Пять дней сплошного цирка
Шрифт:
Почти все зрители вышли, только маленькая девочка упорно лезла на арену, а мама пыталась ее остановить.
Из-за занавеса показался Виталик с пылесосом. Увидев молоденькую мамашу, он подскочил к девочке и поставил ее посередине арены. Я и Сига спускались вниз. Виталик, отдав на откуп ребенку пылесос, безостановочно говорил молоденькой мамочке комплименты. Говорил он всегда почти одно и то же.
– У вас замечательный цвет волос. Ребенок очень милый. Вы чего больше хотите, шампанского, пива или водочки? Сто лет не видел такой бесподобной фигуры.
Действовало
Увидев нас, Виталик перешагнул через бордюр ко мне.
– Есть сотня-две в долг? Девушку хочу до дома проводить.
Я наклонилась к его уху.
– В обмен на ключ от твоей бытовки. У тебя там не очень грязно?
– Обижаешь. С утра сегодня генеральную делал, папа заставил.
Я обменяла двести рублей на ключ.
Ледяная вода из крана сильно била в землю. Сига пытался сделать ее тише, но как только он повернул кран, вода забрызгала его до колен.
– Ничего себе руки помыл. Веди теперь сушиться. – И он, достав из кармана телефон, отключил его.
Вот теперь, когда уже ясно, что будет через несколько минут или через два часа, но обязательно будет, я почувствовала стеснение.
Так легко спросить Виталика, Сергея или любого другого мужчину в цирке: «Ты идешь в бытовку?», и так трудно было задать вопрос сейчас нравящемуся мужчине. Поэтому я просто повернулась, и Сига послушно пошел за мной.
В домике Виталика на этот раз было чисто. Это многим мужчинам свойственно. Сначала скопят гору посуды, а потом долго и тщательно ее драют, обещая себе со следующего дня мыть каждую тарелку. В отношении общей уборки – то же самое. Доведут квартиру до состояния, когда на полу грибы можно выращивать, затем мучаются, отмывая.
Чувствуя себя неловко, мы сели за маленький стол, включили телевизор. Через тридцать секунд я встала, заглянула в Виталин холодильник. Там была одна бутылка пива. Я выставила ее на стол. Мы смотрели на бутылку с минуту, затем оба протянули к ней руки. Пальцы встретились.
Не отрывая руки от моих пальцев, Сига встал, положил вторую руку мне на затылок и, запрокинув мою голову, начал целовать.
Крыша съехала сразу. Я еще попыталась объяснить ему, что он очень пьян и лучше перенести свидание на завтра. Но он одним движением расстегнул «молнию» сарафана.
Пока его руки раздевали меня, мои – вытащили его рубашку из брюк, и тонкое, худое тело с атласной загорелой кожей свело меня с ума. Я поцеловала его в живот.
Через минуту мы лежали в кровати. Вернее, мы не лежали, мы двигались в том ритме, который продлевает жизнь на земле. А потом еще и еще… И еще.
В четыре часа ночи нужно было вставать, иначе Ладочников, которого я не предупредила, мог поднять тревогу по всему городу.
Сига взял со стола часы.
– Черт, мне срочно нужно домой, ребята обещали заехать в пять утра.
– Тогда вставай, –
– Угу, – сказал Сига и закрыл глаза.
Я поцеловала его в плечо.
– Вставай, не спи. А как ты доберешься до дома?
– Меня у цирка ждет шофер. Сейчас позвоню ему.
Он встал, потянул меня за руку… И мы еще задержались на полчаса.
Расстались у моей бытовки. Я смотрела вслед уходящему Сиге и не была уверена, что мы встретимся еще раз.
В тесной бытовке было темно, душно, стоял терпкий мужской запах.
Ладочников спал на моем месте, Сергей на полу.
Разбудив Костю, я плюхнулась на кровать. Костя, сжавшись калачиком, хотел устроиться с краю, но продержался не больше минуты и упал на Сергея. Тот завопил, махая руками.
На автомате стащив с себя сарафан, я кинула его на стул, легла и натянула на себя одеяло. В последний момент вспомнила, что забыла шаль в цирке. И тут же пришлось проснуться.
– Ты где была? – Отбившись от Сергея, Ладочников смотрел на меня с возмущением. – Ты где всю ночь шлялась? Ты знаешь, что к нам какой-то тип ночью ломился? Я глянул в окно, а там – никого.
– Глюки, ночные глюки. Не грузите, – разговаривать не было сил. Тело погружалось в сон, опережая мозг. – Я живой человек, устала. Все завтра, завтра.
Глава 9
Истерика с абсентом
Тревожная луна в окне бытовки.
События поздней осени прошлого года опять вернулись ко мне. Я в составе делегации от ортопедического института прилетела в Париж. Медики на семинарах обменивались опытом, а меня привезли хвалиться тем, как иногда можно удачно сделать операцию.
Мне вернули гибкость в колене, заменив мениск и нарастив связки. Специалисты в упор осматривали мою ногу, тыкали в нее тупыми металлическими предметами, тут же теряли ко мне интерес, зато долго и проникновенно жали руки российским ортопедам.
Я терпела обследования, интервью для медицинских журналов и снисходительное обращение со стороны медиков, воспринимавших меня полезным экспонатом. Мне было все равно. Если бы меня попросили откровенно ответить в графе «цель приезда в Париж», я бы написала – наконец-то увидеть своего любимого.
Два дня я ездила по городу, наблюдала, как на Елисейских Полях и на всех других улицах украшали гирляндами деревьями, готовясь к рождественским праздникам. Часто шли дожди, и я вдыхала аромат Парижа, где даже асфальт пах по-другому – чистотой и буржуазностью.
Вместе с двумя врачами, вспомнившими о своей женственности, я размеренно ходила по бутикам и магазинчикам. Они, дорвавшись до скидок и командировочных денег, накупили кучу новой одежды. А у меня был запас шуб на двадцать лет вперед, если буду держать фигуру, а также обуви и всякой другой галантерейной дорогой ерунды, от трусиков до джемперов. Я купила только пару босоножек, платье и сарафан.