Путы любви
Шрифт:
ГЛАВА 12
Замок Эдинбург защищали каменные стены высотой в двенадцать футов и массивная опускная решетка. Эспланада была единственной дорогой в город, который располагался внизу у стен замка. Огромные ворота Хай Стрит защищали город со стороны равнины. В лучшей части города Касл Хил были высокие каменные дома, красивые городские жилища высшей знати. Над дверями домов были вырезаны гербы. Внизу находились торговые ряды с вывесками над дверями. Здесь располагались таверны, кузнечные мастерские, мясные лавки и лавки, где продавалось белье. Некрасивые, узкие, извилистые улочки
Высокий человек в накидке, которого охраняли с обеих сторон вооруженные слуги, тихо прошел по пустынным улицам, поднялся наверх к замку. После нескольких слов его впустили внутрь.
Замок спал, но не Лаоклейн. В комнате, предоставленной ему, он тщательно мылся и брился перед тем, как надеть бриджи и камзол цвета темного янтаря. В отличие от темной одежды, в которой он путешествовал, эта свидетельствовала о его богатстве и знатности. Короткая накидка спадала с плеча. На поясе было оружие, украшенное золотом и топазами. Его сапоги были сшиты из мягкой дубленой козлиной кожи. Грудь его закрывал бархат, на котором красовалась тяжелая необычного плетения золотая цепь.
Незадолго до полудня Джеймс, король Шотландии, принял его лично в просторной угловой комнате, выходившей окнами на город. Джеймс ждал его. Он был спокоен. Вытянув ноги, он отдыхал в высоком кресле. Он был истинным Стюартом: красивый, сильный, смуглый, с карими глазами и каштановыми волосами. Лаоклейн вошел и опустился на колени перед королем.
– Встань, милорд, – сказал Джеймс. – Мне не нужны твои церемонии. Мне страшно любопытно, почему ты сюда приехал. Прошло много времени с тех пор, как я наслаждался твоим присутствием.
– Я сожалею, но не удовольствие привело меня, сюда, ваша светлость. – Лаоклейн сел в кресло у окна, наблюдая за реакцией Джеймса. Но ее не последовало.
– Я уверен в этом. По твоему виду. Расскажи мне.
– Девушка, – Лаоклейн начал говорить отрывисто. – Дара Райланд, я не отпущу ее.
– Итак… – Джеймса это не удивило. Он угадал правильно и довольно легко. – Ты не подчинился моему приказу.
– Я хочу, чтобы Вы знали мои причины.
Джеймс удивился:
– Ты думаешь, я их еще не знаю?
Лаоклейн с неохотой улыбнулся.
– Возможно, не все. Я потребовал выкуп, но я не хочу золота. Ответ задержали. Если лорд Чилтон получит свою сестру, не будет преграды для его мести. Бесполезно его уверять в том, что Руода нет в приграничных землях и что виноват только Руод. Пострадает много людей. Фермы и деревни вдоль границы не смогут выдержать суровой атаки.
– Ты говоришь дело, Лаоклейн, но ты не учитываешь роли Англии. Чилтон – одно из немногих семейств на севере, доказавших большую преданность Генри, чем себе. Генри мог бы хорошо наградить за такую верность. Он не предупреждает, не угрожает, он не посмеет, но он напоминает мне о некоторых соглашениях. Мне бы не хотелось давать ему повод объявить себя свободным от этих обязательств. По крайней мере, в настоящее время.
Лаоклейн продолжал молчать, а Джеймс вздохнул.
– Я был бы мошенником, если бы забыл твою преданность и мужество по отношению ко мне. Могу ли я отплатить меньшим, чем Генри, за такое
– Да, ваша светлость.
– Тогда поступай, как знаешь, но моего согласия нет. Я приказал тебе освободить ее – вот решение, которое услышит Генри. Сейчас ты должен покинуть Атдаир с девушкой и сообщить несколько направлений. Она стоит того, чтобы с ней уехать, милорд?
Лаоклейн успокоился и сказал:
– Я уверен в этом. Она хорошенькая.
– Извечная мужская проблема! – заметил Джеймс, улыбнувшись. Лаоклейн в ответ усмехнулся. У Джеймса было множество любовниц. – Ты женишься на девушке?
Вопрос застал Лаоклейна врасплох. Он так удивился, что ничего не ответил.
Джеймс довольно улыбнулся:
– Ничего. Не имеет значения. Сегодня вечером я приказываю тебе быть за моим столом. Завтра еще одна аудиенция, а потом ты можешь возвращаться к своей любимой. Ты знаешь, куда направишься из Атдаира?
– Да, ваша светлость. Галлхиел. Как вам хорошо известно, это место не будет для меня ссылкой.
Джеймс выглядел задумчивым.
– Там ты можешь принести большую пользу и мне, и себе. На землях у границы будет мир, если нынешние события обойдут их стороной, но в северных землях вот-вот начнется бунт. Да, ты можешь оказаться там полезным.
В тот вечер среди веселья сумасбродных и распутных придворных Джеймса, Лаоклейн искал своего брата. Больших трудов это не требовало, Джеймс всегда окружал себя толпой людей.
Он редко жил на одном месте, а постоянно путешествовал из одного замка и одного города в другой. Таким образом, он оставался доступным для своих людей, разговаривал с ними, выслушивал их. Несмотря на эту доступность, он оставался королем, Стюартом. Он любил спорт, лошадей и собак, элегантно одевался и жил на широкую ногу. Его собственная расточительность самым щедрым образом доходила до нужд других, и очень многие благословляли его имя. И дворянин, и попрошайка знали его щедрость. Танцы, игра в кости и карты были теми немногими развлечениями, которым предавался Джеймс. Он был воздержан в еде и питье по сравнению с тем пьянством и обжорством, которое его окружало. Он регулярно ходил в церковь и постился. Говорили, что таким образом он замаливает свой грех за смерть отца. Но никто не знал этого наверное. Многие клялись, что под одеждой он носил металлический пояс, но этому тоже не было доказательств. Его энергия, интерес к жизни, самоуверенность и физическое совершенство имели бесконечную привлекательность. Ему прощали его увлечение хорошенькими, женщинами (некоторые, возможно, тайно приветствовали его), на многочисленных незаконных детей Джеймса смотрели с гордостью.
Но, прежде всего, Джеймса IV, короля Шотландии, любили. Восторг при дворе бил ключом.
Под журчание иностранной речи Ниалл разговаривал со своим братом. Ему решительно сказали, что спорить с ним бесполезно, и, видя упрямое лицо Лаоклейна, у него было мало надежды на успех. Они сидели за столом Джеймса, другие столы стояли рядом большим квадратом вокруг камина, горевшего в середине комнаты. Зал сверкал драгоценностями и золотом. Слуг было так же много, как и гостей.
– То, что ты предлагаешь, хуже, чем безрассудство. Атдаир – твоя жизнь.