсент Фенг? А что — парень хорош собой, особенно когда отрастит волосы до плеч и оденется нормально. Избавителю красота — дополнительный козырь, легче подданных от императора под свои знамёна переманивать. Манеры есть, образование — такого не стыдно предъявлять координаторам как нового официального правителя. И самое главное: Фенг всегда и во всём будет послушен своим спасителям, никогда их не предаст, ведь статья „Оскорбление императорского величия“ не только смертная, по ней ни одна страна Иалумета не даст Фенгу убежища, так что прятаться от заслуженного возмездия парню негде. Браткам он будет преданнейшим рабом».

Только кто же из людей Императорской башни агент братиан? Референт и гардеробщик? Больше некому.

Осталось только согласовать братковские игры в Пришествие и собственную трактовку Пророчества, привязать Фенга к Каннаулиту.

«Лаймиор Тонлидайс приехал в Каннаулит вместо Винсента Фенга, потому что стал его добровольным теньмом? Нет, не то… Был ведь какой-то древний обряд, который связывал двух или даже больше людей в единое целое! Слуги становились полным подобием господина, его абсолютной заменой перед лицом смерти… Чушь полнейшая, но верили в обряд очень долго… В историческом стерео его часто показывают… Взаимное тождество! Да, Фенг и Тонлидайс прошли обряд взаимного тождества, после чего стало возможным обмануть предначертание судьбы, и Тонлидайс пришёл в Каннаулит вместо Фенга, заменил его в смерти. Истинный Погибельник уцелел. Государь мне поверит. Ведь ещё никто и никогда не делал того, что сделал Фенг. Поднять руку на священную особу императора… Совершить такое кощунство способен только Погибельник».