Путник, зашедший переночевать
Шрифт:
Расскажу о волосах той второй царской дочери. Волосы у нее были черные и блестящие. У нашей Рахели волосы тоже черные и блестящие, но у той царской дочери волосы были красивее, чем у Рахели, даже не сами волосы, потому что по цвету и блеску волосы у них были одинаковые, только у той они были не стриженые, а длинные и сзади заплетены в косу. Так что, скорее всего, они не были такими колючими, какими бывают стриженые волосы.
Рахель пощупала свои волосы, подняла глаза и сказала: «Мои волосы тоже не колючие».
Я сказал: «Может, не колючие, а может, и колючие, если не на ощупь, то на мой взгляд. И это, дорогая Рахель, ужасней всего. А кроме
Увы, наша Рахель — девушка современная, она не хочет слушать сказки о царях и принцессах, а хочет она слушать истории о таких девушках, как она сама, — например, о Рухаме и Яэли Хайют. Но человеку в моем возрасте негоже возвращаться к делам безрассудной юности, поэтому я не стал рассказывать ей о Рухаме и Яэли, а рассказал вместо этого историю Тирцы и Акавии [53] . «Послушай, Рахель,! — сказал я, — эта история весьма поучительна. Акавия Мазаль был в возрасте отца Тирцы Минц и не смел думать о ней даже во сне. А Тирца пришла и бросилась ему на шею. Ну, скажи, разве это не чудо?! Ах, ты думаешь иначе? По-твоему, это самая обычная история и если она еще не произошла сегодня, то обязательно произойдет завтра? Благословен час, когда ты так сказала».
53
…историю Тирцы и Акавии. — Тирца и Акавия — герои повести Агнона «Во цвете лет». Яэль Хайют — героиня рассказа «Песчаный холм».
И поскольку я дорожу хорошими мгновениями, я достаю из карманы часы, чтобы зафиксировать тот час и минуту, когда она это сказала. Я достаю часы и смотрю на них.
«Почему вы смотрите на часы?» — спрашивает Рахель.
«Потому что уже полночь, — говорю я. — И что ты об этом думаешь?»
Она посмотрела на меня и ответила: «Я ни о чем не думаю».
Я сказал: «А хочешь, я скажу тебе, о чем ты думаешь?»
Она возразила: «Но я ни о чем не думаю!»
«Ты думаешь о маленькой Рухаме!» — сказал я.
«Кто это — маленькая Рухама?»
«Разве я не рассказывал тебе только что о ней?» — сказал я.
«Разве ее не зовут Яэль Хайют?» — спросила Рахель.
«Яэль Хайют сама по себе, а Рухама сама по себе, — вздохнул я. — Это та маленькая Рухама, которая похожа на солнечный
Я вошел в свою комнату и зажег свечу. Потом посмотрел в зеркало — не слишком ли у меня печальное лицо? Нет, я не выглядел печальным. Напротив, я был, скорее, весел. Если не верите, спросите зеркало. Зеркало, ведь правда ты видело, как я смеюсь?!
И тут я услышал постукивание деревянной ноги. «Это Даниэль Бах, наш сосед, возвращается к себе, — подумал я. — Может, открыть окно и спросить, что пишет его отец из Страны Израиля?»
Но какая-то леность, вдруг разлившаяся во всем моем теле, помешала мне, и я не открыл окно и не спросил его о ребе Шломо, а вместо этого лег на кровать, потушил свечу и растянулся во весь рост. И сон тут же навалился на меня и мигом сомкнул мои вежды.
Глава пятнадцатая
Потерянный ключ
Вчера я радовался, как будто мне принадлежал весь мир, а сегодня грущу, словно утратил все надежды. Что же случилось? Я хотел войти в Дом учения и не нашел ключа. Я решил, что забыл его в гостинице, когда надевал пальто. Вернулся в гостиницу, но там его не оказалось. Я решил, что потерял его по дороге. Вернулся по своим следам и тоже не нашел. Опять подошел к Дому учения и встал перед запертой дверью. Семижды семь мыслей мгновенно пронеслись в моей голове, и одна из них была такой: «Вот стоит Дом учения, а вот я стою перед ним снаружи, потому что потерял ключ и не могу войти. Что в таком случае делает человек, если все-таки хочет войти? Взламывает дверь и входит».
Увы, дверь оказалась сильней меня. Как я ни пытался, мне не удалось ее взломать. Отцы наши строили свои синагоги и религиозные школы с прочными стенами, дверьми и замками, чтобы войти в Дом учения могли только те, кто располагал ключом от него.
Жильцы гостиницы заметили, что я огорчен, но промолчали. Вот она, людская поддержка, — не более чем вздох, да и этим вздохом человек должен помочь себе сам.
Кстати, о жильцах: насколько я вижу, хозяевам гостиницы нечего жаловаться. Вот уже несколько дней, как гостиница полна, а вместо того вызванного в суд старика, на котором хозяева не зарабатывали ни гроша, живет теперь молодой парень, который много ест и много пьет, доставляя удовольствие и себе, и владельцам заведения. Садит этот парень с рюмкой водки и шутит с Бабчи, называя ее Бабеттой.
«Ну, какой же конец будет у этой истории, Бабетта?» — спрашивает он.
«Какой истории?» — удивляется Бабчи.
«А той, которой никогда и не было», — отвечает он.
Бабчи хохочет так громко, что даже бедра ее трясутся.
«А кто заплатит музыкантам?» — спрашивает она.
«Такое дело не требует музыкантов», — отвечает он.
Бабчи смеется, хлопает его по рукам и выдыхает дым сигареты из своего рта прямо ему в губы.
«С таким же успехом ты могла меня просто поцеловать в губы», — говорит парень.
«В губы нет, — отвечает Бабчи, — только в усы».
«Как жаль, что я не отрастил усы», — смеется парень.
«Тогда подожди, пока они отрастут до пяток», — говорит Бабчи.
Парень опять смеется.
«Этот господин только и умеет, что смеяться», хохочет Бабчи, уперев руки в бока.
Ее мать кричит ей из кухни: «Бабчи, Бабчи, принеси мне соль!»
«Может, тебе еще конфеты принести?» — откликается Бабчи.
Долек поворачивается к парню: «Сыграем в картишки?»
«Чего это вдруг?» — говорит Бабчи.