Пять невест и одна демоница. Трилогия
Шрифт:
Ну а я…
Я тоже пошла.
На всякий случай. Ричард, он, конечно, может, и Повелитель Тьмы, но все равно добрый и немного наивный. И как знать, что случится может. Принцессы-то на диво хваткие. За такими глаз да глаз нужен.
Гуляли мы.
Гуляли.
Ладхемки щебетали о чем-то. Мудрослава Виросская беседовала с Брунгильдой и как-то так, что та позабыла о смущении и говорила тихо, но страстно. Сопровождавший её мужчина – звали его Никасом – время от времени задавал вопросы… а потом как-то так получилось,
Тонкий такой.
Женский.
Но за мгновенье до него Ричард вдруг остановился и, резко развернувшись к Замку, рявкнул:
– Тихо.
Все и замолчали. Включая единственного попугая, огромную птицу с ярко-красным оперением, принесенную дэром Гроббе, дабы несколько оживить пейзаж. Ну и придать парку хоть какой-то налет цивилизованности.
Попугай имел массивный клюв, мрачный вид и обыкновение тихонько, но с душою, материться вслед принцессам. Причем это его свойство обнаружилось только сегодня.
Принцессы сделали вид, что не слышат.
А я даже не разозлилась.
Но главное, что, когда Ричард сказал это вот свое «тихо», то замолчали все, включая нахохлившуюся птицу. А Повелитель Тьмы, развернувшись, бросился прочь.
Бегом.
За ним я.
Принцессы.
И вот… стоим в коридоре. И главное, людно так.
– Да помогите же! – Летиция опять дернула платье и ткань слегка затрещала. А она все-таки сумела присесть.
Сперва присесть. Потом встать на четвереньки, опираясь одной рукой на кружево. Вторую принцесса вытянула и осторожно коснулась пальцами старухи.
Выругалась.
Почти как попугай. Вот, говорю же, глаз да глаз. С виду-то приличная принцесса. Классическая даже. А такие выражения знает! Я тоже запомнила. Для общего развития.
Жизнь – штука сложная, никогда не знаешь, что в ней пригодится.
– Она умерла, – торжественно провозгласила Летиция Ладхемская, пытаясь обуздать мешающее ей кружево.
– Заметили, – отозвалась Брунгильда, хмурясь.
– Она уже давно умерла.
– Быть того не может! – воскликнула рябая девица и подпрыгнула от переполнявшей её энергии. – Мы ж только что вот говорили!
– Договорились, вижу, – прошипела Мудрослава Виросская, пытаясь к девице подобраться, а та попятилась, тихонечко так, будто бы разом вспомнивши о каком-то весьма важном деле, о котором позабыла.
– Дня три уже как, самое меньшее, – продолжила Летиция Ладхемская и, снова дернув юбки, которые норовили раскрыться, погребая несчастную принцессу в шелках, подползла поближе. Теперь часть покойницы скрылась под кружевами, а я восприняла это как-то… спокойно, что ли? – Или нет…
Надушенные пальчики ловко ощупали лицо, ненадолго задержавшись на лбу. Потом повернули голову влево.
Вправо.
– Мне нужно будет осмотреть её тщательнее, – сказала принцесса, пытаясь подняться.
И Ксандр любезно подал руку.
– Благодарю. Сложный случай.
Почему-то я вздрогнула. От неожиданности, не иначе, ибо как-то не укладывались в моем представлении прекрасные принцессы и ужасные покойницы.
– Она будто изъедена тьмой и, главное, органы пострадали в разной степени. Ощущение такое, что она умирала давно… очень давно. А теперь, наконец, взяла и упокоилась!
Это было произнесено донельзя радостным голосом.
А принцесса повернулась к Ричарду и поинтересовалась:
– У вас анатомический театр имеется?
– У меня и обыкновенного-то нет, – повинился Повелитель Тьмы, чуть склонив голову. – Извините.
– Плохо, – взгляд Летиции сделался донельзя задумчивым. – Как можно жить без прекрасного?
– А что прекрасного, извините, в анатомическом театре? – осторожно уточнил Ксандр, глядя на пальчики, что лежали на его руке. Верно, прикидывая, сколь прилично будет от этих пальчиков избавиться.
Если осторожно.
– Прогресс! – отозвалась Ариция Ладхемская. – Прогресс всегда прекрасен, как и путь к познанию.
– Так… а все-таки, – Летиция выпустила жертву. – Где у вас тут трупы вскрывают?
– Ну… – Ксандр и Ричард переглянулись.
И вид у них сделался несчастным.
– Только не говорите, что не вскрывают! – Летиция и ножкой топнула. – Это… это в конце концов, обитель зла и порока!
– Да? – рябая девица начала оглядываться. – Тут?
– Нам так говорили, – поспешила сгладить неловкость Ариция. – Наверняка, преувеличивали… в отношении порока.
– Да, да, – закивала рябая. – Верю. Совершенно беспорочная обитель зла.
Ричард издал сдавленный звук, то ли стон, то ли с трудом сдерживаемый, но совершенно неуместный в данной ситуации смех. А я сказала:
– Думаю, тут найдется какая-нибудь… лаборатория. Или просто комната со столом?
Комната нашлась.
Летиция Ладхемская переодевалась.
И делала она это с совершенно неподобающей облику и положению поспешностью. Молча суетились служанки, и в каждом прикосновении, в каждом жесте их ей чудилось то самое неодобрение, которое Летиция, как ей казалось, преодолела. Вместе с неподобающими принцессе склонностями.
Преодолела.
Забыла.
Давно уже забыла. А тут взяла и вспомнила. Вдруг.
Но… но разве могла она поступить иначе?
Спину жег неодобрительный взгляд дуэньи, которая поджала губы, что, впрочем, не мешало ей жевать. Жевала она чеснок, изредка обмакивая дольки в освященный мед.
Платье сняли.
И нижнее тоже. Убрали часть юбок. Фижмы. И ослабили корсет.
– Ты тоже думаешь, что я зря? – тихо поинтересовалась Летиция и закрыла глаза, позволяя стереть с лица своего краску. Стирали теплыми надушенными полотенцами. – Матушка была бы недовольна.