Путинская Россия
Шрифт:
– Кроме того, допрос генерала Герасимова в суде помог бы установить, к примеру, оказал ли Буданов сопротивление в момент задержания? Ведь известно, что, когда генерал вместе со взводом бойцов отряда особого назначения, охранявшей его, приехал для задержания в 160-й полк, Буданов в ответ позвал своих бойцов – полковых разведчиков, и принудил их оказать вооруженное сопротивление бойцам генерала Герасимова, и эти отряды чуть не перестреляли друг друга в упор!…
– Да, все было именно так. Буданов тогда тоже вынул револьвер, и Герасимов испугался, что он сейчас кого-то пристрелит… Но Буданов, поразмыслив, прострелил ногу сам себе… Все это есть в материалах дела, которые был обязан рассмотреть суд… Но не рассмотрел. Подводя черту, хочу сказать, что суд шел, отметая все, что не в пользу полковника.
– Хорошо,
– Многое. Это дополнительная статья обвинения, во-первых. И к тому же важная характеристика личности Буданова, во-вторых. Отказав нам во ВСЕХ этих ходатайствах и свидетелях, суд приобщил к материалам дела только письмо генерала Владимира Шаманова, ныне губернатора Ульяновской области, обращенное к суду [27] . В письме Шаманова нет никаких новых фактов, потому что Шаманов в момент совершения преступления Будановым в Чечне вообще не был – уехал в отпуск в Москву. Но зато там полно идеологии, просто утверждается, что Буданов «невиновен», он был полностью прав, задержав Кунгаеву, как снайпершу, и прав, что убил ее, раз она оказала сопротивление… Шаманов написал в суд как типичный участник второй чеченской войны, как непосредственный начальник Буданова – и суд тут же, с готовностью приобщил его письмо к материалам дела.
27
Шаманов – старый друг Буданова, 160-й полк долгое время в Чечне воевал именно под командованием Шаманова. – Прим. авт.
– Судя по вашему пересказу, письмо Шаманова в суд – идеологическое ходатайство. Можно ли утверждать, что и весь судебный процесс над Будановым идет как идеологический? Если от генерала Герасимова, свидетелей Сембиева и Яхъяева он отказался получить конкретную информацию как от прямых свидетелей, но согласился принять «патриотический» текст от генерала Шаманова, не являющегося свидетелем вообще, зато известного в стране идеолога крайней жестокости военных по отношению к гражданскому населению Чечни, уверенного в том, что чеченский народ обязан нести коллективную ответственность за действия отдельных своих представителей-уголовников?
– Да, именно так. На заседаниях царили путаница, абсурд и чехарда. Мне кажется, намеренные. У всего этого была конкретная цель – увести от реального рассмотрения дела и сути преступлений Буданова. И свести все к «расправе над русским офицером». Помимо этого, как я уже сказал, суд допускал откровенные процессуальные нарушения. Например, чтение всех материалов дела было закончено за полтора часа – а это десять внушительных томов!
– Как же их читал судья?
– Вот так – не читая. Листая. Пролистал и заявил, что судебное следствие окончено. Но на следующий день судебное следствие было вдруг продолжено – без всякого на то определения… Нарушения процедуры – на каждом шагу. И это, конечно, даст нам возможность обжаловать будущий приговор.
– Вам не мешает, что вы – русский и защищаете интересы чеченской семьи? У нас сложилось так, что чеченцев в судах защищают адвокаты-чеченцы, русских – русские…
– Меня пригласил правозащитный центр «Мемориал», который организовал всю защиту семьи Кунгаевых. Как известно, семья эта очень бедная, средств на адвоката у нее не было… Сначала их интересы защищал адвокат Хамзаев, но потом он тяжело заболел, Кунгаевы оказались вообще без защиты, а суд воспользовался этим! Стал так подгонять процесс, что было понятно, что вот-вот будет вынесен приговор. Это было в середине мая 2002 года. Тогда-то «Мемориал» и нашел меня. Когда я появился в Ростове-на-Дону, в кулуарах суда меня так прямо и спрашивали: какое отношение я имею к чеченской диаспоре? Я ответил: «Посмотрите на мое лицо. Никакого отношения». И второй вопрос: «Кто вы по национальности?». Это меня спрашивали люди не только из «группы поддержки Буданова» в кулуарах, но и сам Буданов в зале суда. Он, кстати, постоянно кричал на меня на заседаниях. Например: «Чего ты разорался?».
– На «ты»?
– Конечно. Он – военный, считает, что ему все позволено. Правда, никогда ни одного замечания или
– А на свою защиту – своих трех адвокатов – Буданов тоже кричал?
– Нет, конечно. Когда ростовские журналисты замучили меня вопросами о национальности, я ответил: «Да, я – русский, как видите. И именно поэтому я – в этом деле. Потому что я защищаю нормы российского права». А вот суд вслед за Будановым встал на защиту обычного права. Буданов как раз-то и поступил по извращенным нормам обычного средневекового права чеченцев – он убивал, считая, что мстит. И суд, и общество его в этой мести поддержали. Полковник Буданов не вел себя в соответствии с нормами российского права, которым обязан подчиняться. То, что происходило в суде, доказывает, что власти страны, государство в целом как бы подписываются под тем, что НА ТЕРРИТОРИИ ЧЕЧНИ НАЦИОНАЛЬНОЕ ПРАВО НЕ ДЕЙСТВУЕТ. А ДЕЙСТВУЕТ ПРАВО МЕСТИ, БЛАГОСЛОВЕНОЕ ГОСУДАРСТВОМ.
Игры в экспертизы
Одной из главных в деле Буданова стала игра с судебными психолого-психиатрическими экспертизами.
Именно – игра. В ходе всего трехлетнего процесса полковник удостоился сначала четырех, а потом, после отмены первого приговора, еще двух судебных психолого-психиатрических экспертиз. Результаты почти всех из этих экспертиз также стали прежде всего политическими – в поддержку той линии в отношении Буданова, которую в данный момент занимал Кремль и чего требовал от суда. А линия эта, как известно, менялась – от «+» до «-», в зависимости от конъюнктуры и имиджа, в котором в данный момент нуждался президент.
Две (самые первые) из экспертиз имели место почти по горячим следам совершенных преступлений, во время предварительного следствия – в мае и августе 2000 г. В первый раз экспертиза шла амбулаторно, силами психиатров военного госпиталя Северо-Кавказского военного округа и Центральной Северокавказской лаборатории судебной экспертизы Министерства юстиции России. Во второй раз ее проводили врачи гражданской Новочеркасской областной психоневрологической больницы, и уже стационарно.
Первые две экспертизы признали Буданова вменяемым, ориентированным и контактным. То есть обязанным отвечать за свои преступления. И это был как раз период, когда Путин везде говорил о «диктатуре закона», которая должна установиться в России, и что, в рамках такого лозунга, все военные, совершившие в Чечне преступления, не уйдут от наказания наравне с боевиками, участниками незаконных вооруженных формирований…
К тому же это было время заигрывания с чеченцами после тяжелых штурмов и боев 1999—2000 годов, назначения главой республики Ахмат-Хаджи Кадырова, одного из боевиков, дудаевского муфтия [28] , ранее объявлявшего джихад России, а теперь подружившегося с Кремлем, поскольку «все осознал»…
Две первые экспертизы, впрочем, отметили следующее обстоятельство: что в момент удушения Эльзы Кунгаевой, Буданов, вероятно, находился в некотором аффекте и что у полковника, скорее всего, имеются признаки органического поражения головного мозга, отчего он страдает органическим же «расстройством личности и поведения».
28
Дудаев Джохар – первый президент Чечни, убитый в 1996 году самонаводящейся ракетой, пущенной федеральными военнослужащими с целью уничтожения Дудаева. – Прим. авт.
Министерству обороны эти выводы тогда очень сильно не понравились, потому что они означали две вещи. Во-первых, что, в соответствии с российским законодательством, Буданову предстоит отвечать по всей строгости закона – раз он вменяем… И, во-вторых, что в войсках, в боях участвуют люди с органическими поражениями мозга, их никто не обследует (что было чистой правдой), и люди с органическими расстройствами личности командуют сотнями других людей, и в их ведении самое современное оружие…
Когда начался судебный процесс, то очень быстро стало очевидным, что такие выводы психиатров не по душе и судье Костину. И тому две, по крайней мере, видимых причины.