Пять экспонатов из музея уголовного розыска
Шрифт:
– Двадцать один рубль?
– торжествующе спросил Обнинский.
Отец засмеялся.
– Двадцать. Им уже больше ста лет. Так что следует сделать скидку на старость. А на один рубль при подсчете даже я могу ошибиться. Чего же от них требовать?
– Нет, нет, Петр Никифорович!
– запротестовал Обнинский.
– Они не ошибаются. Получше проверьте карманы.
– Извольте. Но…
– Проверьте, проверьте!
Отец вывернул карманы, и из них посыпалась мелочь.
– На рубль не наберется.
– А вы пересчитайте.
Отец
– Нуте-с?
– Почти рубль. Девяносто пять копеек. Двадцать рублей девяносто пять копеек. Так что прошу у часов извинения.
– А это?
– Обнинский достал закатившийся под диван пятачок.
– Ровно двадцать один рубль, Петр Никифорович. А заметьте: не только в гимназии, но даже в церковноприходском арифметике не учились. Своим умом дошли.
– Или кулибинским.
– Это вы верно заметили, - развеселился Обнинский.
Отец осторожно перевел разговор на свою коллекцию часов, рассказал о поисках часов, сделанных Иваном Петровичем Кулибиным, легенду про Бомелия и его пророчества.
– Весьма любопытно, - заметил Обнинский.
– Но я гляжу, что самый главный для себя вопрос вы тщательно обходите…
– Что вы имеете в виду?
– сделал недоумевающее лицо отец.
– Вы хотите приобрести у меня часы Кулибина, не так ли?
– Да.
– А что пророчествовал по этому поводу злой волхв Бомелий?
– Боюсь, что по этому вопросу он не успел высказать своё мнение.
– Я тоже этого опасаюсь, - согласился Обнинский.
– Тогда решать нам. Я не коллекционер, Петр Никифорович, и признаю, что часам Кулибина больше понравится у вас. Но без них мой дом сразу же опустеет. Уж больно я к ним привык. Я хочу подумать. Мой ответ через месяц вас устроит?
– Конечно. Я вас очень хорошо понимаю.
– Вот и отлично.
Часы оказались в хорошем состоянии. Надо было лишь отрегулировать ход - они отставали на шесть минут в сутки, - починить механизм стрелки, указывающей на затмения солнца и луны.
– Часовщикам не показывали?
– Избави бог!
– испугался Обнинский.
– Я их к этим часам на пушечный выстрел не допускаю. Святое правило.
– Очень разумное правило, - согласился отец.
– Но мне думается, что сейчас можно сделать из него исключение.
К тому времени Мецнер через своих петербургских знакомых разыскал придворного часовщика Генриха Вольфа, репутация которого не вызывала никаких сомнений. По приглашению Мецнера Вольф приехал в Москву и уже успел доказать, что ему не зря так густо курили фимиам. Он, правда, ещё не вернул попугаю Микешина его былую разговорчивость, но всё же механическая птица вновь запела. И неплохо запела. А это немало. И отец посоветовал Обнинскому (он никогда потом не мог себе этого простить) отдать часы Кулибина для починки Мецнеру.
– Надо воспользоваться представившейся возможностью. Когда Вольф опять окажется в Москве, одному богу известно, тем более что поговаривают, будто он собирается вернуться
– А он откуда родом?
– Из Баварии.
– Сколько он еще пробудет у Мецнера?
– С неделю. А учитывая, что Мецнер старый поклонник Кулибина, ваши часы он исправит в первую очередь.
– Ну что ж, спасибо за добрый совет, - сказал Обнинский.
– Не премину воспользоваться услугами Вольфа.
На следующий день Обнинский завез Мецнеру кулибинские часы. Мецнер был так счастлив, будто Обнинский сделал ему бесценный подарок.
– Вы себе даже не представляете, как я вам благодарен, - беспрерывно повторял он, прижимая руки к груди.
– Если я смогу быть вам чем-либо полезен, я к вашим услугам.
Обнинский поинтересовался, когда часы будут готовы.
– Вольф ими займется тотчас же, так что не позднее субботы. Я не ошибаюсь, господин Вольф?
– обратился он к голубоглазому человеку с идеально правильными чертами бледного лица, который что-то изучал в глубине комнаты.
– Простите?
– Я говорю, что часами Кулибина вы займетесь сегодня же. И, учитывая, что они в приличном состоянии, господин Обнинский, оказавший нам честь своим доверием, сможет их получить не позже субботы, не так ли?
– Я, я, я, - утвердительно закивал Вольф.
– Итак, жду вас в субботу, господин Обнинский.
А в пятницу Мецнер был убит. Его убили в спальне выстрелом из револьвера. Убийца совершил преступление ночью, но труп антиквара был обнаружен его приказчиком в восемь утра. Самые ценные вещи, в том числе кулибинские часы, были похищены. Обнинский рвал на себе волосы. Страшно переживал случившееся и отец, который, помимо всего прочего, был очень привязан к старому антиквару. Вскоре коллекция часов Мецнера была продана его наследниками какому-то богатому англичанину, а магазин покойного приобрел антиквар Васильев.
– Кто же убил Мецнер а?
– Насколько мне известно, розыски велись месяца два или три, но закончились ничем. Убийцу так и не нашли. Кто убил Мецнера - осталось тайной.
– Но подозревали, разумеется, Генриха Вольфа?
– Нет. У Вольфа было, как вы обычно выражаетесь в своих повестях и романах, «железное алиби».
– Он что, накануне убийства уехал из Москвы?
– Нет, он просто не приезжал в Москву.
– То есть?
– Всё это время Генрих Вольф находился в Петербурге, где его видели сотни людей.
– Чудеса!
– Никаких чудес. Всё объяснилось предельно просто. Часовщик двора его величества и не думал покидать Петербург, чтобы погостить в Москве у Мецнера. Приглашением Мецнера воспользовался совсем другой человек, который выдал себя за Генриха Вольфа. Ведь Мецнер никогда раньше с Вольфом не встречался и в лицо его не знал. Так что обмануть антиквара было не так уж сложно.
– А кем в действительности оказался человек, выдававший себя за придворного часовщика?
– Неизвестно. Этого полиция не установила.