Пять баксов для доктора Брауна. Книга четвертая

Маллоу М. Р.

— Что же вы не развелись?

— Это не так просто по российским законам. Варварская страна, просто варварская.

— Что вы имеете в виду?

— Вы еще узнаете, каково там.

— Э-э-э… — глубокомысленно произнес Д.Э. Саммерс. — Ну… Хм.

— Рижская охрана ужасна.

— Охрана?

— Вы еще узнаете об этом, когда окажетесь в Риге.

— Так, хорошо, — вмешался Маллоу. — Давайте же, давайте обсудим…

— …сначала в Риге, потом в Сибири.

— Вот так, сразу в Сибири? — подал голос Джейк.

Профессор

как будто успокоился. Руки его приняли обычное состояние.

— Действительно, что это я, — заговорил он. — Зачем в Риге? Четыреста тысяч… Собственно говоря, господа, дело вот в чем. Права на наследство мои бесспорны. Но, разумеется, ни круг, с которым была связана эта мадам, ни то, что вы будете находиться в чужой стране, не давали бы вам ни малейших шансов, если бы не одно обстоятельство. Дело в том, что имеется еще один претендент на наследство. Вернее, не претендент на наследство, а, скажем, соучастник в капиталах этого дома. И этот человек, возможно, вам что-то даст.

— Кто же это?

— Это довольно известный в Петербурге человек, некий граф Мордвинов.

— Граф?

— Да, довольно известного рода. Правнук одного очень известного в России адмирала. Его отец был шталмейстером Высочайшего двора и предводителем дворянства Санкт-Петербургской губернии.

— Прелесть, — усмехнулся М.Р. Маллоу. — Только графа нам и не хватает.

— Полагаю, — сказал профессор, — что с этим человеком, в отличите от рижских представителей криминальных кругов, вы договориться сможете.

— Неужели вы говорите о шантаже?

Профессор опять застеснялся.

— Нет, не о шантаже, но… о переговорах.

— Наш долг Форду, и, кроме того, рассрочка за авто, и прочее, включая трехмесячный запас газолина, составляют общую сумму тысяч на пять, — произнес Д.Э. Саммерс в глубокой задумчивости.

Он помолчал.

— Профессор, вы полагаете, что этот граф вот так просто возьмет и даст нам денег? За ним тоже числятся какие-нибудь интересные дела?

— Нет, он человек во всех отношениях интеллигентный, — отмахнулся Найтли. — Однако, он, как и я, заинтересован в некоторой тайне. По крайней мере, в неразглашении этого дела. И, скажем, мой бесспорный отказ от претензий на завещание может быть для него весьма полезен.

Тут приоткрытая дверь в палату закрылась. Сделала она это бесшумно, но очень выразительно. Разговор прервался.

— Мои права бесспорны, — продолжал Найтли. — Кроме того, я знаю его права. Он просто участвует в этом деле. Это вполне нормально. Ну, понимаете, господа, эти дворянские нравы: джентльмен не может содержать кабак, но кабак может содержать джентльмена.

— Так, — заключил М.Р. Маллоу. — Что же нам следует сделать?

— Чем больше я думаю об этом деле, — профессор, скорее, беседовал сам с собой, — тем более понимаю: это совершенно реально. Вам следует переговорить с графом Мордвиновым. Он, конечно, что-нибудь вам даст, это бесспорно. А в Ригу соваться нечего, там вас просто

убьют.

Кряхтя и охая, Д.Э. Саммерс приподнялся в кровати и все-таки пристроил подушку повыше.

— Скажите-ка нам вот что, — произнес он. — В какую сумму вы оцениваете свой отказ от прав на наследство?

— А вот вы это выясните на месте.

— Да, но стоит ли оно того?

— Бесспорно стоит, — заявил Найтли. — Только представьте себе, что я предъявлю в русском суде иск. Независимо даже от того, насколько хорошо завуалировано участие графа Мордвинова в таком предприятии, огласка нанесет ущерб его финансовому положению.

Профессор вынул платок и протер лысину.

— Думаю, тысяч двадцать он нам даст. Это десять тысяч долларов. Половина — ваша.

— Что ж, — заключил М.Р. Маллоу, — пять тысяч долларов на дороге не валяются.

— Нет, не валяются, — согласился профессор. — Кстати, граф Мордвинов — заядлый автомобилист.

— Заядлый, вы сказали, автомобилист? — медленно повторил Саммерс.

— Да, автомобилист. Он неоднократно участвовал во всевозможных соревнованиях, хотя, надо сказать, никаких существенных рекордов и не достиг. Но, однако, он постоянный участник всех сколько-нибудь значительных пробегов и владелец пяти автомобилей. А что?

— Нет, ничего, — медленно ответил Саммерс. — Но может быть интересно.

— А вот я сейчас доктора позову, — пригрозил ему компаньон. — Пусть закатит тебе успокоительного. Чтобы не выдумывал всякое.

— А? — растерялся Найтли.

Джейк развел руками. Полученные травмы сделали его рассудительным.

— Не знаю, профессор.

— Вот я и говорю, — заметил Маллоу.

Он умолк, закрыл глаза и осторожно потрогал распухший нос.

— Граф говорит по-английски? — поинтересовался он.

М.Р. Маллоу думал только об одном: как бы изловчиться и сделать так, чтобы ни профессор с его паршивым предложением, ни компаньон с его фонтанирующими идеями не пришли к взаимосогласию. Наконец, надо быть реалистами!

— Нет, мой друг, в России почти никто не знает английского, — ответил Найтли. — Все приличные люди там говорят по-французски. Вы ведь хорошо знаете этот язык?

Двое джентльменов долго молчали.

— Мы не можем этого сделать, — сказал, наконец, Джейк. — Наша реклама во всех газетах. Если заведение погибнет, если Форд будет иметь на нас зуб, нам и двадцать графов не помогут.

Маллоу выдохнул с облегчением.

Рождественский подарок доктора Бэнкс

— Будьте так добры, мистер Саммерс, — сказала доктор Бэнкс наутро двадцать четвертого декабря, — примите это лекарство при мне.

Пациент взял таблетки. Принял стакан с водой. Доктор не сводила с него пронзительного взгляда.

— Хорошо, — продолжала она. — Покажите теперь руки.

Саммерс пожал плечами и честно продемонстрировал раскрытые ладони.