Пять красных селедок. Девять погребальных ударов

Сэйерс Дороти Ли

После такого торжественного вступления, на написание которого потребовался литературный талант, последовало продолжение: «По совету лорда Питера Уимзи были взяты отпечатки пальцев покойного (последнюю фразу впоследствии заменили на более подходящее выражение) и сделаны их фотографии, которые следствие приобщило к делу. Данные отпечатки полностью совпали с теми, что следствие обнаружило на гаечном ключе. В соответствии с инструкцией полученные отпечатки были отправлены в экспертный отдел Глазго».

Однако сей исполненный достоинства параграф никак не отразил того горького

разочарования, что испытывал инспектор Макферсон. Ему казалось, что теперь, когда у него была улика – отпечатки пальцев, дело близилось к логическому завершению. Но не тут-то было. Он чувствовал, что вновь погружается в пучину неизвестности, и готов был скрежетать зубами от досады. Однако бушевавшая в груди буря никак не отразилась на его поведении, остававшемся в высшей степени безупречным.

– Нам просто повезло, – обратился он к Уимзи, – что вашей светлости пришла в голову такая прекрасная мысль. Я бы до этого не додумался. Теперь на основании имеющихся отпечатков мы можем вычеркнуть из списка подозреваемых шесть человек. Это была потрясающая идея, милорд. Просто потрясающая. – Инспектор вздохнул.

– Выше нос! – подбодрил Уимзи. – Просто удача повернулась ко мне лицом. Давайте отобедаем в «Гербе Галловея».

Однако на сей раз его светлости не повезло.

В тот вечер в студии Боба Андерсона собралось много людей. О доброте и сердечности этого художника ходили легенды, и никто из знавших его местных жителей не допустил бы даже мысли, что Боб может ненавидеть Кэмпбелла, причинить ему зло и иметь какое-то отношение к его таинственной смерти. Он обитал в Керкубри почти так же давно, как и Гоуэн, и пользовался популярностью не только у художников. Особенно у рыбаков и рабочих порта. Боб редко ходил в гости, предпочитая коротать вечера дома, однако последние новости быстро проникали в его студию.

Когда длинный любопытный нос привел Уимзи в четверг вечером на порог дома Боба Андерсона, все местное общество было уже в сборе. Его светлость заметил мисс Кохран и мисс Селби, а также Джока Грэма в весьма примечательном наряде, состоявшем из рыбацкого свитера, широкого ремня, бриджей для верховой езды и ботинок на толстой пеньковой подошве. Здесь присутствовал Фергюсон (весьма странно, поскольку он редко выходил из дома по вечерам), начальник порта, доктор, Стрэчен (синяк под его глазом заметно посветлел), миссис Террингтон (художница, работающая по металлу), высокий худощавый мужчина по имени Темпл, о котором Уимзи знал лишь то, что он получил пять дополнительных очков на соревнованиях в Сент-Эндрюсе, и, наконец, миссис, мисс и юный мистер Андерсон. В помещении царили шум и гвалт.

Появление Уимзи встретили приветственными криками:

– А вот и он! Проходите же скорее! Вы нам все расскажете!

– Расскажу о чем? – произнес его светлость, прекрасно понимая, о чем речь. – Может, вернемся к разговору о Фернане Леже? [14]

– К черту Леже! Мы хотим знать, что там случилось с беднягой Кэмпбеллом. Полицейские шныряют от дома к дому. Это просто ужасно. Уже никто не чувствует себя спокойно.

К счастью, у меня твердое алиби. Иначе и я тоже начал бы ощущать себя преступником.

14

Фернан Леже (1881–1955) – французский художник, скульптор, мастер декоративного искусства.

– Нет, Боб, только не вы, – возразил Уимзи.

– В наши дни ни в чем нельзя быть уверенным. Но в понедельник вечером мне посчастливилось ужинать с мэром. Домой я вернулся только в полночь. А вот во вторник утром я прогуливался по Сент-Катберт-стрит. И свидетелей тому масса. Но скажите же нам, Уимзи, вы ведь на короткой ноге с представителями полиции…

– Мне запрещено разглашать подробности дела, – печально промолвил он. – И не соблазняйте меня. Это нечестно. Как бы сильно я ни любил вас, Боб, собственная честь все равно дороже. К тому же все ждут, что я буду задавать вопросы, а не отвечать на них.

– Да ради бога. Мы и сами сообщим вам все, что знаем, – сказала мисс Селби.

– Вот как? – вскинул брови Уимзи. – В таком случае скажите мне, сколько сотен человек, помимо Джока, знали, что Кэмпбелл собирался во вторник в Миннох?

– Пожалуй, вам лучше спросить, кто этого не знал, – усмехнулся доктор. – Он сам объявил об этом во всеуслышание в воскресенье вечером. В тот день Кэмпбелл сделал кое-какие наброски. А в понедельник намеревался порыбачить в одном чудесном месте, о котором не хотел рассказывать никому…

– Хотя мне это место прекрасно известно! – воскликнул Грэм.

– Никто не сомневается. Во вторник же он собирался в Миннох на этюды, если позволит погода. Вы тоже слышали это, Мэри.

– Да, – кивнула мисс Кохран.

– Я тоже при этом присутствовал, – подтвердил Фергюсон, – и прекрасно все помню. По-моему, мы даже обсуждали это с Фарреном в понедельник утром, поскольку во вторник он решил устроить пикник или нечто подобное на Бригхаус-Бей и надеялся, что не столкнется с Кэмпбеллом.

– И я знал, – присоединился к беседе Стрэчен. – Мы с женой встретили Кэмпбелла в воскресенье. Но я уже сообщил вам это, Уимзи.

– Вроде Кэмпбелл был разговорчивее обычного, – заметил тот.

– Знаете, – произнес Боб, – Кэмпбелл был не таким уж плохим человеком, если обращаться с ним соответствующим образом. Он казался агрессивным, но, наверное, от того, что везде чувствовал себя лишним. Вот и привык устраивать ужасные ссоры…

– Он был невероятно упрямым, – вставил начальник порта.

– Да, и потому эта история выглядит еще более странной. Никто не воспринимал Кэмпбелла всерьез.

– Я бы не сказал этого о Гоуэне, – произнес доктор.

– Верно. Но Гоуэн все воспринимает слишком серьезно. И прежде всего себя.

– И все равно, – промолвила миссис Андерсон, – Кэмпбелл не должен был так отзываться о Гоуэне.

– А Гоуэна нет? Мне сказали, он уехал в Лондон. Кстати, Уимзи, что случилось с Уотерсом?

– Не имею понятия. Предполагается, что сейчас он должен находиться в Глазго. Вы ничего не слышали о нем, Фергюсон?