Путница
Шрифт:
– Похоже, каждый получил от Хольги то, что хотел, – заключил путник.
– Кроме меня! – простонал Жар, снова входя в роль умирающего.
– Ты тоже, – безжалостно припечатал его Альк. – Просто за тобой столько грехов числилось, что это самое легкое, чем ты мог отделаться.
– А я в последний раз Сашию молилась, – смущенно призналась Рыска. Некрасиво-то как вышло: она в Богине разуверилась, а та все равно ее спасла! – Что же теперь делать?
– Срочно помолись Хольге два раза, – с серьезным видом посоветовал Альк.
– Да ну
– Так, может, заново в Пристань пойдешь? – невинно уточнил Крысолов.
Саврянин так на него поглядел, что даже Жар улыбнулся, а Рыска и вовсе рассмеялась.
– А вы говорили, что это у него из-за «свечи» такой характер гадкий! – в шутку упрекнула она путника.
– Я говорил, что он ухудшился, – поправил тот. – А что потом снова улучшится, не обещал. – И, прежде чем Альк наглядно это подтвердит, сменил тему: – Надо бы чего съестного раздобыть. И раненого накормить, и самим не помешало бы.
– Пойду с наместником поговорю, – надменно заявил Альк. – Небось для меня и моих друзей у него найдется местечко получше общей площади.
Саврянин развернулся, сделал всего пару шагов – и стал красиво заваливаться набок, на руки успевшему вскочить путнику и кинувшейся на помощь Рыске.
– Ох уж эти Хаскили, – вздохнул Крысолов, укладывая бесчувственное тело ученика рядом с Жаром. – Ладно, сам в какую-нибудь кормильню схожу. Хотя цены там сейчас, подозреваю…
Тело мольца так и не отыскали. Ничего удивительного в этом в общем-то не было: могло как утонуть, застряв в омуте под корягой, так и уплыть далеко по реке: в ближайшую неделю ей предстояло выбросить на берега еще немало трупов.
Но охочая до чудес людская молва конечно же не поверила в такой простой исход. Прошел даже слух, будто это был сам святой Трачнил, «отпущенный Богиней из Вечного Дома для остановки братоубийственной войны». Рыска могла бы возразить, что как-то уж больно заблаговременно Хольга его отпустила… но зачем? Славе пророка она не завидовала, смерть, как ни крути, у мольца вышла самая что ни есть каноническая, а главное – с войной-то действительно покончили! Тсарь Шарес прибыл в Йожыг уже вечером, наспех роздал указания, переправился через реку и поскакал дальше, в саврянскую столицу.
– Думаю, с подписанием нового договора хлопот не будет, – прозорливо заметил Альк, услышав эту новость. – Там же такие… Исечки.
Жилье удалось найти не в кормильне, а над лавкой торговца пряностями, не очень даже и дорого: хозяин лавки рассудил, что дружба с путником ценна сама по себе, и сдал болезной компании две личные комнаты.
Жар пару дней провалялся в постели, вообще не вставая (почти даже не придуриваясь!), потом опухоль вокруг раны стала спадать, и вор повеселел. Альк, по его словам, чувствовал себя отлично, но как раз с него Рыска боялась глаз спустить: Жар хоть на месте лежит, а этот неизвестно где снова свалится и будет
Однако на этот раз на саврянине все и впрямь заживало, как на крысе. Крыса же, обнаглев, бегала по всему дому, зверски шурша в ночи и до того запугав хозяйского кота, что он даже к миске с молоком подойти боялся, пока наглая тварь не налакается первой и не уйдет.
Зато и мышей крыса разогнала куда успешней кота. Все до единой из дома ушли.
Путник большую часть дня проводил в городе или на берегу, без труда находя себе работу. На третий день Крысолов вернулся довольный донельзя и, поманив Рыску, указал на окно:
– Выгляни-ка!
Девушка с опаской послушалась и радостно вскрикнула: внизу стояли нетопыриха и одна из коров. От ее вьюков, правда, остались только драные, тряпками свисающие мешки, зато притороченная к задней луке гитара была в целости и сохранности. Даже не искупалась, в отличие от своей предшественницы: видно, корова успела удрать подальше от берега до прорыва плотины.
– Эх, знал бы – заначку в нее сунул! – сокрушался вор, крутя в руках гитару.
– Скажи Хольге спасибо, что хоть корова нашлась! – стыдила его Рыска.
– Ну да, – продолжал ворчать Жар тоном ниже, – сначала все отобрать, а потом кусочек вернуть – тоже мне спасибо…
– А еще молец! – фыркнул Альк.
– И что с того? – не смутился вор. – Я Богиню ближе знаю, значит, могу себе позволить всю правду ей в лицо высказать! По-дружески! Эй, Хольга, где наша вторая корова и вещи?!
Божинин лик с прибитого в углу двуикония взирал на «мольца» по-дружески снисходительно.
На четвертый день в подсохший город вошли цыгане. Услышав пение и звон бубнов, Рыска выглянула в окно и радостно вскрикнула: это был тот самый табор.
– Ну теперь-то мы наконец вернем им гитару!
– Я не могу! – поспешно отказался Жар, натягивая одеяло по уши. – Я еще очень, очень болен! О-о-о…
Альк сделал вид, что вообще не услышал.
Выбора не было – не путника же, вообще никакого отношения к этой истории не имеющего, посылать!
Рыска повесила гитару на шею и отправилась каяться.
– Здравствуй, золотая! – обрадовалась девушке пожилая цыганка, сразу выделив ее из толпы. – Еще краше стала, еще стройнее! Что, погадать тебе? Или танец поглядеть пришла?
– Вот, – Рыска протянула ей гитару, в ответ на недоуменный взгляд поспешно объяснив: – Мы нечаянно… Это, правда, не та, но она еще лучше!
– Ай, какая хорошая девушка! – восхитилась цыганка, проводя ладонью по зардевшейся щеке Рыски, будто не веря, что она настоящая. – Честная, добрая! Такому человеку ничего не жалко, бери гитару насовсем!
– Да нет, не надо, – еще больше смутилась Рыска. – Я и играть-то не умею.
– Бери, говорю! – белозубо расхохоталась цыганка, отталкивая протянутый ей инструмент. – Мужчину своего попросишь – научит! А не научит, так хоть повод попросить будет!