Путин против Медведева – схватка бульдогов под ковром
Шрифт:
Политаналитики, внимательно следящие за динамичным развитием событий в сфере взаимоотношений церкви и государства, не без оснований замечают, что Дмитрий Медведев оказался в достаточно двойственном положении.
С одной стороны, ему благоволит Московский Патриархат РПЦ во главе с владыкой Кириллом, который, будучи искушённым политиком, в преддверии выборов-2012 будет, скорее всего, прилагать максимум усилий для того, чтобы использовать эту ситуацию с наибольшей пользой для укрепления материальной базы Церкви.
К тому же негласный церковный развод Владимира Путина с супругой Людмилой
Кроме того, постоянные притязания духовного наставника Владимира Путина – наместника Московского Сретенского монастыря архимандрита Тихона (Шевкунова) – с его «уроками Византии» на роль главного православного идеолога постъельцинской России у Патриарха Кирилла не могут не вызывать профессиональной ревности.
Но, с другой стороны, объявленный Президентом курс на модернизацию со всеми вытекающими отсюда инновационными решениями, которые, например, предлагает движение учёных «Россия-2045», вообще не вписывается в церковную парадигму, что ставит уже в двойственное положение самого владыку Кирилла. В противном случае, Церкви придётся коренным образом пересмотреть многие свои постулаты, к чему она явно не готова. К тому же социальной базой проводимой Медведевым инновационной политики являются как раз люди с атеистическим мировоззрением, которым чужд церковный догматизм и политический консерватизм, отождествляемый в общественном сознании с единением Церкви и государства.
А вывод из всего этого напрашивается такой: если Путин и Медведев, не договорившись об исходе выборов-2012, сойдутся в клинче, Церковь однозначно поставит на Путина и призовёт свою паству голосовать именно за него. Иначе это будет совсем уже другая Церковь, чем та, которую мы знаем на протяжении последних 20 лет.
Но так ли уж воцерковлён сам Путин? Насколько он руководствуется в принятии политических решений теми наставлениями, которые слышит от своего пастыря? Именно слышит, а не только слушает.
От Третьего Рима – к Третьему Рейху
23 мая 2009 года на площади перед главным корпусом СГУ им. Н.Г. Чернышевского был установлен бронзовый памятник Святым равноапостольным братьям Кириллу и Мефодию работы скульптора Александра Рожникова. Освящение и открытие этого памятника стало кульминационным моментом многодневных торжеств в рамках проведения Дней славянской письменности и культуры в Саратове, куда съехались многие высокопоставленные чиновники и церковные деятели, в том числе из-за рубежа.
Много было споров на тему целесообразности установки памятника именно в этом городе, но практически никто из сонма филологов и историков, задействованных на различных научных конференциях и чтениях, приуроченных к празднованию Дней славянской письменности и культуры, не высказал открыто свои сомнения по поводу заслуг главных героев торжества –
Как это ни прискорбно звучит для иерархов РПЦ и высоких должностных лиц государственной власти РФ, затеявших всю эту «кирилло-мефодиевскую кампанейщину», до сих пор среди российских и зарубежных учёных нет единства мнений по целому ряду ключевых вопросов касательно этой темы. А именно.
Кем, на самом деле, были эти исторические персонажи – Кирилл и Мефодий, – причисленные к лику Святых православной Церковью? Какое в реальности имел отношение каждый из них к созданию так называемой «славянской письменности»? Какую именно письменность создали «солунские братья»? Что представляла собой письменная культура Руси в «докириллический период»? С какой целью проводилась реформа письменного языка, кто именно и в чьих интересах её проводил?
Удивительно, но факт: в советские времена, когда церковь не только была отделена от государства, но и постоянно преследовалась этим государством, в вопросе отношения к кирилло-мефодиевской проблематике между этими антагонистами – церковью и государством – царило полное взаимопонимание, вследствие чего и официально-научный подход, и официально-церковный подход к этой теме практически совпадали, если не принимать во внимание богословскую составляющую этого вопроса.
И с университетской кафедры, и с семинарской кафедры одновременно звучали фактически одни и те же тезисы, которые выстраивали некую общую официальную доктрину: Кирилл и Мефодий есть великие славянские просветители, которые принесли на нашу землю письменность, благодаря чему – по версии РПЦ – народ познал Священное Писание и обратился в Христову Веру и благодаря чему – по версии КПСС – были заложены основы культурного развития и начался процесс объединения разрозненных древнерусских земель в единое государство, что позволило перейти на новый, более высокий уровень производственных отношений в полном соответствии с марксистско-ленинской теорией языкознания.
Что самое любопытное, в советской интеллектуальной среде, особенно в кругах национал-патриотов из числа гуманитариев, Кирилл и Мефодий воспринимались как некая противоположность другого исторического «тандема» – Маркса и Энгельса – таких же продуктов мифодизайна, как и «солунские братья», что только усиливало общий эффект формального противостояния церкви и государства, с одной стороны, и лишний раз подчёркивало доктринёрскую близость церкви и государства в отношении кирилло-мефодиевской проблематики, с другой стороны.
Особенно наглядно такая ситуация проявилась в коммунистической Болгарии, когда при Тодоре Живкове ежегодный праздник в честь Кирилла и Мефодия отмечался с государственным размахом: чуть ли не в каждом болгарском городе проводились массовые манифестации и масштабные культурные мероприятия, где рядом с портретами основателей марксизма-ленинизма и Георгия Димитрова вывешивались иконы с ликами равноапостольных Святых. Там даже была учреждена официальная государственная награда имени Кирилла и Мефодия, которые были священниками, но не полководцами, как, скажем, позднее канонизированный Церковью князь Александр Невский, в честь которого в СССР тоже был учреждён соответствующий орден.