Пять невест и одна демоница. Трилогия

Демина Карина

Глава 35О том, что и принцессы испытывают страх

«И выбирая девицу, след первым делом не на фигуру её глядеть и не на благообразие черт лица, но обратить внимание на глаза её. У годной девицы глаза ясны и чисты, взор же скромен, но самую малость лукав, что свидетельствует о легкости нрава. Всенепременно следует заглянуть в рот, убеждаясь, что зубы у ней присутствуют все, и что они ровны, белы.

Иные торговцы, спеша продать негодный товар, натирают зубы девиц особым порошком для блеску и белизны, а то и вовсе красят. Оттого след проявлять особую внимательность. Десны здоровых девиц будут нежно-розового цвета, без пятен и язв»

«Наставления молодому евнуху»

Братца Мудрослава Виросская отыскала в покойницкой. Нет, может, эта комната, просторная и светлая, чистая донельзя, служила в иных целях, но второй покойник, вернее покойница, на столе говорили об обратном.

Братец пристроился на подоконнике, забравшись на него с ногами. И ногами этими упирался в откос окна, глядя куда-то вниз. Вид у него был задумчивый, оттого и не заметил он, как рубаха с сарафаном задрались, выставивши волосатые ноги и даже коленки. Левую братец и почесывал.

Главное, что покойница ему не мешала.

Или он ей?

– Яр… Яра! – спохватилась Мудрослава, ибо ладхемская принцесса тоже явилась сюда. И пусть не к братцу, но к покойнице, а все одно было как-то не по себе. – Что ты тут делаешь?

– Да вот… жду.

– Чего?

– Понять бы… он исчез.

– Кто?

– А то ты не знаешь, – Яр все-таки заметил ладхемку и подол одернул. – Наш чернокнижник.

– У вас есть чернокнижник? – удивилась Летиция.

– Да вот… завелся, – Яр развел руками. – Случается, знаете ли.

Летиция покачала головой, то ли сочувствие выражая, то ли просто удивляясь этакой непосредственности.

– Я бы… ла в его покоях.

– Зачем?

Вот уж не хватало, чтобы братец столкнулся со Старомыслом! А ведь с него станется.

– Да так… поглядеть.

– Поглядела?

– А то…

– И?

– И ничего. Его нету. И в других нету. И нигде нету. Никто-то, оказывается, не видел. Причем уж третий день, как не видел… – он спрыгнул с подоконника и потянулся.

– Погоди… но в саду он ведь был!

Мудрослава нахмурилась.

Был.

И это… это же сегодня. Пусть даже теперь казалось, что все произошло настолько давно, что… но ведь сегодня.

– Именно. В саду был. А вот в покоях его никто с самого приезду и не видел. Главное, что вещи-то стоят. Сундуки там… даже сапоги валяются. Пылью уж покрываться стали. И кафтан мятый дорожный. Рубаха на полу… будто пришел, разделся и ушел. А куда?

– Куда? – послушно повторила Мудрослава.

Мысли заметались.

Разве можно вот так… замок, конечно, огромен, но не настолько, чтобы вовсе в нем потеряться. Тем паче, что сам Старомысл, он ведь тоже чужак.

И замка не знает.

А еще в замке люди. Охрана. Легионеры. И… и как прятаться?

– Вот и мне хотелось

бы понять. Ушел он или…

– Или…

– Я вот думаю, а что, если мы ошибались?

– То есть? – Мудрослава покосилась на ладхемку, которая разговор слушала превнимательно.

– Да без всякого… может, это не он был?

– Он, – вот Мудрослава точно была уверена, что не ошиблась. Да и как можно ошибиться в таком? Она… она помнит. Все помнит.

Или…

– Понимаешь, чем больше думаю, тем оно… несуразнее, что ли? Вот посмотри. Древояр… он ведь с самого начала с нами-то был. Учил. Заботился. А потом взял да предал.

– Не сам. Его заморочили.

– Может, и так… но вот… его заморочили. Меня заморочили. Всех заморочили. Опоили. Зачем? Что ему стоило вовсе меня… – Яр покосился на ладхемку и коснулся шеи. – Помнишь, в детстве болела я? Тяжко? И думали, что вовсе… а Древояр привез ту знахарку. Старую-старую бабку. И она вылечила. Или еще на охоте тогда? Можно же ж было просто отойти в сторону, никто б ничего и не понял. Никто б вовсе не узнал. А он… его кабан крепко порвал.

…и Яр долго ходил вокруг дядьки, вздыхая, виноватый и несчастный оттого, что и вправду был виновен. И что с того, что ему лишь пятнадцатый год пошел? Должен был думать. Должен понимать, что есть риск пустой.

А Древояр, как с постели поднялся, самолично его выдрал.

И все-то знали, что в своем он праве.

– Понимаешь… получается слишком уж… будто вот прям пальцем показывают, что вон, чернокнижник. Кто чернокнижник. И кто помогает. А теперь, когда и не найти его…

– Прошу прощения, – Летиция Ладхемская коснулась виска и слегка поморщилась. – Что вмешиваюсь в ваш разговор, невольным свидетелем которому стала… однако… если я правильно поняла, вы подозревали конкретного человека, а теперь у вас появились сомнения в его виновности.

Она вымученно улыбнулась.

– Голова опять болит. Что-то такое… наверное, важное, забывается. Или не вспоминается. Но я не о том. Чернокнижники… это зло.

– Кто бы спорил, – не удержался Яр.

– Верно. Но… наша наставница много о них рассказывала. Во спасение души. И она говорила, что сильный чернокнижник способен украсть обличье другого человека. Правда, пользовать долго его не может, но украсть – вполне. И что станет он столь похож, что ни жена, ни мать родная… Харальд Проклятый, когда пожелал совратить благочестивую Эдиту, но не вышло, выкрал кровь её мужа и, выпив его, принял его обличье. И вошел в покои Эдиты, и возлег с нею.

Это уже ладхемка произнесла совсем тихо.

И взгляд свой обратила на мертвую девушку.

– А вот она должна была видеть того, кто её убил. Они… они всегда это видят. Истинное лицо. И от взгляда души не защитят ни маски, ни балахоны. Ни чужие облики. Смерть открывает истину.

Она отняла руку и произнесла.

– Странно… голова вот перестала болеть.

Летиция обошла тело.

И остановилась рядом. Она протянула было руку. И убрала её. И снова протянула. Посмотрела на Мудрославу, и взгляд её был совершенно несчастен.