Путник по вселенным
Шрифт:
Этого было достаточно, чтобы решить мое путешествие.
Справившись с картой французских Пиреней, я увидел, что кроме дороги на Акс и на Госпиталет возможна и другая – через городок Тараскон, деревню Викдессос и горный проход около пика Монткальма.
Я убедил идти вместе трех художников, и вечером мы были готовы.
– Билет III класса до Тараскона, – спросил я в кассе Орлеанского вокзала: – Mais pas a Tarascon de Dodet, mais a Tarascon en Ariege.
– Tarascon sur Rone?
– Mais non dons: Tarascon en departament d'Ariege [13]
13
Но
– Тараскон на Роне?
– Нет же: Тараскон в департаменте Арьеж (фр.).
– Такого нет, – категорически заявила кассирша, справившись в указателе.
– Ну так давайте мне билет до Тулузы.
Окончательно мой выбор был вполне удачен.
На рассвете я был в Тулузе.
Потом около часу мы сидели на пустынной платформе маленькой станции Foix в предгорьях Пиреней в виду развалин огромного замка графа Гастона де Фуа {3} , бывшего сюзерена Андорры, а в 11 часов крошечная проселочная жел<езная> дорога доставила нас на платформу станции Тараскон.
Городок был маленький. Улицы пустые. Мы взвалили наши мешки на плечи и пошли по белому шоссе, уходившему в зеленую долину.
От Парижа нас отделяло всего 12 часов.
До Викдессоса вела широкая проезжая дорога и навстречу часто попадались люди и повозки. За Викдессосом она превратилась из шоссейной в проселочную.
В Оза мы прошли мимо домика французской таможни и свернули на маленькую тропинку.
Отсюда начиналась полная Пиренейская глушь.
Последним французским жильем на нашей дороге по карте являлась деревушка Марк, где мы должны были заночевать.
Вечерело. Тропинка перебежала по каменному мосту над водопадом, раздвоилась, и одна ее ветка закружилась вверх по горному склону, где постройки деревни неясно отделялись от скалистых осыпей.
Дома, грубо сложенные из дикого камня, подымались друг над другом, лепясь по крутому склону. На поворотах тропинка образовывала маленькие площадки между домами, покрытая черной глубокой грязью и крупными камнями.
Ни на улице, ни в домах ни души. Наконец мы набрели на мальчика, глядевшего на нас испуганными глазами из груды бревен.
– Что это… разве в деревне никого нет?
– Oui…
– Но кого-нибудь ведь можно все-таки здесь найти?
– Oui…
– Ты живешь вот в этом доме?
– Oui…
Я постучал в деревянную дверь.
Ответа не было.
– Есть кто-нибудь в этом доме?
– Oui…
На вторичный стук не было никакого ответа. Мы сложили свои ранцы и сели отдыхать на бревнах, ожидая появления человеческой души.
Тогда дверь приотворилась и в щелку выглянуло желтое женское лицо.
– Нельзя здесь где-нибудь найти ночлег?
– Не знаю… едва ли…
– Как же нам быть? Мы идем в Андорру… Больше уже нет жилья по дороге…
Голова
Через несколько минут послышались шаги и на крыльцо вышел высокий человек в форменной кепи.
«Bonjour, messieurs… dames!»
– Monsiuer…
Он стал нас вопросительно рассматривать.
«Мы путешественники-художники. Идем в Андорру. Не можете ли вы нам указать, где здесь можно переночевать?»
– Переночевать… – Он сомнительно покачал головой. – Вы немцы?
– Нет, русские.
Это произвело магическое действие.
– Да вы, может, к нам зайдете? Жена моя яичницу уст<р>оит. А ночлег мы отыщем…
«Наш супрефект, когда собирал нас два года назад, все говорил нам, что у нас теперь союз с Россией, что теперь мы все равно, что братья», – говорил нам лесной сторож спустя полчаса, когда мы уже ели горячий омлет, а он сам сидел с женой по обеим сторонам большой пасти черного закопченного камина, в котором потрескивали дрова, и их фигуры выделялись на красном фоне неопределенными силуэтами, как на картинах Израэльса {4} .
Сумерки уже расползлись по долинам.
– А что, тропинка до Андорры достаточно ясна? Нигде сбиться нельзя?
«Нет, вам же лучше будет взять проводника. Я вам дам одного молодого человека – он часто ходит в Андорру. Только выйти вам надо будет не позже четырех часов».
По каменистой уличке, круто поднимавшейся в гору, лесной сторож привел нас на сеновал, который должен был служить местом нашего ночлега.
– Только тут нужно осторожно ступать, – предупредил он, становясь на шаткие и довольно редкие балки, балансировавшие под ногами. – Лучше прямо ложитесь.
Мы последовали его совету и хорошо сделали. Выходя, он задел ногой один из брусьев.
Трах… тарарах… тах… тах…
Слышно было, как брус ударился об стену… Посыпались камни.
Слабый свист рассекаемого воздуха… наконец глухой далекий удар об землю.
Однако…
– Да, здесь довольно глубоко, – заметил лесник, переступая уже на ту сторону высокого каменного порога.
Очевидно, здесь не только ступать, но и шевелиться было опасно. Было совсем темно. Сено сильно пахло. Слышалось грохотание горного потока. Сквозь сон иногда казалось, что этот грохот покрывается временами другим грохотом, еще более громким и прерывистым, далеко откликающимся в долинах. Потом было слышно, как по соломенному намету крыши мягко забарабанили крупные капли дождя…
Скрип заржавленной петли разбудил меня. В стороне двери было красное пятно фонаря.
– Что, уже пора?
– Скоро четыре часа.
Небо было ясно. Послегрозовые звезды были как-то особенно ярки и блестящи. Месяц в последней четверти освещал нея<р>ким светом маленькие четвероугольники домов, сползающих вниз. И опять-таки во всей деревушке не было ни одной живой души.
Мы спустились к тому же дому, где мы были вечером, и напились на дорогу молока.
«Вот и ваш проводник», – указал нам лесник на человека, лицо которого не было видно под тенью шляпы.