Пять капель смерти
Шрифт:
Чтобы Ваш труд не остался с моей стороны без благодарности, а тем более вся помощь господина Лебедева, хочу предупредить вот о чем. Елена сказала, что в ближайшие дни в столице с ее помощью произойдут события, которые сломают хребет царизма, и начнется такой хаос, после которого страна развалится. Она предложила за солидную сумму раскрыть подробности американскому правительству, чтобы моя страна могла воспользоваться ситуацией для своей выгоды. Я счел такое заявление откровенной провокацией и отказался. Но, зная эту женщину, нельзя быть уверенным, что ей это не под силу. Будьте бдительны и осторожны.
Это письмо я пишу накануне новой встречи
С искренним почтением, Дж. Санже. 5 января, около девяти вечера».
Рядом с темной церквушкой остановились сани, из которых выпрыгнула стройная пассажирка, бросила извозчику медяки и направилась к боковому входу в храм, через который ходили служки и священники. Лицо дамы покрывала густая вуаль. Дорога была ей знакома. Она уверенно обходила рытвины и сугробы, ни разу не споткнулась и в полной темноте нашла дверь. Сбив снег с сапожек о каменный порог, она дважды стукнула, подождала и еще раз повторила.
— Кто там? — спросил настороженный голос.
— Откройте, отец Георгий, это Елена, — прошептала дама в дверную створку.
Щелкнул замок. В отблеске света появилась высокая фигура в рясе.
— Матушка, как хорошо, что пришла! Проходи скорее!
Бархатным голосом отец Гапон умел завораживать паству. На еженедельных вечерах с чаем и конфетами, проводимых «Собранием русских фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга», люди с упоением слушали речи молодого и красивого священника. Его глаза горели праведным огнем, слова несли надежду и веру, что беспросветной жизни в нищете и убогости скоро придет конец и настанет время нового мира. Сам Георгий Аполлонович происходил из малороссийской деревеньки, с грехом пополам окончил Полтавскую духовную семинарию и кое-как получил степень кандидата богословия в Духовной академии. Но с народом разговаривать умел.
Дама прошла в натопленную комнатку, служившую столовой, местом отдыха и кабинетом при церкви, остановилась на пороге и трижды перекрестилась на большой киот. Теплилась лампада, и тускло светила керосиновая лампа на столе. Она поклонилась иконам в пояс, подняла вуаль и села напротив господина в поношенном костюме.
— Что, Рутенберг, опять козни строите?
— Давно вас не видел, Медоварова, и, признаться, не хотел видеть. Особенно сейчас, — процедил господин.
Вернулся Гапон, потер руки и улыбнулся.
— Как хорошо, друзья, будем пить чай втроем! — мягко проворковал он.
Рутенберг встал:
— Я, пожалуй, пойду…
— Отчего же, Петр Моисеевич, голубчик? Мы не договорили…
— Извини, батюшка, при этой… особе разговора не будет. Помни, что сказал: или ты пойдешь впереди и поведешь за собой, или мы пойдем без тебя. Так что решайся. Увидимся завтра.
Не простившись, Рутенберг вышел в прихожую. Отец Георгий извинился и побежал запирать. Когда вернулся, дама разлила чай.
— Как нехорошо, как глупо получилось! — с досадой сказал он. — Ведь Петенька хороший, дельный товарищ, только вспыльчивый. А с тобой, Леночка, не ладит. Что не поделили?
— Не сошлись характерами. — Она взяла чашку. — Пейте, батюшка, пока не остыл.
Отец Георгий отодвинул
— Как это некстати…
— Не виделись давненько, и не спросите, как у меня дела?
— Да-да, как дела? — механически пробормотал он.
— Дела у меня, батюшка, идут лучше некуда. Получила большое наследство. Думаю отдать половину на ваши кружки и Общественные чайные. Стыдно ведь, отец Георгий, брать деньги на борьбу с самодержавием у Департамента полиции.
До Гапона не сразу дошел смысл слов:
— Что ты сказала?
— Я теперь богатая наследница и могу предоставить вам тысяч двадцать на ближайшие нужды рабочего движения. А если дело пойдет успешно, можете рассчитывать еще на столько же.
Она выложила на стол банковскую упаковку сторублевок.
— Здесь тысяча, на первые дни. Остальное — на следующей неделе.
Отец Георгий по-бабьи всплеснул руками:
— Леночка! Провидение Господне привело меня к тебе! Ты не представляешь, что значит твой дар в такой момент! Это просто чудо! Спасибо, Господи!
Гапон упал на колени и истово перекрестился. Медоварова смотрела на проявление радости равнодушно.
Встав с колен, отец Георгий засунул пачку ассигнаций в секретный ящичек под крышкой стола. И поднес ко рту чашку:
— Ты мой ангел-спаситель, Леночка! А то ведь господин Лопухин, директор Департамента, каждую копейку со скрежетом зубовным отдает. А господин градоначальник Фуллон и полушки не даст. А господин министр Святополк-Мирский вовсе со мной говорить отказался. То ли дело был Зубатов Сергей Васильевич! [25] Все понимал и денег не жалел. Такую махину с ним подняли!
25
Заведующий Особым отделом Департамента полиции в 1903–1905 гг. Был инициатором создания и финансирования рабочих кружков.
— Полно вам, батюшка, такие пустяки.
— Нет, Леночка, не пустяки! Твоя помощь сейчас нужна рабочим.
— Что-то случилось?
— Да разве ты не знаешь? Такая каша заварилась! — Гапон тяжко вздохнул. — А все эти господа социал-революционеры воду мутят. Из такой ерунды ересь сотворили.
— Слышала, уволили четырех рабочих?
— Да какое! Уволили одного пьяницу, Сергунина, а он оказался из нашего «Собрания». За него заступились, выдвинули хозяину требования. Ну и пошло-поехало. К Путиловскому заводу другие присоединились. В общем, большая заваруха. И так это не вовремя. Что теперь государь подумает о моих стараниях?
— Революция не бывает по расписанию, — сказала Медоварова. — Она приходит, когда у народа кончается терпение.
Отец Георгий поставил чашку:
— Елена, ты ли это? Ты же никогда не призывала к насилию. Или примкнула к радикалам?
Медоварова улыбнулась:
— Что вы, батюшка, время такое, все нервничают, вот и сама не заметила, как ляпнула глупость, простите. Да вы пейте, пейте…
Гапон вздохнул горестно и отпил большой глоток. Затем другой. Чашка его быстро опустела. Зрачки расширились, лоб покрылся испариной, тонкие пальцы мелко задрожали. Медоварова смотрела ему в глаза: